Я ничего не могу с собой поделать… слезы горят у меня на глазах. Даже когда я задыхаюсь, желая еще больше того, что он делает, это слишком много и сразу. Он вытирает мне глаза и, поцеловав меня в губы, опускается на колени, падая передо мной на пол.

С благоговением глядя на меня, его пальцы проникают в мои трусики, и он спускает их на пол, пока не остается только голая кожа.

С долгим, глубоким вдохом он прижимается ртом к моей нижней части живота, целуя меня в те места, которые мне так не нравятся. Снова и снова он ласкает мою кожу, осыпая меня шепотом похвалы.

— Так прекрасно, — простонал он. — Я не могу дождаться, чтобы попробовать тебя на вкус, чтобы заставить тебя трепетать вокруг моего языка.

— О Боже, — ворчу я, хватаясь за его волосы. Его рот опускается все ниже, пока его губы не встречаются с моим лоном, и он перекидывает мою ногу через свое плечо, посасывая мою киску. Его рычание возбуждает меня. Я чувствовала, как становлюсь все более влажной, голод проникал в каждую мою клеточку.

Я дергаю сильнее, и он отступает, на его лице появляется чисто звериное выражение. Он поднимается на ноги, обхватывает пальцами мой затылок и притягивает меня к своему рту в страстном поцелуе. Его язык резко раздвигает мой рот, кружась на кончике моего, прежде чем втянуть его в рот.

— Блять, — хрипит он, отстраняясь. Взяв мою руку, пальцы обхватывают мое запястье, и он направляет его к своему толстому члену. — Почувствуй, что ты делаешь со мной, Аида. — Он прижимает мою ладонь к своему толстому члену, и я пытаюсь обхватить его пальцами — брюки мешают. — Ты видишь, какой я твердый для тебя. — Я глажу его вверх и вниз, наши губы нависают друг над другом, наши дыхания спутаны в потребности. — Я не могу дождаться, когда увижу, как ты заглатываешь мой член этой киской.

Мой рот дрожит. Он нужен мне сейчас.

— Маттео… пожалуйста, — умоляю я.

Его глаза закрываются, голова со стоном падает назад.

— Не произноси так мое имя. Не тогда, когда я намерен сначала нарисовать каждый твой великолепный дюйм.

— Разве у тебя еще недостаточно рисунков со мной? — Я хватаю его за воротник пиджака и притягиваю к себе для крепкого поцелуя. Его стон усиливается, когда наши губы встречаются еще раз, пальцы проникают в мои волосы, кончики пальцев погружаются в кожу головы, когда он наклоняет меня ближе, язык переплетается с моим. Резко дернув меня за волосы, он отстраняет нас друг от друга, впиваясь зубами в мою челюсть.

— Недостаточно, — хрипит он, посасывая кожу под моим подбородком. — А теперь ложись на диван, пока я все приготовлю.

Его тяжелый взгляд скользит по моим изгибам, и когда он проводит рукой по волосам, глубокий выдох покидает его легкие, он идет к своим вещам.

Я заставляю свои ноги подчиниться, несмотря на то, что горячее желание, это дрожащее чувство, каскадом разливается по моему телу, когда я ложусь на черный кожаный диван, не зная, как себя расположить.

Он разворачивает свою стойку с холстом так, чтобы она оказалась прямо передо мной, подготавливая свое оборудование. Сняв пиджак, он обнажает крупные бицепсы под белой рубашкой на пуговицах. Он кладет пиджак на спинку стула, а в его глазах плещется страсть и дикость, когда они находят мою обнаженную фигуру, открытую для него. Мое возбуждение бьется во мне, соски становятся все более напряженными, чем больше он на них смотрит.

— Чем, черт возьми, я заслужил тебя? — Он одним рывком ослабляет галстук, и, Боже мой, это самое сексуальное, что я когда-либо видела. Его мужественность только усиливает вожделение внутри меня.

Я сглатываю бабочек, когда он подходит ближе, нависает надо мной, берет мое запястье и заносит руку над головой, а другую руку кладет на бедро.

Я закусываю нижнюю губу, волосы на моих руках встают дыбом от его теплого прикосновения. Он замечает это, его глубокая ухмылка идет по следу, пока он снова не смотрит мне в глаза.

— Останься для меня в таком состоянии.

Он ласкает свой член, выпуская резкий вздох.

