Она задыхается от рыданий, ее пальцы дрожат, когда она поднимает их ко рту, слезы брызжут из ее глаз, когда я достаю из кармана коробочку и открываю кольцо, которое я подарил ей много лет назад. Вот только там новый бриллиант, немного больше, чтобы символизировать нашу растущую любовь.

Я сказал ей, что собираюсь почистить его неделю назад, но она не знала, что все это было частью моего плана.

— Что ты скажешь, детка? Выйдешь ли ты за меня замуж снова?

Она судорожно кивает, черты ее лица смягчаются.

— Я выйду за тебя каждый раз, когда ты попросишь. — Ее голос ломается, и слезы снова захлестывают ее глаза. — Каждый раз.

— Это хорошо. — Я хихикаю. — А то следующая часть могла бы быть неловкой.

Все взрываются смехом, аплодисментами и свистом. Звуки аплодисментов раздаются вокруг нас, когда я надеваю кольцо на ее палец. Как только я поднимаюсь, я обхватываю ее руками, притягивая к себе, и прижимаю ее рот к своему.

Праздник разгорается с новой силой, и я почти забываю, зачем мы здесь, пока все не затихает, и за моей спиной священник прочищает горло — тот самый, с которым мы играли в день нашей свадьбы.

— Данте… это… — Ракель плачет, вытирая глаза. — У меня нет слов.

— Мы готовы? — спрашивает священник. — Или нам нужно еще время? — На ее лице появляется отблеск знающей улыбки, и щеки Ракель становятся розовыми.

Я кладу ее подбородок на ладонь и поворачиваю ее лицо к себе.

— Я всегда был готов.

— Ладно, фу, — говорит Карнелия справа от меня. — Вы не могли бы не целоваться до тех пор, пока мы все не уйдем? — В ее тоне сквозит отвращение.

Раздается смех, и мы оба тоже смеемся. И поскольку я такой отец, я протягиваю руку к шее жены и целую ее как сумасшедший.

ДЖЕЙД

ГОД СПУСТЯ

Когда-то давно стены держали меня в клетке, но теперь они хранят все, что имеет значение. Прошел год с тех пор, как умер Агнело. И если бы Энцо не заверил меня, что его действительно больше нет, я бы, возможно, не поверила.

Долгие годы я боялась его, жила под его тенью, опасаясь за нас с Робби. Но теперь мы оба в безопасности, вместе. С Энцо в роли моего мужа я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

Мы женаты уже четыре месяца, и до сих пор бывают дни, когда мне приходится напоминать себе, что это действительно моя жизнь. Что она мне не приснилась. Но его любящие руки и успокаивающие слова, которые он говорит мне, когда мы остаемся вдвоем в постели, напоминают мне, что я наконец-то обрела свой дом.

Я переобуваюсь в туфли на шпильках, собираясь на работу, а он сидит на краю кровати, без рубашки, и смотрит на меня снизу вверх, как будто уже раздевает меня. Через зеркало я вижу, что под яростным взглядом мужа скрывается порочность.

— Не смей так на меня смотреть. — Я судорожно одергиваю рукава блузки, по спине пробегает дрожь. — Мне нужно на работу, — бросаю я, избегая его взгляда, и направляюсь к шкафу, перебирая вещи в поисках сумочки.

Он поднимается с кровати, и мои соски мгновенно твердеют под бюстгальтером от тяжелых шагов. Крепкая грудь вжимается мне в спину. Я вижу его позади себя через зеркало, и, не отрывая от меня взгляда, он обхватывает рукой мое горло, оказывая давление, достаточное для того, чтобы возбудить мои нервные окончания, заставляя меня трепетать и болеть.

Другой ладонью он обхватывает мое бедро, а его рот опускается к склону моего уха.

— Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь.

Его взгляд — это потемневшее затишье одержимости, когда они смотрят на меня через зеркало. Я тону в их мелодии, моя плоть принадлежит ему.

— Энцо, — простонала я, потираясь задницей о его затвердевшую длину, толстую и тяжелую под серыми трениками.

— Если ты и дальше будешь так произносить мое имя, я повалю тебя на пол и буду трахать твой хорошенький ротик, пока с него не потечет моя сперма.

— О, Господи… — Я задыхаюсь, уронив голову обратно на его грудь. Его грязные разговоры всегда возбуждают меня. — Это нечестно, что ты делаешь это сейчас, когда мне нужно быть на работе. — Я вздыхаю.

