Все пошло скверно с самого начала.
Рубка «Гекаты» оказалась не совсем такой, как в виртуальном пространстве. Разница небольшая, но значительная.
Педали, например, которым управлялись толкатели и плавники этой акулы, располагались на пару сантиметров ниже, и это было не слишком удобно. Мне приходилось вытягивать носки, чтобы обеспечить более плотный контакт с педалями. А в сапогах Франкенштейна, которые мне приходилось носить, при подобных попытках судороги неизбежны. Или вывих голени. Или и то и другое.
Панель была в точности такой же, слава Богу, но не настолько чувствительной. Все-таки виртуальность дает идеальный облик предметов, а в жизни они оказываются не настолько простыми. Проводя проверку систем, я взмок, несмотря на термоскафандр. Мне показалось, что есть небольшое запаздывание в управлении. Незначительное, но раздражающее.
Вот в шлеме прозвучал голос Фукса:
- Сейчас начинаем контрольный отсчет. Время старта минус две минуты. Есть проблемы?
- Нет, капитан,- развязно ответил я.- Все в ажуре. Он уловил в моем голосе колебание, неуверенность или
растерянность. Что-то ему не понравилось в моем голосе.
- В самом деле? Что там у тебя?
Запуск должен проходить в автоматическом режиме, так что некогда было ковыряться с приборами и устраивать дополнительную проверку.
- Ничего, не обращайте внимания. К старту готов. Капитан молчал. Потом раздался голос робота:
- Старт минус одна минута. Программа запуска приведена в действие.
- К запуску готов,- ответил я.
- Время старта минус пятьдесят секунд. Внутренние двигатели включены.
Я услышал шум насосов. Панель инструментов замерцала до рези в глазах, затем огоньки погасли. Я знал, что охлаждающая система термоскафандра работает, и все равно обливался потом. Под шлемом гудел маленький вентилятор, но и он не мог отбросить со лба прилипшую ко лбу прядь волос. Нервы. Просто нервы - и все.
- Время старта минус тридцать секунд. Люк воздушного шлюза пошел на раскрытие.
Сквозь толстую броню «Гекаты» и прочную изоляцию моего скафандра прошла дрожь. Со скрежетом отодвинулся люк. С моей позиции, лежа на животе в остроконечном носу «Гекаты», я видел толстое кварцевое стекло, вмонтированное в пол рубки, прямо под панелью инструментов. И это все, что я мог видеть сквозь амбразуру шлема, скорее, напоминавшего маску для сварочных работ. Я невольно вспомнил о шлемах, которые мы применяли на орбите планеты во время перехода,- прозрачные пузыри с обзором на все триста шестьдесят градусов и с возможностью посмотреть вверх. А тут приходилось изо всех сил вращать головой и вытягивать шею, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь дурацкую маску термоскафандра!
А там впереди лежала мрачная, не предвещавшая ничего хорошего, раскаленная Венера. Чужой враждебный мир, не принимающий земные формы существования, ад Солнечной системы, названный именем древней богини любви. «Кстати,- пронеслось у меня в голове,- Афродита - греческая богиня любви наверняка была африканкой, просто до нас не дошли ее ранние изображения». Наверное, мысли о негритянке навеяла нарастающая жара.
Я чувствовал, как закипающая лава, словно море огня, понемногу подбирается ко мне, хотя знал, что это не более чем игра воображения - до поверхности оставлось еще несколько километров, и все же я чувствовал, как меня овевает жаркое дыхание планеты.
Я смотрел на раскаленные камни, слушая отсчет автомата:
- Три… два… один… пуск,- произнес бесстрастный голос компьютера.
С грохотом, от которого замерло сердце, кронштейны разошлись и «Геката» выскользнула на волю. Я почувствовал, как падаю в плотном недвижном воздухе Венеры. Я замер от ужаса, и желудок мой немедленно подкатился к горлу. Самому себе я напоминал человека, вошедшего в лифт, где нет кабины: передо мной распахнулась пропасть, на дне которой пылало горнило. Я падал медленно, точно в кошмарном бреду.
В наушниках затрещал голос Фукса, искаженный магнитными и температурными помехами:
- Брошенный вниз головой, точно поток огня из эфирного неба, серно чадя и сгорая, вниз он летел в бездонную пропасть…
И он смеялся. Смеялся!
Дикий смех капитана вырвал меня из паралича, из состояния ступора, овладевшего мною. Я надавил на педали, пальцы мои нашли нужные кнопки на панели управления, и я стал постепенно выравнивать «Гекату» и планировать вниз.
- Нос повыше,- приказал Фукс, должно быть, наблюдавший за мной с мостика.- Да не опускай. Тут нырять не надо. Держи скорость, и все пойдет нормально.
- Хорошо,- отозвался я, яростно нажимая на педали и активно рыская носом «Гекаты» во все стороны.
- Сорвешь управление! - крикнул капитан так, что зазвенело в ушах.
Я отчаянно пытался совладать с кнопками и педалями, чтобы судно шло ровно. Однако реагировали они совсем не так, как в «виртуалке». Я вспомнил, как первый раз ездил верхом - и мне совершенно не пригодились навыки езды на автомобиле. Лошадь не отвечала автоматически на мои попытки управлять ею.
- Я же не могу прийти тебе на помощь,- проворчал Фукс.
Постепенно я освоился с управлением, и машина начала слушаться. Как только первая судорога, какая бывает у неопытного пловца, которого столкнули с вышки бассейна в воду, прошла, я обратил внимание и на остальные приборы. Они привели меня в ужас. Одного взгляда на индикатор курса хватило, чтобы понять, что я отклонился от заданной скорости и направления. Нос машины никак не хотел опускаться под заданным углом, как я ни пинал педаль с закрылками-плавниками.
Согласно плану, я должен был снижаться спирально, описывая круги над местом катастрофы, где, по нашим расчетам, залегали останки «Фосфороса». В то же время Фукс удерживал «Люцифер» на высоте трех километров в этой же зоне. Я просканировал зону аварии с помощью всех приборов, которые были на «Гекате», а здесь был представлен их широкий спектр: радар, инфракрасное излучение и оптические сенсоры. Инфракрасные лучи или волны оказались практически бесполезны, поскольку все сигналы заглушала грандиозная температура у поверхности.
