— Конечно. У тебя могут быть предпочтения, — говорит Джейд, сжимая свою руку поверх моей в знак уверенности.

— Большинство так и делают. — Ракель поднимает свой стакан с водой. — Я определенно хотела мальчика, потому что после этого ребенка мне уже все надоело.

— Они все так говорят. — Я бросаю на нее знающий взгляд.

— Не может быть. — Ее глаза становятся большими. — После этого ребенка у меня больше ничего не будет.

Данте переводит взгляд на нее.

— Никогда не говори никогда, милая.

— Не-а. — Легкая досада проступает на ее лице. — В следующий раз я заставлю тебя вытолкнуть его.

— И тогда я покину этот разговор. — На его лице появляется гримаса, когда он медленно отворачивается.

— У него было бы двадцать детей, — говорит Ракель. — Этот человек — псих.

— Я это слышал. — Он говорит тихо, на этот раз не глядя на нас, но ухмыляясь.

Она со смехом сталкивается с ним плечом.

— Хорошо. Я этого и не скрывала.

Его усмешка глубока, и он возвращает свое внимание к нам, обхватывает рукой ее шею, притягивая к себе, чтобы поцеловать в висок.

— Я люблю тебя. Только поэтому я буду счастлив, если у тебя будет столько детей, сколько ты захочешь.

Мы все «ахнули», а Ракель со стоном закатила глаза и нелепо улыбнулась.

— Конечно, он должен сказать что-то такое романтичное.

Он подмигивает нам.

— А как еще, по-твоему, я мог жениться на такой, как ты?

— Обманув меня?

— Ого, миссис Кавалери. Вы меня ранили. — Обе ладони упираются ему в грудь, когда он отпускает ее.

Она обнимает его за шею и медленно целует.

— Я заглажу свою вину, когда мы вернемся домой. — Ее голос становится низким, а его глаза не скрывают того, что он сейчас чувствует.

— Снимите чертову комнату! — Энцо засовывает палец в рот, делая вид, что его тошнит, как раз в тот момент, когда они с Домом подходят к нам.

— Да оставь ты их в покое, — укоряет Соня, пренебрежительно махнув рукой. Джанет рядом с ней.

В такие дни, когда мы все вместе, счастливые, это напоминает мне, что мой отец не победил. Мы победили. После всего, через что они нас заставили пройти, мы добрались до вершины.

Я надеюсь, что где бы они ни были, они смогут увидеть нас. И я надеюсь, что это будет чертовски больно.

— Ребята, хотите поиграть в мяч? — спрашивает Энцо своих братьев, потирая ладони. — Два на два?

— У меня будет Дом. — Данте ухмыляется, хлопая брата по груди.

— Ничего страшного. — Маттео смотрит на Энцо. — Мы моложе и быстрее. Мы вас двоих уделаем.

— Да, блять, уделаем! — Энцо вскакивает на ноги.

— Язык! — Джейд расширяет глаза, поворачивается на сиденье во внутреннем дворике и бросает на него строгий взгляд из-за плеча.

— Прости, детка, — шепчет он, делая вид, что застегивает рот.

Наклонившись, он обхватывает ее затылок и нежно целует в губы.

— Кому теперь нужно снять комнату? — усмехаясь, поддразнивает Данте, заставляя Энцо отстраниться, прежде чем ударить Данте в живот.

Он со стоном откидывается на спину, делая вид, что ему больно.

— Я вижу, что ты пытаешься сделать. — Он кивает, приходя в себя. — Ты пытаешься избавиться от конкурентов. Не получится.

— Это мы еще посмотрим. — Энцо насмехается.

Эти парни — настоящие соперники.

— Удачи, ребята, — говорю я.

Они все с улыбками машут руками и направляются к баскетбольной площадке на другом конце двора.

Мы смотрим, как они исчезают из виду, и между нами воцаряется тишина, когда мы смотрим на наших детей. Их смех и крики разносятся вокруг нас. Одни прыгают на большом батуте, который Данте купил близнецам на их третий день рождения, другие играют на качелях и в песочнице.

Джанет и Соня настояли на том, чтобы присмотреть за ними, пока у нас есть время расслабиться. Расслабление — это не то, что мне нравится. Мне всегда нужно быть в движении, занимать свои мысли, иначе я вспоминаю свою прежнюю жизнь.