— Ты меня здесь убиваешь.

— Я обещаю не двигаться. — В моем голосе звучит хриплое желание. — Но тебе лучше закончить быстро или… — С дьявольской ухмылкой мои пальцы проникают между бедер.

— Женщина, — прохрипел он, его челюсть напряглась. — Убери руку от своей киски. Она моя, как только я закончу.

Я делаю, как он говорит, возвращая руку на бедро. Он садится в кресло, и, как только его руки двигаются, глаза становятся глубоко сосредоточенными, как будто они фиксируют мое тело в памяти, я наблюдаю за его работой.

В том, как он оживляет свои работы, есть своя прелесть: предметы и люди, изображенные на них, действительно присутствуют, живут на его холсте. Дышат, живут и чувствуют, как и мы.

Я поняла, что он талантлив, с того момента, как он впервые нарисовал нас. Лучшие друзья навеки — так гласила его картина, и он был прав.

Мой муж, художник. Владелец галереи. Любовник. Отец. Выживший.

Мы выжили.

Мы прожили жизнь, освободившись от лап наших угнетателей. И хотя прошлое является частью нашего будущего, оно не бесконечно. Оно не определяет нас и не ломает. Наоборот, оно делает нас сильнее. Дает нам совершенно новое понимание мира, в котором мы родились.

И есть что-то особенное в том, чтобы быть рядом с человеком, который может сопереживать твоей боли. Мне никогда не приходилось объясняться с ним, когда у меня был особенно трудный день. Он все понимал. Он был рядом. Ему не нужно было говорить мне, что все будет хорошо. Он знал, что мне это не нужно. Он дал мне то, в чем я действительно нуждалась, — партнера, который держал меня за руку и позволял мне плакать. Он позволил мне выплеснуть свое сердце, чтобы он мог держать его и лелеять. И на протяжении многих лет я делала то же самое для него. Мы исцеляли друг друга разными способами. Любовью к себе и терапией.

— Почти закончил, — говорит он ворчливо, его глаза перескакивают с меня на картину.

— Значит ли это, что теперь мы можем поиграть?

— О, мы будем играть. — Ухмылка озаряет его лицо, когда он кладет кисть на место, его рубашка теперь забрызгана черной и красной краской.

— Ты немного грязноват, — говорю я, вскидывая бровь, заглатывая нижнюю губу, пока он поднимается на ноги.

— Тогда, я полагаю, ты собираешься меня отмыть, не так ли?

Температура в комнате только что поднялась? Я резко выдохнула.

Он останавливается рядом с моими ногами, и прежде чем я успеваю встать, он хватает меня за одну лодыжку, затем за другую и крутит меня так, что моя задняя часть свисает с дивана. Он опускается на пол, кладя мои бедра себе на плечи.

— Я ждал всю ночь, чтобы попробовать тебя на вкус.

Когда он утыкается лицом в мою киску и проводит носом по моему лону, мои бедра вздрагивают, я нащупываю руками его затылок и извиваюсь под ним.

— Маттео, — задыхаюсь я, когда кончик его языка касается моего пульсирующего клитора. Он наматывает круги вокруг него, наши глаза встречаются в хаотичных приступах наслаждения. Мое тело согревается. — Ты мне так нужен, что я готова встать на колени и умолять.

Он рычит на меня, когда его рот смыкается вокруг моего клитора, одновременно проводя по нему языком, а два пальца широко раздвигают меня. Мои руки дрожат, сжимаясь в кулаки, и я вскрикиваю от удовольствия, чувствуя, как приближается разрядка.

Внезапно он останавливается, целуя внутреннюю поверхность моих бедер, слишком близко к тому месту, где он мне нужен.

— Маттео, пожалуйста…

— Пожалуйста, что? — Его губы касаются того места, где моя нога встречается с моей сердцевиной, язык томно танцует, эти темно-карие глаза пристально смотрят. — Скажи мне, что тебе нужно? Я хочу слышать каждое грязное слово.

— Мне нужно больше. Я хочу кончит.

— Блять, мне нравится слышать, как ты это говоришь. Люблю смотреть на тебя, как ты это делаешь, зная, что это я дам тебе это.

Два пальца пробегают по обеим сторонам моего клитора, и это двойное ощущение заставляет меня закатить глаза, выгнуть спину, а его имя, как подношение, звучит на моих губах.