За прозрачными стенами вагона пейзаж становился всё более необычным. Вначале они проезжали через лес, который будто растворялся в мерцающем тумане. На смену деревьям пришли бескрайние равнины, испещрённые светящимися потоками, которые двигались вдоль рельсов, как гигантские змеи. В воздухе, казалось, искрились тонкие нити энергии, соединяющие металлические столбы вдоль пути.

Столбы были высокими, изящными и переливались золотыми и серебряными оттенками. Они служили источниками энергии для поезда, который двигался с невероятной скоростью, не издавая ни звука, кроме мягкого шелеста. Каждая деталь пути казалась продуманной до совершенства, и ничто здесь не напоминало обычные железные дороги материального мира.

Через десять минут поезд начал замедляться. За пределами вагона открылся вид на широкую прямую дорогу, ведущую к величественному городу. На горизонте возвышались массивные здания, похожие на древние храмы, но выполненные из материала, напоминающего светящийся мрамор. Это был Город Судей — место, где располагались «Палаты суда» в которых судили души человека, а потом распределяли в ад или рай, были случаи, когда в вечность в Царство Небесное.

На развилке пути появились указатели. Направо шла одна ветка, на которой яркими буквами было написано: «Мир Царей». Налево уходили две ветки. На первой сверкала надпись: «Мир Рабов», а на второй — «Мир Религии».

Поезд медленно двигался к развилке, когда кондуктор повернулся к Иисусу, ожидая ответа.

— Куда направляемся? — спросил он спокойно, но с почтением.

Иисус слегка улыбнулся и указал налево:

— В Мир Рабов. Начнём с него.

Кондуктор кивнул, и поезд плавно повернул в первую ветку. Когда он вошёл на новый путь, атмосфера за окном изменилась. Светящийся пейзаж сменился на что-то более тёмное и угрюмое. Горизонт стал серым, и в воздухе повисло чувство подавленности, как будто сама земля несла в себе тяжёлую боль и страдание.

Поезд, двигаясь всё быстрее, словно рассекал густую и мрачную атмосферу, которая становилась всё тяжелее с каждой минутой. За окнами мелькали тёмные силуэты деревьев и каменных образований, похожих на обрушившиеся колонны. Небо внезапно заполнили тяжёлые дождевые тучи, которые завораживали своей плотностью и яростью. Молнии вспыхивали на горизонте, освещая суровый пейзаж, а громкие раскаты грома раздавались так близко, что вагон слегка вибрировал. Пошел небольшой дождь придав еще мрачности и страха у пассажиров.

Вдалеке появился Большой город. Его очертания казались угрожающими, как будто сам город был создан из тьмы и боли. Высокие, острые здания уходили далеко в небеса, а между ними пролегали рельсы, ветвящиеся по всему городу. Длинные платформы и остановки, казалось, давно покинули все поезда.

Майкл, глядя на этот жуткий пейзаж, моросящий дождик не смог сдержать вопроса:

— Почему здесь не ходят поезда или электрички, трамваи? Ведь рельсы выглядят рабочими.

Иисус обернулся к нему с лёгкой, но серьёзной улыбкой:

— Сегодня одна из веток перекрыта, обычно, когда я приезжаю закрываю движение. Дальше Майкл уже идет движение в двух кварталах отсюда.

Майкл кивнул, хотя его лицо отразило лёгкое беспокойство. Поезд плавно остановился у массивной платформы, и двери с лёгким шипением открылись. Все члены команды ступили на влажную, покрытую трещинами землю, откуда сразу почувствовали дух чего-то тягостного.

— Пойдёмте, — произнёс Иисус, указывая вперёд.

Они двинулись к мрачным зданиям, где, судя по всему, жили люди. Стены этих построек были грязными и обветшалыми, а воздух наполнился звуками далёких стонов и криков. Всё вокруг будто дышало страданием и ждало надежды на спасение.

Иисус остановился у края широкой площади, посреди которой возвышалась выцветшая статуя, почти полностью скрытая мраком. Он посмотрел на темно-синее небо, полное тяжёлых облаков, которые казались нерушимыми и моросящий дождь. Затем, достав из-за спины свой посох, он твёрдо ударил им по земле. От удара раздался глухой, вибрирующий звук, словно пробуждающий весь этот мир от векового сна.

