Даже Хильди получила туфли своей мечты. Однажды, вернувшись с выходных, она сунула их нам под нос — расшитые бабочками, яркие, как ставни в гномьем квартале — и взахлёб принялась рассказывать, как её отец увидел рисунок, и как он втайне сделал заказ, и как она проснулась, а туфли стоят у кровати, и вся семья ждёт за дверью, затаив дыхание. И теперь таких две пары на свете — у неё и у какой-то актрисы, в прошлом знаменитой (а теперь Хильди даже не смогла припомнить её имени).
У нас был почти один размер, так что Хильди заставила нас тоже примерить туфли и пройтись по комнате, чтобы мы разделили с ней счастье. Наверное, нехорошо, но я была вообще не счастлива.
— Откуда ты взяла рисунок? — поинтересовалась я. — Вырвала страницу из журнала?
— Вот ишшо, буду журналы портить! — ответила Хильди. — Сэмюэль срисовал, да так точнёхонько, будто моментальный снимок сделал…
— Сэмюэль? — с подозрением спросила я. — Это кто?
Небось это был тот самый назойливый гном. Не иначе, потому что я ещё раз или два замечала, как Дита беседует с его другом. Эти два дурака пытались оговорить Кристиана, но Дита и Хильди продолжали с ними общаться! Предательницы!
Я высказала им всё, что думаю, и мы окончательно рассорились. За последнюю неделю до бала не обменялись ни словом. Если бы не Голди и Дейзи, не знаю, что бы я делала.
— Перед балом приходи к нам, — велела Голди. — Мы поможем тебе уложить волосы.
— И подкрасить лицо, — кивнула Дейзи.
— Я одолжу тебе что-нибудь из своих украшений.
— А я, если хочешь, сбрызну тебя духами. Теми самыми, что мне дарил Александр.
Конечно, я с благодарностью воспользовалась их приглашением.
День был солнечный. За ночь всё замело, и теперь снег, пушистый и рыхлый, покрывал всё вокруг — землю, кусты и деревья. Он спрятал дорожки. Во дворе у сугроба жужжал и дымился магический уборщик, а рядом стоял гном с лопатой и чесал в затылке. Он пнул уборщика раз-другой, понял, что толку не будет, и сам взялся за лопату.
Я пробралась к корпусу бытовиков по чьим-то следам, кутаясь в меховую накидку и поднимая подол, чтобы не промок. К боку я прижимала сумку с туфлями, чтобы позже переобуться.
В общежитии царили шум и суета, все готовились к балу. Девушки сновали из комнаты в комнату, одалживая то щипцы, то расчёску, то серьги, и даже не закрывали двери. Голди и Дейзи, обе в папильотках, радостно встретили меня, но притихли, когда я сняла накидку.
— Вот это и есть твоё новое платье? — спросила Дейзи, вскинув брови.
— Ничего! — воскликнула Голди, толкнув её локтем. — Всего лишь нужно сделать так, чтобы все смотрели на лицо. Немного румян и туши…
Я помогла им собраться, а затем они принялись за меня. Они вертели меня, красили и начёсывали, сбрызгивали духами и снова красили, пока не остались довольны. Голди даже несколько раз бегала к соседкам за шпильками и за кулоном, который хорошо смотрелся бы с розовым платьем. Я была так горячо им благодарна! Хильди и Дита вообще не предложили мне никакой помощи.
— Готово, — наконец сказала Дейзи. — Мне кажется, вышло довольно мило.
— Можно взглянуть в зеркало? — спросила я, осторожно ощупывая причёску.
— Я разбила своё карманное. Такая досада! — воскликнула Дейзи. — Но в маленьком ты всё равно ничего бы не разглядела. Давай выйдем к общему.
Мы пошли к умывальникам, но увы! Всё зеркало было покрыто мыльной пеной, и какая-то девушка тёрла его губкой. Она виновато поглядела на нас и объяснила:
— Испачкала тушью. Нужно скорее отмыть, пока не заметили и не отругали.
— Ах, Сара, уже почти три часа! — всплеснула руками Дейзи. — Разве ты не условилась встретиться с Кристианом без пятнадцати три?
Я забыла следить за временем!
Они все уверили меня, что я выгляжу неотразимо — и Голди, и Дейзи, и эта девушка с губкой, и другие их соседки. Голди и Дейзи проводили меня к лестнице.
— Мы выйдем чуть позже, — сказали они. — Всё равно тебя ждут, мы будем только мешать.
