- Запас прочности,- объяснил он наконец.- Вот к чему приходишь, когда ставишь свою жизнь на карту, доверяя ее кораблю, который направляется к другой планете. Запас прочности. Это урок, который я вынес из Пояса астероидов. Чем больше этот запас, тем лучше. Толстая шкура ближе к телу.
- Но чрезмерный вес…
Он снова хмыкнул.
- Твоя проблема в том, что ты доверился не тому астронавту.
- Родригесу,- сказал я.
- Да. Он провел всю жизнь в научных экспедициях на Марс, так ведь? На элегантном, изящном ракетоплане, облегченном до последнего грамма в котором рассчитан каждый цент и каждый ньютон, то есть, единица силы ракетной нагрузки.
- Но ведь именно так проектируются космические корабли?
- Конечно,- саркастически отвечал Фукс.- Если ты работаешь с академиками и инженерами, которые никогда не ездили дальше баз отдыха на Луне. У них превосходный дизайн, ультрасовременные материалы, умопомрачительные технические прибамбасы и оборудование, о котором можно только мечтать.
- Ну и что же в этом плохого?
- Ничего, когда конструируешь судно не для себя. Просто как памятник инженерной мысли - себе, любимому. Если тебя беспокоит только, как бы половчее истратить деньги босса. Если вся философия дизайна состоит в том, чтобы предоставить заказчику последнее слово техники по самой умеренной цене. Невозможное противоречие, не так ли?
- Да, но…
- Но если приходится заниматься этим среди астероидов,- продолжал Фукс,- то очень скоро начинаешь постигать, что корабль должен быть крепким, мощным и снабженным максимальным запасом прочности - в расчете на всякие «но», которых мы не знаем, но опять-таки можем предвидеть в будущем. Потому что в Поясе астероидов рассчитывать не приходится ни на кого, кроме себя. Потому что находишься на расстоянии в биллион километров от остального мира. Так что не приходится ожидать, что, если что-то случится, кто-то принесет тебе чашечку горячего кофе в постель. А ты рассчитывал на второе судно. «Третье» или «Четвертое», как его там…
- «Третьей».
- Не имеет значения.
Полагаю, он с огромным удовольствием читал мне эту лекцию. Фукс злорадствовал. Его распирало.
- Итак, мы оба поставили перед собой одну задачу: достигнуть поверхности Венеры. Ты позволил своему астронавту соорудить изящное суденышко, тютелька в тютельку, гладкое и холеное, с иголочки, новенькое. Почему? Да потому что он всегда так работал. Это его правило жизни. Он привык так делать: готовить судно для обложки журнала «Национальной географии». Оно же должно красиво и эффектно смотреться, понимаешь? В этом его главная задача. Вся его жизнь прошла за дизайнерским пультом. И очень скоро прекратилась, как только столкнулась с реальностью…
- Но как вы можете так жестоко говорить о…
- Я знаю, что говорить. Услужливый дурак опаснее врага.
Я вынужден был признать правоту Фукса, несмотря на жестокость суждений. Не только «Гесперос», но и «Фосфорос» постигла та же участь, вызванная теми же проблемами. Дизайн превыше надежности. Теперь страшная правда раскрылась передо мной во всей своей полноте и неотвратимости.
- Теперь что касается меня,- Фукс ткнул два пальца себе в грудь.- Я далек от элегантности и даже могу сказать, что ничего общего с ней не имею. Я простой разведчик из Пояса астероидов. Каменная крыса. Я занимался этим с Ганном и другими пионерами, еще до того, как твой отец смел мечтать о том, как запустить свои пальцы в разработки на астероидах… Я на собственном опыте узнал, что хорошие корабли - это те, которые строятся с запасом прочности, с излишествами. Тяжеловесные драндулеты, которые могут вынести экипаж из любых передряг. И какой же тип судна лучше всего приспособлен к… скажем так, суровому вене-рианскому климату.
- Вы что, заранее знали об этих пожирателях металлов, живущих в облаках?
- Нет. Даже не задумывался. Но я знал, что мой корабль должен иметь толстую и прочную броню, чтобы снести все, что может преподнести Венера. А не быть жалким утлым суденышком вроде твоего.
- Но ведь жуки вгрызлись и в ваш корпус? Он отмахнулся.
- До поры до времени. Теперь мы опустились во второй облачный слой так глубоко, что температура за бортом выросла до ста градусов Цельсия, то есть находится в точке кипения воды. Он победно усмехнулся.- Так что жучки уже поджарились.
- А других организмов на этом уровне быть не может?
- Я дал задание Маргарите взять пробы из облаков. Пока никаких признаков жизни. Полагаю, что чем жарче, тем меньше шансов встретить жизнь.
Я согласно кивнул. Он продолжал рассуждать о превосходстве «Люцифера» и о том, как корабль выдерживает постоянно возрастающее давление и высокую температуру за обшивкой.
- Еще через десять-двенадцать часов мы вырвемся из облаков на чистый воздух. Затем приступим к поискам того, что осталось от «Фосфороса».
- И тела моего брата,- пробормотал я.
- Да,- сказал он.- Представляю, с каким лицом твой папочка будет расставаться со своими десятью миллионами. Как он будет мне их вручать. На это стоило бы посмотреть! - Он откровенно фыркнул.
Однако смех его тут же оборвался. Корабль качнуло так, будто гигантская ладонь отвесила со стороны подзатыльник. Весь мой обед полетел на цветастый роскошный ковер. И сам я едва не полетел следом. Завыл сигнал аварийной тревоги.
Фукс схватился за ручки своего винтового кресла, его лицо вспыхнуло слепой яростью. Он грохнул кулаком по столу и закричал в интерком что-то на азиатском наречии. Не понимая слов, я мог легко уловить тон: «Что там, черт побери, происходит?»
Визгливый испуганный голос прозвучал из динамиков, перекрывая сирену.
Фукс вскочил. Палуба под его ногами заметно наклонилась, когда он обходил стол.
- Пошли со мной,- хмуро бросил он.
Когда мы добрались до мостика, сирена уже смолкла, хотя палуба продолжала шататься и ходить ходуном. Фукс забрался в командное кресло. Остальные места за пультами оказались заняты, так что я остался возле раскрытого люка. Ко мне подошла и встала рядом Маргарита, и даже не подумав ничего, почти бессознательно, я положил ей руку на талию, чтобы поддержать - ведь корабль страшно раскачивало!
