Я сажусь рядом с ним, кладу голову ему на плечо, и мы смотрим на нее, на семью, на всех нас в этой комнате.

Она начинает засыпать, и папа возвращает ее мне, целуя ее маленькую ножку. Я отдаю ее Киаре, и после этого все остальные получают шанс побыть с ней. У нее так много людей, которые ее любят. Кто готов умереть за нее. Ей повезло. Моя прекрасная девочка. Если бы только мама и Элисон были здесь, чтобы встретить ее.

Элисон.

У меня горло перехватывает при одной мысли о ней. Я очень скучаю по ней, и при каждом удобном случае навещаю импровизированную могилу, которую мы сделали для нее. Мне нужно было где-то попрощаться с ней, как и ее семье. Поэтому мы решили устроить ей настоящие похороны, с участием всех, кто ее когда-либо любил.

То же самое мы сделали и для мамы. Две женщины, которые были матерями и той девочки, и той женщины, которой я стала. Была бы я без них такой, какая я есть? Я не верю, что была бы.

Маттео до сих пор преследует мысль о том, что ему пришлось сделать, чтобы спасти меня. Стрелять в нее ему было нелегко, но я давно простила его. Мы все совершали поступки, которые не можем вернуть назад. Это была наша жизнь, и мы сделали все, что могли.

Но теперь наша жизнь стала лучше. Я учусь на преподавателя. До получения диплома остался всего год, а Маттео счастлив, управляя своей успешной галереей в городе. Его работы висят повсюду и продаются за большие деньги, чем мы оба знаем, что с ними делать. Я горжусь им — мальчиком, который делал наброски к моим фотографиям.

Боже мой, кажется, что это было целую вечность назад. У меня есть все его рисунки, которые он когда-либо делал, они висят в рамке на стене нашей спальни и напоминают нам о том, что любовь — это простота и красота.

МАТТЕО

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ — 37 ЛЕТ

Зал наполнен гулом голосов, люди разбросаны по всей галерее, которой я владею. Мероприятие прошло в черном цвете, и присутствующие определенно соответствовали дресс-коду. Мой брат Дом каждый год устраивает благотворительный вечер для различных организаций, и в этот раз — для «Руки Помощи», некоммерческой организации, которой руководит Джейд. Все деньги, вырученные от продажи моих работ, будут направлены на помощь таким же женщинам, как Аида.

Это не первое мероприятие, которое я провожу здесь. За последние годы популярность галереи выросла. Она входит в тройку лучших в городе, и я продал много своих эскизов и картин.

Нет ничего лучше, чем заниматься любимым делом. А владеть им, иметь то, что принадлежит мне, — я не могу этого объяснить. Я никогда не думал, что когда-нибудь окажусь в таком положении — двое детей и Аида.

Боже мой, как я ее люблю.

Она не замечает, пока я смотрю на нее с другого конца комнаты: длинное белое платье на бретельках плотно облегает ее изгибы тела, скромный разрез до колена. Сайрес у нее на руках. Ей три года, и она предпочитает, чтобы мать держала ее на руках. Но Аида не возражает. Она терпеливая. Она любящая. Я не могу не влюбляться в нее с каждым днем, когда мы становимся старше. Она — моя муза. Мое вдохновение. Она не понимает, насколько это правда, даже когда я постоянно напоминаю ей об этом.

Длинные светлые волосы кокетливо спадают ей на спину, и у меня возникает желание отвести ее в дальнюю комнату и разорвать это чертово платье в клочья.

— Блять, — бормочу я, проводя рукой по волосам, не обращая внимания на то, что я, вероятно, все испортил.

— Что это было, сэр? — спрашивает Коби, один из моих помощников, стоя рядом со мной и постукивая по планшету, на котором он ведет учет продаж.

— Ничего, — говорю я. — Просто размышлял вслух. Но как у тебя дела? Ты в порядке? — Я наклоняю голову вперед. — Слишком много работаешь?

— У меня все хорошо, сэр.

— Как у нас дела на сегодняшний день? — Я смотрю на два эскиза, висящих на стене передо мной. Это рисунок двух лиц, слившихся в одно — одно из них жестокое, другое веселое. Он о многогранности человечества. О том, что мы не просто одно и то же.