Иисус произнёс что-то на древнем иврите — его голос звучал чётко и торжественно, словно эхо древних времен разнеслось по всему миру. В тот же миг дождь прекратился, молнии исчезли, и облака начали стремительно рассеиваться, словно подчиняясь невидимой силе. Солнечные лучи пробились сквозь серую пелену, заливая город мягким золотым светом.

Это было не просто солнце. Оно принесло тепло и жизнь даже в такое место, где, казалось, ничто уже не могло оживить людские сердца. Улицы оживились: люди, которые прежде были поглощены суетой и казались сломленными, вдруг остановились, как будто почувствовали что-то давно забытое.

Они начали улыбаться, радоваться и смеяться. На несколько секунд мрачный город наполнился звуками счастья, словно этот миг вернул им что-то потерянное. Дети играли, взрослые обнимались, даже животные, которые прятались в тенях, выглянули из укрытий.

Однако это длилось недолго. Люди, будто очнувшись от сна, снова погрузились в привычную суету. Смех и радость угасли, как будто свет был слишком ярок для них, чтобы долго удерживать его. Они вернулись к своей обычной жизни, но взгляд Майкла уловил тени тоски в их глазах.

— Даже в таком месте Господь Бог оставляет свой след, — произнёс Иисус с лёгкой грустью в голосе, обращаясь к своим спутникам. — Они не забыли свет, но привыкли жить во тьме и быть рабами.

Майкл задумался, глядя на людей, у которых радость вспыхнула лишь на миг, но не смогла остаться. Его сердце сжалось от сострадания.

— Мы можем что-то сделать для них? — наконец спросил он.

Иисус лишь мягко улыбнулся:

— Каждый может. Тут дело в выборе Майкл, я могу дать свет, и тьма рассеется. Выбор дан человеку, чтоб осознано выбирать — благословение и проклятие.

Иисус Христос шагал впереди, его белые одежды светились даже в этом мрачном месте. Он неспешно вел их по узким улочкам мира рабов, где царил гнетущий дух подчинения и безысходности. Повсюду виднелись люди, чьи лица выражали полную потерю надежды. Они словно двигались по замкнутому кругу своих дел, не замечая ни времени, ни окружающего мира.

— Видите эту черную ауру вокруг них? — тихо сказал Иисус, обернувшись к Майклу и Александре. — Это их внутренние оковы. Они давно приняли свою участь и не пытаются освободиться. Эти люди забыли, что значит быть свободными, ведь их разум давно отравлен ложью.

Майкл остановился и посмотрел на женщину, которая сидела у стены с потухшим взглядом. Черная аура, словно дым, окутывала её плечи, сжимая её тело, как невидимые цепи.

— Они будто привязаны к чему-то, чего не видят сами, — заметил Майкл с болью в голосе. — Почему они не пытаются сбросить эти цепи?

— Потому что не верят, что могут, — ответил Иисус. — Их разум погружён во тьму. Они видят этот мир лишь через призму страха и зависимости. Каждый погружен в злую похоть, которую навязывают душам бесы и демоны.

По мере того как они продвигались, улицы становились всё более пустынными. Наконец, они вышли к широкой площади, где возвышалась огромная стена, отделяющая мир рабов от мира религии. Стена была выложена из чёрного камня, который блестел, словно стекло, отражая их лица в искажённой форме. На самой её вершине мерцала тонкая золотая линия, как иллюзия надежды.

— Вот она, грань между мирами, — сказал Иисус, указывая на стену. — За ней начинается мир религии. Туда попадают те, кого заманили ложью и обещаниями, но оставили в тех же оковах, только более изысканных. Можно сказать, выходят из одного рабства, но погружаются в другое, где еще больше человек привязывается ко тьме.

В этот момент Иисус на мгновение остановился и закрыл глаза. Легкий ветерок пробежал по площади, словно от невидимого присутствия. Через несколько секунд проводник в доспехах, оставшийся позади с поездом, молча кивнул, понимая приказ Иисуса.

— Мы войдём пешком, — сказал Иисус, поворачиваясь к Майклу и Александре. — Так вы сможете увидеть этот переход своими глазами, почувствовать его. Проводник подъедет ко входу «мир Религий».