— А как же равноправие? — сдерживая улыбку, переспросил сержант.

На что Ломов показал кулак и пообещал с феминистками разобраться лично.

Сложнее всего было рассчитать, где выставить боевое охранение. Крыша схрона для этого категорически не подходила. Во-первых, на ней отсутствовала твёрдая площадка, а во-вторых, она всего на пару метров возвышалась над уровнем грунта. Учитывая, что окружающие площадь здания, значительно превосходили по высоте, не было смысла посылать туда снайпера, который окажется буквально на ладони у противника и в случае контригры станет первой жертвой. В то же время, выставлять дозоры в многоэтажках — значит распылить силы и затруднить мобильность.

Поэтому, наплевав на все инструкции, командир отправил на крышу лишь Золотарёва, приказав внимательно следить за всем периметром площади, докладывая о малейшем движении в сторону бивуака. Остальным бойцам приказал расположиться на равном расстоянии вокруг здания администрации, как промеж себя назвали сооружение путешественники.

Через четверть часа после ужина явился Ли Шань.

— Докладаю, — начал он, едва оказался в поле зрения, — Отходили с оглядкой. Ожидали, что картинка двинется следом, но она осталась висеть на прежнем месте.

— Пытаешься оправдаться за опоздание? — с усмешкой спросил Ломов.

— Готов принять трое суток гауптвахты. Отосплюсь как следует. Надоели эти непонятки, будто играешь в прятки с призраками.

— Мы тут нашли готовую камеру для губы, но тебе она не светит. Выспишься на том свете. Единственное, что могу гарантировать.

— Сомневаюсь. Там черти заставят сковородки охранять, от желающих понежиться в шкворчащем масле.

— Умри героем и попадёшь в Вальхаллу.

— Бухать с европейскими педиками и трахать страшненьких скандинавок? — хмыкнул Ли, подходя к костру, — Так себе перспектива.

— Не хнычь, Лишай, из Европы, за последние пятьсот лет, туда вряд ли кто-нибудь попадал. Думаю, там пирует старый, проверенный контингент.

Почему-то, прежняя озабоченность и раздражительность командира исчезли, и последний час он пребывал в прекрасном расположении духа, много шутил и бессмысленно улыбался.

Первой это заметила Сафонова. Впрочем, попытка выяснить причину провалилась. Дмитрий Дмитриевич по-стариковски скорчил рожу, раздосадованный излишним вниманием, и дал зуб, что с ним всё в порядке. Причём, «дал зуб» в буквальном смысле слова: поддел перчаткой большого пальца выставленные напоказ передние резцы из прочного композита.

Мария этому жесту не возмутилась, а махнув рукой, оставила командира в покое.

Кроме неё, разве что Черов обратил внимание на инфантильность Ломова. Уж больно тот невнимательно выслушал его с Гизмо доклад о событиях в дозоре и, не задавая вопросов, заставил съесть по двойной порции протеиновых батончиков. Впрочем, Денис решил, что раз уж психолог группы и первый зам плюнула на такое раздолбайское поведение, то ему соваться в это дело не следует.

Второй странностью было то, что Ломов запретил переносить на лежаки в схрон Якобинца, поручив только накормить и напоить болезного.

— Почему один? — Сафонова встретила Ли Шаня вопросом и кружкой горячей настойки.

— Приказ был явиться на доклад только мне, — напомнил Ли, с удовольствием отпивая тонизирующий чай, — Сахраб отстал. Он, почему-то, уверен, что картинка остановилась из-за нашего присутствия. Когда покинули площадку возле «Лестницы в небо», всё время озирался, ожидая её появления на горизонте. Даже пытался подманивать её шоколадом, словно бродячую собаку.

— У старлея обострённое ЧСВ, — хмыкнул Ломов, — Ему обидно, что аборигены не понимают, от кого здесь исходит максимальная угроза. Небось засел со своей оптикой где-нибудь на небоскрёбе и надеется отстрелить бубенцы тому, кто управляет проекцией. Лишай, слушай задание. Допьёшь свой чай и выдвигайся на дорогу. На тебе тыл и подходы к площади.

— Как скажешь, Пешня, — невозмутимо ответил неунывающий азиат, забирая из сумки целых четыре протеиновых батончика.

