Непросто карабкаться вниз по сцепленным между собой страховочным тросам, которые к тому же мотаются и раскручиваются в воздухе. Холодный пот прошиб меня, сердце стучало в висках, я пытался помогать себе ногами, но тщетно - сказывалось неумение, вся нагрузка ложилась на руки. Я спускался дюйм за дюймом, пальцы судорожно хватали веревку, как будто она была намотана у меня на шее.

Казалось, «Люцифер» в тысяче километров подо мной. Конец страховочного троса болтался в районе перехода - металлической лесенки вокруг газовой емкости. Всего в десяти метрах. Но для меня это были сотни, тысячи метров. И когда я доберусь до самого низа, придется прыгать.

Если я смогу добраться до конца.

И все время, пока я сползал вниз, в ушах моих стояли крики агонии тех, кто разбился насмерть. «Спаси-и-те-е!» - провожали меня печальные вопли. И это повторялось снова и снова. А что бы кричал я, когда бы меня сорвало с палубы корабля и понесло в пропасть, навстречу неотвратимой гибели?

- Посылай остальных. Все вниз,- раздался мрачный, хриплый голос Фукса в наушниках.- Не ждите. Начинайте эвакуацию немедленно.

- Нет,- сказала Маргарита. Я слышал, как она борется с собой, слышал ее тяжелое дыхание.- Погодите, еще немного…

Но Родригес сказал твердо:

- Нет времени ждать. Немедленно!

Я посмотрел вверх и увидел еще одну фигуру, спускавшуюся ко мне. В скафандре было невозможно узнать, кто это, но я сообразил, что это Маргарита.

Она спускалась несколько быстрее, ботинки ловко перехватывали канат. Кажется, она рассказывала, что занималась альпинизмом на Луне? Не помню точно: на Земле или на Луне. Глупая мысль, надо сказать, в такой момент.

Я поспешил вниз, пытаясь соскользнуть как можно дальше, чтобы освободить ей место на канате. И этим чуть не погубил себя. Я допустил ошибку - не успел схватиться одной рукой, когда другая была разжата. Дело в том, что в сервомоторах имелся некоторый момент задержки: экзоске-лет давал легкое сопротивление движениям пальцев, и сервомотор срабатывал с небольшим запозданием. Но теперь я почувствовал, насколько это жизненно важно - вовремя успеть сомкнуть пальцы: я падал, отчаянно пытаясь схватиться.

Так я и летел. Одна рука болталась в стороне, а другая старалась уцепиться за канат, то есть за жизнь.

Наконец я поймал канат, уцепился свободной рукой, сомкнув пальцы так быстро, как только мог. Мне показалось, я слышал, как протестующе взвизгнули сервомоторы, хотя, наверное, это лишь игра воображения, поскольку шлем и скафандр не пропускали звука.

Итак, я повис на одной руке, на пяти пальцах. Плечо вывернуло в сторону. В такой неестественной позе я провисел, по моим подсчетам, час или два. Затем я вцепился в канат другой рукой, сделал грандиозный вздох - наверное, самый большой в моей жизни - и снова стал спускаться.

- Где моя мать? - услышал я полный затаенного страха голос Маргариты в шлемофоне.

- Она уже идет,- ответил Родригес.

Однако, подняв глаза вверх, я увидел только двоих спускающихся. Растрепанный «Гесперос», вращаясь в воздухе, буквально на глазах разваливался на части. Газовый баллон разошелся, как треснувшее яйцо. Половина гондолы уже рассыпалась, переднюю часть, ее нос - сорвало, новые трещины зигзагами пересекли ее во всю длину, насколько я мог видеть. Должно быть, заоблачные жуки устроили себе улей в металлической структуре корабля.

«Что ж,- подумал я,- недолго им осталось торжествовать. Скоро и они поджарятся, как только корабль вылетит к поверхности планеты, кипящей жаром».

Затем я вдруг представил, как «Гесперос» врезается в «Люцифера», и мне вдруг стало не по себе. Интересно, сколько Фукс еще сможет держать корабль под нами?

- Торопитесь! - услышал я его крик.

Маргарита уже рыдала взахлеб. Родригес хранил молчание, и слышно было лишь его тяжелое дыхание. Оба они приближались ко мне, оба настигали меня.

А Дюшамп по-прежнему не покидала корабль. «Наверное, стоит на мостике,- пронеслось в голове,- пытается удержать несущийся по воле волн «Гесперос», пока это возможно, чтобы мы успели добраться до самого низа. Но как же она, потом?»

- Капитан Дюшамп,- позвал я, удивленный донельзя, что у меня, оказывается, еще есть голос, после всего, что случилось.- Покиньте мостик, идите навстречу спасательному канату. Это приказ.

Никакого ответа.

- Мама! - закричала Маргарита сквозь рыдания.- Мамочка!

Она не шла. И не придет. Это посетило меня как откровение. Дюшамп останется на мостике, сражаясь за останки

«Геспероса», пока мы не окажемся в безопасности. Она жертвует своей жизнью за наше спасение. По крайней мере, чтобы спасти дочь, на свой счет я не заблуждался. Остальные для нее были ничто. Хотя, может быть, она испытывала какие-то чувства к Родригесу. Но уж точно не ко мне.

И тут в самый разгар рассуждений я достиг конца нашего вытравленного линя, состоявшего из связанных между собой страховок. Я вращался, точно бумажный фантик на конце нитки, и ветер играл мной, как котенок. Но газовый баллон «Люцифера» по-прежнему оставался недосягаем. Он казался страшно далеким. Дотянуться до него казалось невозможно. Прыгать, мягко говоря, страшновато. Получился бы затяжной прыжок парашютиста. А я не мог рассчитывать на силу ветра. Я ее просто не знал.

В то же время руки мои - не железные. На них сейчас приходился мой личный вес.вес моего скафандра и ранца с оборудованием жизнеобеспечения. Долго мне так не провисеть.

И тогда я увидел несколько силуэтов в скафандрах, что взбирались мне навстречу по выпуклой броне газового баллона. Отсюда они казались крошечными игрушками из набора «Первые космонавты на Луне», с которыми я играл еще в детстве. И тут я понял, насколько огромен «Люцифер» по сравнению с «Гесперосом». Тут только коснулись моего ума представления о могущественной величине этого гиганта. Он был необычно велик, этот исполинский корабль с таким устрашающим именем.

И это означало еще одно - что он находился гораздо дальше, чем я даже представлял себе сначала. До него мне было лететь не десять, а более сотни метров - тот, кто видел многоэтажные дома, легко может себе представить, с чем приходилось иметь дело. Не говоря уже о том, что все происходило отнюдь не на Луне и мне предстояло вплотную столкнуться с почти нормальным притяжением - даже если бы мне повезло и я приземлился бы на корпус корабля. Такой прыжок невозможен без парашюта. А парашют и Венера - две несовместимые вещи.