Может быть, он успел достичь орбиты, катапультировавшись?

Затем я сообразил, что никакой разницы, в общем-то, не было: ведь со времени гибели «Фосфороса» прошло уже три года. Он все равно не смог бы выжить на орбите. К тому же никаких сообщений с маяка спасательной капсулы не поступало, и радиосообщений тоже.

И тут вопрос отпал сам собой: я увидел капсулу. Она откатилась на несколько десятков метров и остановилась у раскаленной скалы размером с пригородный особняк.

Еще я заметил все те же странные линии, пересекавшие скалу, а от нее переходившие и на спасательную капсулу. Они были слишком длинными и прямыми, чтобы походить на трещины, полученные от падения. И рисунок у них оказался совсем другой.

- Что это за линии? - спросил Фукс.

- Хотел бы и я знать,- откликнулся я.

- Похоже, они отходят от места падения спасательной капсулы.

- Или, напротив, сходятся к нему,- выдвинул я противоположную идею.

- Концентрические трещины от удара? - задумчиво пробормотал Фукс, и я представил, как он сейчас за командным пультом скребет щетинистый подбородок.

- Но их еще больше на сплющенной газовой емкости,- продолжал я.

- Значит, это не трещины.

- Совершенно верно,- ответил я.- Но что тогда?

- Надо искать.

- Верно.

- Мы сжигаем уйму горючего, вися над тобой,- продолжал капитан. Замечание вполне в духе Фукса - он говорил, как хамоватый таксист, которого попросили подождать на углу.

- Через несколько минут сажусь,- объявил я, тем временем пытаясь решить, как получше завести «Гекату» между обломками корабля и спасательной капсулой.

- Сначала проверь капсулу,- говорил Фукс, словно читая мои мысли.- Тогда можно будет подняться и переместиться к гондоле. Цонял? Слышишь меня? К гондоле!

- Хорошо,- отозвался я, вскользь обратив внимание, что уже давно не называю его ни «сэром», ни «капитаном». Не значит ли это, что мы на равных, перешли, так сказать, в иную область отношений: из общественно-социальных в семейно-бытовые? «Пап, ты сколько мне должен за экспедицию? Давай, по-справеддивости, половину!» - «Успокойся, сынок, я тебе ничего не должен». Пиф-паф - и нету Коротышки Хамфриса, безвестного космического героя, сына двух отцов и круглого сироты, награжденного за отвагу пулей в лоб.

Забавные у нас складывались взаимоотношения. Папочка-головорез и сынок-предатель. Перебежчик из вражьего стана. И тут что-то сверкнуло. Я заметил это краешком глаза.

- Что это было? - всполошился Фукс.

- Где?

- Там. Свет.

Мы разговаривали короткими рублеными фразами, как в детской игре «Телеграф».

Я поискал глазами на контрольной панели, сквозь узкий экран обзора. Все вроде бы работало нормально.

- Откуда свет?

- С горизонта,- в голосе Фукса чувствовалась неуверенность.- С востока.

Пытаясь вспомнить, с какой стороны здесь восток, я посмотрел в переднее стекло обзора. Далеко за горизонтом и в самом деле появилось сияние, пробивавшееся сквозь желто-серые пороховые облака. Оно пульсировало, подрагивало, временами прорываясь сквозь облака ярким светом.

- Восход? - предположил я.

- Слишком рано,- фыркнул Фукс.- И потом, здесь Солнце встает с запада.

«Правильно,- вспомнил я.- Так что же означает свет на востоке?»

- Погоди,- сказал Фукс.- У нас тут сообщение с «Третьена» .

«Что им послали с «Третьена?»- ломал я голову. «Преду преждение»,- тут же ответила вторая половинка мозга. И о чем же предупреждение?

Ответ пришел в считанные мгновения.

Голос Фукса прорвался в наушники, как шторм сквозь плотину:

- Еще одно извержение вулкана.

- Еще одно?

- Беспокоиться нечего. Нет повода для лишнего напряжения. Ситуация под контролем,- говорил Фукс, как будто он был министр землетрясений.- Оно за четыреста километров отсюда.

Мне сразу вспомнилось, как в детстве я хотел пойти в магазин за конфетами, находясь в гостях у тетушки, в одной деревне. «Тебе оно надо? - ответила она.- Оно же за четыреста километров отсюда».

Я сглотнул ком в горле и попытался отогнать от себя всякие мысли о Гринбауме с его теорией. Этот венерианский

кочегар мне положительно надоел. Я так и видел перед собой его вожделеющее старческое лицо. С каким сладострастием он мне рассказывал о взломе коры Венеры, как будто раздевал ее собственными руками. Вот он бы точно порадовался встретить здесь салют, знаменующий конец планеты. Для него это был бы самый желанный конец. Но не для меня. Хорошо, если это второй вулканический взрыв за полбиллиона лет.

А он тем временем будет получать от нас только данные, этот регистратор вулканов.

Если мы раньше не поджаримся на одном из них.