Отлежавшись немного, я оделся, и Нодон проводил меня до самой капитанской рубки. В командирском кресле сидела Амарджагаль. Спина ее была совершенно прямой, невзирая на долгие часы такого сидения, и длинные черные волосы ниспадали по ней, связанные в монгольский пучок.
- Где же Фукс? - поинтересовался я.
Все, вскочив с мест, учтиво пояснили, что капитан находится в своей каюте. Настроение экипажа явно переменилось к лучшему.
Уже на полпути к его каюте меня остановила Маргарита.
- Надо проверить капсулу,- сказала она с хмурым озабоченным лицом.
Я затаил дыхание:
- Да, в самом деле, давно пора.
- Ты готов?
- Конечно,- соврал я. Каждая мышца и сустав моего тела издавали болезненный стон. Голова, казалось, весила одиннадцать тонн. Почему именно одиннадцать - не знаю, не взвешивал, приеду на Землю - обязательно взвешу. А здесь вес не имел смысла, поскольку действовали иные законы тяготения. Руки тоже действовали, прямо скажем, плохо. Обтянутые блестящей искусственной кожей, они не вызывали, в отличие от последних, эстетического удовлетворения.
И все-таки капсула меня интересовала. Все-таки она тревожила умы. Там, сразу за входным люком, могли лежать десять биллионов долларов. Но точно так же они могли и не лежать там. Внутри мог оказаться только прах, пепел и зола. Все равно последняя надежда была там: все, что могло остаться от Алекса, хранилось в этой большой металлической сфере. Мой брат… Нет, уже не брат. Но мог быть моим братом. Не биологически, но все-таки братом моим он был. И лучшего брата я не ведал. И никогда я не представлял его никем другим, как старшим братом.
На пути в трюм Маргарита сообщила мне:
- Придется надеть скафандры. Капитан выкачал весь воздух из трюма.
- Зачем? - удивленно спросил я.
- Вакуумная очистка,- пояснила она.-- Чтобы свести до минимума риск заражения.
- А где он сам? - спросил я.- Где Фукс? Ему что, неинтересно осмотреть находку?
Она колебалась мгновение, прежде чем сказала:
- Он сейчас в каюте, занят расчетом траектории выхода на орбиту. Я уже говорила тебе. Наверное, ты потерял сознание и опять ничего не помнишь.
- Нет,- ответил я.- Сознания я не терял. Просто заснул. И только.
- Переливаний больше не требуется?
- Нет! И что, он до сих пор рассчитывает траекторию? Она что, такая длинная?
Она посмотрела на меня, как на больного.
- Но ведь эти расчеты производит автоматически бортовой компьютер.
Маргарита ответила просто:
- Он просил, чтобы ему не мешали. «Темнит»,- подумал я.
Мы уже подошли к трюму, вышли на уровень грузового отсека. Там был шкаф… нет, не стану его описывать, вам все равно его не представить… так вот, там располагался шкаф с четырьмя скафандрами.
Мы стали одеваться.
Через некоторое время Маргарита заявила:
- Ты знаешь, твой полет в «Гекате» совершенно вымотал его.
«Ага! - подумал я.- Вот где собака зарыта».
- Так, значит, он просто отдыхает, запершись в своей каюте?
Вновь легкое колебание, как будто она не решалась что-то сказать или просто боялась проговориться. Затем она произнесла, тихо и спокойно.
- Да, он отдыхает.
Как будто боясь разбудить Фукса. Можно подумать, он находился где-то рядом. Мы проверили скафандры друг друга, сверившись заодно с показаниями наручных компьютеров. Казалось несколько странным занятием разговаривать по внутренней связи с человеком, стоящим рядом в паре шагов. На выходе из воздушного шлюза первое, что бросилось мне в глаза,- бренные останки старушки «Гекаты». Корпус оказался обожжен и покорежен, местами оплавлен, местами по нему тянулись глубокие борозды-царапины.
Я участливо похлопал по корпусу перчаткой. Этот корабль был для меня как живое существо, хотя вряд ли он еще сможет когда-нибудь подняться в небо или повиснуть в плотном, как вода, воздухе Венеры.
- Ты обращаешься с ней так, как будто она живая,- заметила Маргарита.
- Ты права,- сказал я, сам удивляясь, какую сильную связь я чувствовал с этой глыбой металла.
В неверном свете я не мог разглядеть лица Маргариты за стеклом шлема, но был уверен, что она улыбается мне.
- По возвращении домой мы найдем ей достойное пристанище,- улыбнулась девушка. Твой корабль займет почетное место в одном из музеев.
Я как-то не подумал об этом. Идея порадовала меня. «Геката» сослужила свою службу: она заслужила почетный отдых. Моя прогулка вокруг покореженного корабля закончилась у спасательной капсулы, которая была по-прежнему заключена в могучие клешни. Капсула напоминала реликтовое яйцо какого-нибудь древнего мастодонта, на худой конец, птеродактиля. Тяжелое, оборудованное рукоятями и простым округлым люком, какими-то трубками, как в задней части старого холодильника, и маленьким лесом торчавших из него антенн. В два раза шире моего роста в диаметре, с прочной и толстой «скорлупой». Повсюду, куда ни глянь, иллюминаторы.
Маргарита показала на какое-то хитроумное устройство на дальней переборке.
- Придется вставить переносной аэрошлюз,- сказала она. Очевидно, она заранее обдумала всю операцию, шаг за
шагом. Мы прикатили округлый переносной аэрошлюз. Но, как оказалось, люк капсулы находился слишком близко к палубе.
- Придется ее передвинуть,- вздохнула Маргарита. Она подошла к лебедке, а я тем временем вскарабкался
на кран грузового отсека. Здесь оказалось гораздо уютнее, чем за полу расплавленным пультом «Гекаты».
- Вира,- окликнула меня снизу Маргарита. Движениями стрелы я выровнял люк с аэрошлюзом.
- Молодец, старушка,- похлопал я еще раз по остову «Гекаты», спускаясь с крана.
Я положительно становился сентиментален, как заправский астронавт.
Вскоре люк освободили, затем мы с Маргаритой проверили аэрошлюз на герметичность и убедились, что частицы воздуха из капсулы не проникнет в грузовой отсек.
- Кажется, теперь можно открывать,- наконец произнесла она.
Я кивнул, качнув головой в шлеме, и почувствовал, как в груди у меня что-то шевельнулось. Не иначе как сердце. Вручив мне маленький футлярчик, Маргарита объяснила:
- Это сенсоры. Чтобы проверить воздух внутри яйца. Второй комплект с сенсорами будет у меня. Сейчас схожу за ним.