— Вы когда-нибудь задумывались о… прошлом? — первым вступаю в разговор я.

— Постоянно. — Аида вздыхает, ее взгляд застыл на моем, между бровей образовалась морщинка.

— Да. — Я киваю. — Я тоже.

Джейд берет бокал с мимозой и медленно отпивает, после чего ставит его обратно на приставной столик рядом с собой.

— Когда вы все наконец поняли, что можно снова дышать? Что это наконец-то достаточно безопасно?

Я наклоняю голову в ответ на этот вопрос, сужая глаза, чтобы обдумать ответ. Ракель и Аида делают то же самое.

— Я начну, — продолжает Джейд, прочищая горло, ее взгляд отрешен. — Для меня это было, когда Энцо усыновил Робби. Я почувствовала мгновенное облегчение, как будто моя жизнь наконец обрела смысл. Как будто эти люди больше не могут нас достать, потому что теперь мы настоящая семья.

Ее плечи поднимаются от долгого вдоха.

Аида проводит рукой по своим длинным светлым волосам, на мгновение поднимает глаза к чистому голубому небу, а затем опускает взгляд на каждую из нас.

— Это случилось, когда мы впервые попали на остров Корво, много месяцев спустя. — Она тяжело вздохнула. — Я так долго чувствовала себя в ловушке, в этом доме, с этим человеком, постоянно задаваясь вопросом: — Что дальше? Когда все это закончится? Когда я умру? Когда умрет Маттео? — Она растягивает губы в слабой улыбке. — Но этот остров… он спас меня. Он дал мне покой. Я чувствовала себя защищенной. Я знала, что там меня никто не достанет. Думаю, поэтому я долго не хотела уезжать. Пока я не понял, что, когда я уйду, никто не причинит мне вреда на той стороне.

Коллективный кивок, и Ракель начинает, а я в это время обдумываю всю свою жизнь и то, когда произошел этот переломный момент.

— Думаю, когда у меня родилась Карнелия и я поняла, что совсем не похожа на свою мать. Я так долго боялась, что стану такой же, как она. Это было заложено в моей ДНК, независимо от того, нравилось мне это или нет. Но когда она родилась, и с каждым годом я понимала, что эта девочка — весь мой мир, и я умру, прежде чем позволю ей испытать хотя бы унцию того, что заставила меня пережить моя мать.

Когда, наконец, наступает моя очередь, когда все смотрят на меня в ожидании ответа, я говорю то, что знала все это время. В тот самый момент, когда темная туча над головой рассеялась.

— В день рождения близнецов. — Мои губы приподнимаются в уголках, глаза опускаются вниз. — Даже когда доктор заверил меня, что я смогу иметь детей после выстрела, я не хотела в это верить. Не очень. У меня была такая тяжесть в груди. Страх, я думаю. Я держалась за это, пока они не вышли из меня с таким громким криком, что я встретила его слезами. Именно в этот момент я почувствовал, что все в порядке. — Наконец я снова подняла взгляд. — Хоть раз в жизни у меня было что-то, что мой отец не мог у меня отнять. И я знаю, что он больше никогда ничего не отнимет. Ни у кого из нас.

— Верно. — Джейд берет свой бокал и поднимает его в воздух.

Мы делаем то же самое, звеня бокалами друг о друга, и счастье излучается через нас, как вспышка света, озаряющая некогда пасмурное небо.

Не знаю, сколько времени мы проговорили, но не успели оглянуться, как Соня выносит торт из белой помадки, украшенный желтыми звездами и спящим младенцем на вершине.

— Пора! — объявляет она и ставит торт на десертный стол, чтобы мы с Домом могли его разрезать.

Мое сердце колотится как сумасшедшее, когда Джанет уходит сказать ребятам, чтобы они заканчивали игру.

Когда через несколько минут они возвращаются, Дом протягивает мне руку и сжимает ее.

— Ты готова, малышка? — Его голос теплый и хрипловатый в области под моим ухом.

— Думаю, да.

В этот момент я думаю о маме. Кажется, что она рядом со мной в каждый важный момент моей жизни. Каждая беременность, каждые роды, каждый раз, когда мне грустно или радостно, я начинаю думать о ней, как будто она стоит рядом со мной.