— Отлично, сэр, — сообщает он. Он смотрит на экран, нажимая несколько клавиш. — На данный момент мы заработали двести миллионов.

— Это здорово. — Я киваю, понимая, насколько это полезно для центра Джейд.

Он собирается обходить гостей, благо зал достаточно большой, чтобы вместить сто человек. На заднем плане играет тихая музыка, и мне хочется схватить свою жену и танцевать всю ночь напролет. Мы создали для себя жизнь, и, черт возьми, она прекрасна.

Десятилетняя Сесилия сжимает руку Данте, и они смотрят на картину, которую я нарисовал несколько лет назад: ее волосы длинные и светлые, как у ее матери. Она кружится в воздухе, подняв руки к небу, на зеленой траве, и бабочки всех цветов танцуют вместе с ней. Тучи темные, надвигается гроза. Но она все равно танцует, потому что иногда это то, что мы должны делать, чтобы пробиться сквозь тьму.

— Кто-то купил эту, — говорю я дочери и, когда она поворачивается ко мне, я опускаюсь ниже, чтобы поцеловать ее в лоб.

— А как же иначе? — спрашивает Данте с благоговением в голосе.

— Спасибо, — говорю я, отмахиваясь от комплимента. Это никогда не было моей фишкой. Я просто делаю то, что делаю, надеясь, что это принесет кому-то что-то значимое.

— Хотела бы я рисовать так же хорошо, как ты, папа. — Сесилия вздыхает.

— А я бы хотел танцевать так же хорошо, как ты, ангел. — Она немного танцует. Ее учитель балета говорит, что она может попробовать поступить в одну из лучших танцевальных школ города.

— Сэр. — В этот момент к нам подходит Коби, его густые черные брови практически вспотели. — Там есть женщина, которая хотела бы поговорить с вами о двух ваших картинах.

— Кто? — Когда он указывает, мое внимание переключается на высокую женщину, не намного старше меня, которая смотрит на черные розы с зеленой змеей среди них. — Как ее зовут? — спрашиваю я.

— Стелла Эммон.

— Эммон? — Брови Данте поднимаются. — Как в Emmon Corp? Дизайнер одежды? — Его взгляд расширяется. — Она чертовски богата.

И тут я нахожу Аиду, направляюсь к ней, оставив Сайрес, которая направляется к одному из моих помощников. Аида, вероятно, узнала эту женщину. Я ничего не знаю ни о моде, ни о бизнесе. Я позволяю Аиде помогать мне в этом, когда она не занята обучением детей младшего возраста.

Они начинают разговаривать. Аида лучезарно улыбается, женщина смеется над чем-то, что она сказала. Я начинаю двигаться в их сторону, делаю шаг за шагом, пока не оказываюсь прямо за ее спиной. Я целую ее затылок, глубоко вдыхая ее цветочный парфюм, моя рука обходит ее спереди.

— Привет, дорогой, — говорит она, поворачиваясь и приветствуя меня заразительной улыбкой, ее ладонь опускается на мой бицепс. И когда она прикасается ко мне, даже после стольких лет, трудно не поддаться ее влиянию. Инстинктивно напрягаются мышцы, и мой член начинает твердеть.

Блять, сейчас не время.

Но после того, как все закончится, она будет моей.

— Привет, детка. — Мой рот приподнимается в уголке.

Она прочищает горло, ее щеки вспыхивают пунцовым румянцем.

— Я хочу познакомить тебя с мисс Эммон. Она только что говорила мне, что является большой поклонницей твоей работы.

— Спасибо. — Я вежливо киваю, протягиваю ей руку, и она пожимает ее, ее хватка немного слишком крепкая, ее взгляд немного слишком теплый.

Думаю, ей нужно гораздо больше, чем мое искусство. К несчастью для нее, измена моей жене не входит в планы.

— О, я, конечно же, ваша поклонница, мистер Кавалери. — Ее ярко-красные губы тонкие, глаза прикованы к моим. — Я слежу за вашими работами уже много лет и мечтаю приобрести что-нибудь из ваших работ для своей студии. — Она поворачивается к картине, мы с Аидой делаем то же самое. — Я имею в виду, это изысканно. В моем магазине в Сохо она смотрелась бы просто великолепно, вы не находите?

Она смотрит на меня через плечо, ее рука ложится на мое предплечье.