— Хорошо, — хмыкает он, когда его губы опускаются к моей шее, прикусывая зубами, и целуют меня в губы, пока я кричу о большем. Моя рука ложится на его макушку, когда он говорит: — Я хочу, чтобы ты весь день думала о том, как мой толстый член трахает тебя. — Он снова целует меня, посасывая мою кожу, а его глаза горят в моих. Смотрю на него, смотрю на себя… Боже мой, я хочу этого мужчину сейчас. — Я хочу, чтобы твоя киска жаждала меня, когда ты вернешься домой. А когда ты вернешься ко мне, я раздвину тебя и буду пировать на твоей киске, как будто это последняя еда в моей жизни.

— Уф! — ворчу я в разочаровании.

Мужская рука скользит от моего бедра вниз по ноге, пальцы пробегают по внутренней стороне бедра, пока кончики пальцев не касаются моей киски. Даже сквозь джинсы я чувствую тяжесть его прикосновения.

— Энцо… пожалуйста, — умоляю я, забыв о своей работе, забыв обо всем, кроме него. Он посасывает мочку моего уха. Вибрация от его рычания заставляет пульсировать мою сердцевину.

— Я буду весь день твердым, думая о том, как твоя мокрая киска скачет на мне. Ты знаешь, как я люблю смотреть на тебя, когда ты трахаешь меня.

— Как же я тебя сейчас ненавижу. — Мой голос едва различим.

Его мужественная усмешка только усиливает мою боль.

— Еще как ненавидишь. — Он отступает назад, сильно шлепая меня по заднице.

Я крутанулась на месте, положив руку на бедро.

— Ты пытаешься меня помучить, да?

Он подмигивает с самодовольной ухмылкой, и когда мой взгляд опускается к выпуклости на его трениках, она подрагивает.

Рыча, он наваливается на меня, хватая за челюсть.

— Ты будешь продолжать пялиться на него или встанешь на колени и покончишь со мной? — Его голос тяжел от гортанного желания, и от этого звука я только сильнее хочу его.

Я протягиваю руку к его заднице и сжимаю ее.

— Думаю, я не единственная, кому придется ждать этого. — В этих словах звучит вызов, и я позволяю себе игривый смешок. Я целую кончик его носа и поправляю воротник рубашки.

Он опускает руку, его грудь сотрясается от тяжелого дыхания. Когда он смотрит на меня с испепеляющей силой, я почти таю для него, почти умоляю его сделать то, что он обещал сделать, когда я приду домой.

Я бросаю взгляд на часы над его головой и в досаде сжимаю кулак, понимая, что у нас точно нет времени ни на что. Мне нужно на работу, и, учитывая, что это мой офис, я вроде как должна его открыть.

— Я действительно ненавижу тебя сейчас. — Я практически дуюсь.

Он берет мою руку и целует костяшки пальцев.

— Я люблю тебя больше, детка. — Он подмигивает. В этот момент раздается стук в дверь, и он поворачивается, чтобы скрыть свою эрекцию.

— Входи, — говорю я, выходя из шкафа, и Энцо прячется за мной.

Входит Робби, держа в руках планшет.

— Доброе утро, мама, папа.

Папа.

Это одно слово, оно растапливает мое сердце, и я знаю, что оно делает Энцо таким счастливым. Но именно таким Энцо и стал — отцом моего малыша. Через три месяца после того, как я вернула Робби, Энцо спросил нас, может ли он его усыновить. Робби был вне себя от радости. Он и так был одержим Энцо, а чтобы этот человек захотел его, выбрал его… Боже мой, это значило все для нас обоих.

Мои глаза наполняются слезами, когда я вспоминаю, как все стало официально. Энцо даже устроил вечеринку в честь этого события.

— Доброе утро, приятель, — говорит Энцо.

— Доброе утро, малыш, — отвечаю я. — Вы двое все еще собираетесь на бейсбольный матч?

Робби смотрит на Энцо как-то подозрительно, и я бросаю любопытный взгляд за спину, потом обратно на сына.

— Что? — спрашивает Энцо, с ухмылкой вскидывая руки вверх.

— А, что это был за взгляд, который бросил на тебя Робби?

— Я понятия не имею, о чем она говорит. — Энцо пристально смотрит на Робби, плотно сжав рот, чтобы подавить улыбку.