Капитан Дюшамп и доктор Уоллер уже ждали нас у входа в шлюз. Я слышал вопросы капитана, обращенные к Родригесу.

- Что там у вас стряслось? Что с рельсом безопасности? - И наконец: - Ты в порядке?

Родригес стал объяснять, а я тем временем снимал шлем. Уоллер принял его из моих дрожавших от напряжения рук, и тут я увидел спешившую к нам Маргариту.

Пока мы выбирались из скафандров, Родригес кратко, но в деталях изложил все, что с нами случилось. Дюшамп при этом дулась, как будто во всем случившемся были виноваты только мы сами. Я не сводил взгляда с Маргариты, стоявшей рядом с матерью. Как похожи. Поразительно. То же лицо, та же глубина темных глаз, тот же рост и те же плавные линии фигуры.

Но в то же время наш капитан выглядел совсем по-иному. Она казалась рассерженной и требовательной, а Маргарита казалась опечаленной, разочарованной - и какое-то еще чувство присутствовало в ней. Что-то совсем иное. Я не мог отчетливо прочитать этого в ее глазах, но надеялся, что это - тревога за меня.

Дюшамп с Родригесом направились на капитанский мостик. Уоллер безмолвно удалился в лазарет, так и Не сказав ни слова, оставив нас с Маргаритой у вешалки с пустыми скафандрами.

- С тобой все в порядке? - спросила она. Кивнув, я ответил:

- В полном. Надеюсь.- Я протянул руку.- Смотри, она больше не дрожит.

Она (Маргарет, а не рука) рассмеялась, и эти звуки бальзамом пролились на мою душу.

- Ты заслужил выпивку.

Мы направились на камбуз, мимо каюты Уоллера. Она оказалась пуста, и мне показалось, что доктор где-то прячется.

Когда мы взяли по стаканчику фруктового сока и сели на камбузную скамейку, я почувствовал себя на седьмом небе. Кажется, это Черчилль сказал, что близость смерти щекочет ум, как табак щекочет нос, и после того, как чихнешь, настроение сразу улучшается.

Маргарита села рядом и глотнула сок.

- Ты спас ему жизнь,- убежденно сказала она.

- Кому? - отвечал я рассеянно и счастливо.

- Как кому? Тому.

- А-а! - Я махнул рукой.- Вот уж действительно пустяки…

Глаза ее вовсе не светились обожанием. Совсем нет. Но в них было уважение, которого я прежде не замечал. Все равно ужасно здорово.

Герои должны вести себя скромно, поэтому я просто отмахнулся и добавил:

- Инстинктивная реакция, не более того.

- Бели бы не ты, Тома бы с нами не было сейчас.

- Да ну… Не думаю. Все было не так уж… Думаю, он бы и сам…

- Но он уверен, что ты спас ему жизнь. Я пожал плечами.

- Он сделал бы для меня то же самое.

Маргарет кивнула и поднесла стаканчик к губам, по-прежнему не сводя с меня глаз.

Я должен был сказать что-то, поэтому заговорил просто так, не думая:

- Похоже, у твоей матери нет и молекулы человеческого участия. Я понимаю, что она капитан, но она же буквально заклевала Тома.

Маргарита едва сдержала улыбку.

- Это ее обычная реакция, когда она перепугается насмерть. Когда она боится, то всегда нападает.

- Испугана? Она? Ей-то чего бояться?

- Но Том чуть не погиб! Думаешь, ей это все равно? Она же все-таки человек, несмотря на стальную оболочку.

- Ты полагаешь, он ей не безразличен? Ее глаза вспыхнули.

- А ты думаешь, она спит с ним просто, чтобы доставить ему удовольствие? Она не продажная женщина, должна тебе сказать, если у тебя есть сомнения на этот счет. Она же не шлюха!

- Я…- Тут я понял, что на уме у меня было то же самое. Наши мысли о ее матери в точности совпадали. Поразительное сходство характеров! И впервые в жизни я почувствовал, что немею перед женщиной. И не знаю, что сказать. А говорить надо. Это типичная ошибка всех влюбленных - они готовы обожать глазами, забывая, что женщина любит ушами.

Тем временем динамик в потолке протрубил:

- Мистера Хамфриса ждут на капитанском мостике. Это был голос Дюшамп.

«Слава Богу, есть еще зов службы,- подумал я.- И он всегда приходит на помощь».

Подавленный сидел я на металлической палубе капитанского мостика между командным креслом Дюшамп и Родригесом. Вилла Йитс, наш специалист по сенсорам, расселась в кресле, которое обычно занимала Риза, техник по связи. Все четверо уставились в главный экран, с графиком теплового заряда, встречавшего корабль при входе в атмосферу.

- Никакого сигнала,- объявила Йитс таким тоном, как будто говорила «я же предупреждала». Она сидела прямо, не сутулясь, в кресле, все напряженная, луноликая и бледнокожая, с волосами неопределенно светлого цвета, который люди милосердно называют песочным.

- Не было никакого внезапного теплового взрыва в процессе вхождения в атмосферу,- объявила она.- Тепловой экран работал, как надо, и все сенсоры показывали допустимую тепловую нагрузку. Значительно ниже критического уровня.

Дюшамп нахмурилась, посмотрев на нее:

- Тогда откуда коррозия на газовой емкости?

- И что разъело поручень безопасности? - добавил Родригес.

Йитс пожала плечами, словно речь шла о чем-то второстепенном, что ее обязанностей не касалось.

- Понятия не имею. У меня на этот счет нет никакой даже отдаленной идеи. Но это не тепловой импульс, смею вас заверить.

Она говорила о сенсорах корабля, как будто это была исключительно ее епархия, и мне даже показалось, что в душе она считала себя истинной владелицей всех сенсоров корабля. Если ее сенсоры не обнаруживали проблемы, то такой проблемы не существовало.

Дюшамп, очевидно, думала по-другому. Капитан посмотрела мимо меня на Родригеса.

- Видимо, придется выйти за борт еще раз и как следует изучить это пятно.

Родригес угрюмо кивнул.

- Видимо, так.

- Я пойду с вами,- подал я голос. Прежде чем кто-либо успел возразить, я добавил, несколько бравируя: - Вы же знаете, я набил на этом руку.

На Дюшамп это никакого впечатления не произвело, но Родригес, хмыкнув, сказал:

- Правильно. Со спасателем лучше.

- Но вам не надо никуда идти,- запротестовала Йитс, очевидно, обескураженная нашей бестолковостью.- Достаточно повысить давление в емкости - и сенсоры покажут, если что не так. Если там течь или…

- А что, если эту штуковину разнесет к чертям собачьим? - отрезала Дюшамп. Как настоящий капитан, она изредка употребляла резкие эмоциональные выражения.