— Удачи, — добавила Дейзи, улыбаясь, и коснулась моего плеча. — Я уверена, этот бал запомнится тебе навсегда.
Я тоже была в том уверена. Я сбежала по лестнице, совершенно счастливая, ловя на себе потрясённые взгляды. Я спешила по высокому снегу. Кристиан сказал, будет ждать снаружи, у входа, без пятнадцати три. В три начинался бал. Мы станем танцевать, танцевать до вечера, а после смотреть, как в вечернем небе расцветают огни. Он увидит меня со взрослой причёской, с умело подкрашенным лицом, знакомую и незнакомку, и влюбится заново. Мы никогда не позабудем наш первый праздник!
Кристиан запаздывал. Я стояла у главного корпуса, сжимая в руках сумку с туфлями. Гном с лопатой добрался сюда. Я мешала ему, он предлагал мне войти внутрь, но ведь Кристиан просил ждать снаружи! Он придёт, не отыщет меня, будет ждать, мёрзнуть…
Девушки уже сходились, румяные, весёлые, такие красивые с высокими причёсками и локонами. В длинных платьях, окутанные облачками духов, они скользили мимо, улыбаясь мне издалека. Прошли и юноши, засмеявшись. Их смех показался мне обидным.
Кристиана всё не было.
Гном с лопатой теснил меня, и я неловко отходила, пока не зашла на ступени. Затем он принялся за ступени, и я спустилась. Почему он не закончил работу до трёх? И почему пришло так мало людей? Бал уже должен был начаться, но в главном корпусе стояла тишина.
Пошёл мелкий снег. Я озябла, а Кристиана всё не было. Может, что-то случилось? Может, он ждал внутри?
Послышались голоса и смех. Кто-то шёл, целая группа. Я опять приободрилась: наверное, он среди них! Сейчас они выйдут из-за угла, но я не буду смотреть, чтобы он не подумал, что я заждалась…
Что-то жёсткое и холодное ударило меня в лицо. Я утёрлась, моргая, а когда подняла глаза, Дейзи стояла передо мной, отряхивая перчатки от снега.
— Так даже лучше, — усмехнулась она. — А теперь познакомься, Сара: мой жених, Александр Эштон.
С самодовольной улыбкой она взяла под руку светловолосого юношу.
— Кристиан? — спросила я, ничего не понимая. Губы не слушались.
— По понятным причинам он учится под вторым именем, — пояснила Дейзи. — Когда Голди заметила вас, она думала, ты поступила так мне назло, но потом открылось, что ты просто чудовищно глупа. Ах, Сара, должна тебя поблагодарить. Я так позабавилась! И Александр не дарил бы мне все эти чудесные подарки, если бы за ним не водился грешок.
— Это шутка? — спросила я у него. — Ведь шутка? Скажи!
Он отвёл глаза. На его лице промелькнула тень досады.
— Но и ты должна благодарить меня, — сказала Дейзи. — Если бы я не придумала этот милый розыгрыш, Александр давно бы тебя бросил. Ты давно бы ему наскучила! О, я так щедра, что подарила тебе несколько месяцев счастья. Слышала бы, что он говорил о тебе! Верно ли, что в твоём читательском билете написано «Док. Сара»? Он шутил, что это значит Докучливая Сара. Он едва тебя терпел.
— Кристиан! — сказала я из последних сил, топнув ногой. — Разве ты лгал… Разве ты мог так поступить? Да скажи хоть слово!
— Покажите ей, на кого она похожа! — велела Дейзи. — Покажите!
Девушки обступили меня, протягивая зеркала. Они стояли с насмешливыми лицами — те самые девушки, что недавно так мило улыбались мне. Зеркала в их руках дрожали, квадратные, круглые, овальные, и в них отражался кто-то с тёмными кривыми бровями и лиловой помадой. Снег размазал тушь, и по красным щекам чёрными ручейками уже текли слёзы.
— Теперь проваливай! — засмеялась Дейзи. — Проваливай, и я надеюсь, ты отчислишься после такого позора. Будешь знать, как трогать моё! Как ты посмела думать, что достаточно для него хороша?
Во дворе стало людно. Именно теперь сходились все. Раньше, должно быть, пришли только самые нетерпеливые. Должно быть, мне назвали неправильное время, а я не проверила.
— Уходи уже, наконец, — сказал Кристиан. — Посмеялись и хватит.
Красивый и чужой, он стоял, подняв воротник. На золотые волосы опускались снежинки. Его лицо задрожало, расплываясь. Все лица задрожали, весь мир задрожал и расплылся.
