Может быть, так оно и есть. Может быть, мы просто не видим тех, кого любим, когда они уходят, даже если они находятся прямо перед нами.

Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь на ноги, моя рука по-прежнему лежит на руке Дома, и мы направляемся к десертному столу, украшенному цветами в деревенском стиле. Все собираются вокруг нас.

— У меня еще есть шанс стать любимым дядей с этим ребенком, — бросает Энцо.

— Если бы, — усмехаясь, говорит Маттео, прижимая к себе Аиду, а рядом с ними Энцо и Джейд.

— Джанни. Фрэнки. Пойдемте, ребята, — зовет Дом. — Мы собираемся выяснить, кто у вас двоих родится — брат или сестра.

Они бросают свои цементовозы, которые им подарили Маттео и Аида, и бегут к нам, их зубастые ухмылки ярки и полны юношеского возбуждения.

— Что думаешь? Мальчик или девочка? — Данте опускается на колени и спрашивает Фрэнки.

Тот кривит рот и с улыбкой смотрит на меня.

— Девочка.

— Хорошо. — Данте кивает, его рот искривляется, затем поворачивается к Джанни. — А у тебя?

— Брат. — Он скрещивает свои маленькие ручки на груди и поднимает подбородок вверх.

Данте со смехом поднимается, взъерошивая волосы Джанни.

— Ты будешь любить ребенка, несмотря ни на что.

— Только если она будет любить машины. — Он бросает злобный взгляд.

Мы все смеемся, а я беру нож, лежащий на столе, и пульс бешено бьется в горле. Все мое тело вибрирует от возбуждения.

Дом кладет свои руки поверх моих, и мой взгляд переходит на мужа, не понимая, как с каждым годом я люблю его все больше. Мое сердце как будто увеличивается, чтобы вместить всю эту любовь, которую мне посчастливилось обрести.

Когда мы подносим нож к торту, я думаю о своей матери, которая так и не смогла увидеть, как растет ее ребенок, и надеюсь, что у меня будет такой шанс. Что я доживу до того времени, когда мои дети подрастут и смогут испытать такие же отношения, как у меня с их отцом. Потому что каждый заслуживает этого, чтобы почувствовать такую любовь. Ту, которая растет. Такую, которая не выматывает душу, а помогает ей парить. А с Домом я летаю. Я прыгаю. И я знаю, что если я упаду, он будет рядом, чтобы поймать меня.

— Я готова, — говорю я ему с глубоким вздохом.

С его кивком мы опускаем нож в торт так медленно, как будто не хотим, чтобы этот момент заканчивался.

— Он розовый! — кричит Фрэнки рядом со мной. — Он розовый!

Я задыхаюсь, впервые увидев начинку.

Девочка. Боже мой.

Мои глаза слезятся, горло забивается от эмоций, когда мы опускаем нож и смотрим друг на друга.

— У тебя будет дочь, — плачу я, пока он держит мое лицо в своих руках, его взгляд остекленел.

— И я надеюсь, что она будет похожа на свою мать. Сильная. Любящая. И полная крутышка.

— Дом… — Я обнимаю его за плечи, когда все вокруг свистят и радуются.

Афина Роуз Кавалери. Так я назову ее в честь моей мамы. Внезапный холодок пробегает по моей правой руке, по ней скользит перышко.

Когда я смотрю на цветущее вишневое дерево за спиной Дома, цветы колышутся, но ветра нет ни малейшего.

Мама.

Я усмехаюсь, понимая, что это должна быть она. Мне так хочется в это верить.

Когда цветы снова качаются, мое лицо светлеет, а сердце расширяется, потому что я точно знаю, что она была здесь и наблюдала за мной.

ДОМИНИК

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ — 54 ГОДА

— Прекрасный день для свадьбы. Не правда ли, миссис Кавалери? — Я целую ее затылок, стараясь не испортить ее волосы, которые все еще такие же длинные, как в день нашей свадьбы.

Она была и остается самой потрясающей женщиной, на которую я когда-либо смотрел.

— Ты можешь в это поверить? — Она наносит еще один слой красной помады перед зеркалом в полный рост. — Как это вообще возможно? Как наш ребенок уже достаточно взрослый, чтобы жениться?

Она кладет помаду обратно в свою блестящую черную сумочку, подходящую к длинному черному платью, в которое она одета.