— Минус один снайпер — это плохо в нашем положении, — недовольно пробурчал Танк.

Потом обречённо вздохнул и замолчал, понимая, что лезет не в своё дело.

— У нас Нестор остался, — ответила Сафонова, видя, что командир проигнорировал замечание сержанта, — Поверь, Танк, он не хуже справляется со своими обязанностями, хотя и псих.

— В этом и изюминка, — вмешался Ломов, — Нормальные люди хорошим снайпером не становятся. Тренировки тут не помогают, нужно особое видение и отношение к цели.

— Сахраб тоже псих? — удивился Танк.

— Тут другое, — опять заполнила паузу Сафонова, — Он вырос в пустынной местности. Пешне, например, нет равных в стрельбе из пистолета, я могу ликвидировать человека голыми руками, если подберусь достаточно близко. Но там, где рос Сахраб, к врагу невозможно незаметно приблизиться на расстояние пистолетного выстрела. Ты либо с детства учишься убивать врага на большом расстоянии, либо становишься крестьянином, уповающим на защиту Аллаха.

За приятной беседой время летит незаметно. Скоро Танк ушёл менять караул, и у костра остались двое. Сафонова легла навзничь, положив поперёк живота автомат. Затем, отключив языком тумблер связи, задала всего один вопрос:

— Они придут на рассвете?

— Ох, Манюня, нам ли жить в печали, — рассмеялся Ломов и, по-стариковски кряхтя, поднялся с коврика, — Пойду проверю посты, а ты полежи с закрытыми глазами до утра. «Святогор» отличная штука, но глаза от него ломит, если не давать им отдыхать.

С этими словами он удалился, решив проверить посты вокруг нового схрона.

— У нас гости, — услышал Ломов в наушник и резко открыл глаза.

На секунду показалось, что в глазах мелькнула прежняя отрешённость, граничащая с признанием бесперспективности любой активности.

Рассвело уж основательно. Солнечный диск, воспринимаемый пока только как источник света, уже наполовину выглянул из-за крыш развалин с восточной стороны. Ровно настолько, чтобы удлинить тени и разогнать остатки тумана.

— Сколько? — спросил командир, узнав голос Черова, позиция которого находилась с другой стороны «дома администрации».

Вопрос прозвучал совсем не удивлённо, нет, скорее жёстко и собранно, так, будто, командир знал всё заранее.

— Трое. Остановились в ста метрах. Ждут и пытаются продемонстрировать дружелюбные намерения. Оружия не наблюдаю. Одеты в полевой военный камуфляж. По форме рисунка и манере нанесения не могу определить принадлежность к какой-либо армии. Сейчас попытаюсь рассмотреть нашивки в оптику.

— Отставить! — рявкнул Ломов, — Они могут расценить это как угрозу. В каком состоянии Гизмо?

— Ждёт указаний. Мы не спали!

— Знаю, Нестор, — успокоил Ломов, — Нас просто выключили, как ненужный бытовой прибор, а в подходящий момент включили. Сейчас подойду.

Командир направился к торцу здания, намереваясь обойти дом, но путь преградили Танк и Сафонова.

— Ты это знал?

— Они могли сделать это раньше. Почему не сделали?

Спросили одновременно и тумблеры переговорных устройств у обоих находились в положении «отключено».

— Уже не важно, — ответил Ломов, отстраняя их рукой с дороги.

Пройдя пару шагов, оглянулся.

— Как твоё имя, сержант?

— Антон, — ответил боец с позывным «Танк», — Антон Марков, из Мигулинской станицы. Думаешь, это конец?

Дмитрий Дмитриевич, словно, по-стариковски сожалея, пожал плечами.

— Мы им для чего-то нужны, — невесело проговорил он и, будто только сейчас осенило, добавил, — Мы им нужны в здравом рассудке, иначе нас в беспамятстве отправили на перепрограммирование.

Затем, переведя взгляд на зама, приказал:

— Ждать распоряжений. Попробую отвлечь.

Визитёры, которых, ввиду отсутствия белого флага, трудно назвать парламентёрами, внешне не проявляли агрессии. Один, с двумя серебряными кубиками на полочке между пуговиц, стоял, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч. Выжидательная поза командира среднего звена. Двое других расположились по бокам, на пару шагов позади.