Фрэнки находится в соседней комнате со своими шаферами, а мы с Киарой решили улизнуть и побыть несколько минут наедине. Для нас это тоже чертовски важный день. Маленький мальчик, которого мы помним, который бегал по дому со своими братом и сестрой, притворяясь чудовищем, теперь стал двадцатичетырехлетним мужчиной, который собирается жениться на Саванне, замечательной девушке, с которой он познакомился еще в школе. Они начали встречаться, когда были старшеклассниками, и оба оказались в одном и том же колледже.

Он работает архитектором и определенно умнее своего старика, а она собирается стать ветеринаром. Они просто идеально подходят друг другу.

Я безмерно горжусь всеми своими детьми. Все они разные, и каждый из них — особенный для нас с Киарой.

А вот Джанни… Он никак не может разобраться в отношениях. Я говорю, что он просто не нашел ту самую. Но когда он найдет, я знаю, что он полюбит ее до смерти. Потому что под этой суровой внешностью скрывается большое сердце.

Мне ли не знать. Когда-то я был очень похож на него.

Просто некоторым из нас требуется немного больше времени, чтобы найти того самого человека. Мы с братьями — хороший тому пример.

Джанни решил пропустить колледж. Как бы ни уговаривала его мама, он все же решился. Поэтому он работает на меня со старших классов, надеясь когда-нибудь занять пост генерального директора нашей компании, когда я стану слишком стар, чтобы делать это самому.

Афина, с другой стороны, работает над тем, чтобы стать юристом. Я надеюсь, что мне удастся убедить ее работать на меня и ее дядю. Посмотрим. Она похожа на свою мать. Когда она чего-то хочет, никто не может ее переубедить. Кто-то может назвать это упрямством. Я, напротив, называю это решительностью. А мои девочки — они именно такие.

Киара расправляет платье, поправляя V-образный вырез спереди и тонкие бретельки, сидящие на ее стройных плечах.

— Я уже говорил тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня? — Я хватаю ее за бедро рукой, притягиваю к себе, и ее грудь тяжело приземляется на мою.

— Говорил. — Она проводит большим пальцем по моим губам. — Так много раз.

Я делаю глубокий вдох, наполняя свои легкие, и мое сердце сжимается, когда она впивается в меня своими неземными глазами.

— Ты по-прежнему заставляешь меня затаить дыхание, — говорю я ей, обнимая ее лицо и нежно целуя в челюсть.

— А ты, мой красавец-муж, по-прежнему заставляешь мое сердце биться быстрее.

— Разве нам не повезло? — Я обхватываю руками ее спину, а ее руки опускаются мне на плечи.

Вместе мы покачиваемся, хотя мелодии не слышно. Но с такой любовью музыка всегда где-то есть.

— Спасибо, — говорю я, прижимая ладонью ее затылок и притягивая ее к себе, чтобы поцеловать в уголок рта.

— За что, детка?

— За тебя, — вздыхаю я. — За эту жизнь, которую ты мне подарила. За детей, которые у нас есть. Все это благодаря тебе. — Эмоции оседают у меня в горле, и я нахожу то же самое в блеске ее глаз. — Это все благодаря той маленькой девочке, которая решила стать моим другом, даже когда все остальные отвернулись. Я всем обязан тебе, Киара. Ты — любовь всей моей жизни.

Ее полные губы сексуально подрагивают.

— Я думаю, что ты тоже имеешь к этому отношение.

Черт возьми, эта женщина просто сногсшибательна.

— Если бы у тебя сейчас не было этого дерьма на губах… — Я сжимаю челюсти, когда мой член оживает. — Я бы поцеловал тебя до смерти, детка.

— Тогда позже? — Она вскидывает одну бровь.

— О… — Моя рука скользит вниз к ее заднице, сжимая ее. — Определенно позже, и гораздо больше, чем просто поцелуй.

Ее грудь вздымается, как это бывает, когда она возбуждена.

Когда мы продолжаем смотреть друг на друга, раздается тихий стук в дверь.

— Входите, — говорит Киара, открывая дверь.

— Мама, папа, — говорит Афина, проходя внутрь на каблуках. — Что вы здесь делаете?

— Прячусь с твоей мамой, конечно. — Я подмигиваю Киаре, прежде чем мы оба смотрим на нашу прекрасную дочь.