Пауза продолжалась достаточно долго. Брис хмурился. Пепин и Тибо вновь упёрлись взглядом в подувядшую траву, а Рин… опять он?! Рин нервно грыз ноготь, выжидая, что решат остальные. Хлопнув его по спине, Бод указал на кипу досок, заготовленных, но так и заброшенных накануне.

– Прибрать бы, а то дождь приключится и всё сначала.

Доски, а затем и сено для крыши и гвозди. Главное – взяться, а после и уходить стало не к чему. Смысл уходить, когда уже занят, и деньги ждут через пару часов. В этом суть человека. Природа нередко подводит людей, как и те её.

Зое краем глаза заметила отсвет между деревьев.

Ветер трепал листву… и тот то появлялся, то вновь исчезал, неся чей-то взгляд из центра чёрного массива. И вновь то же чувство. Взгляд, цепкий и внимательный. Следящий и выжидающий. Взгляд, что будет преследовать до конца. Звук, напоминающий хруст костей, достиг ушей девушки.

– Нда… и где Гай ходит, – кряхтя.

– А?! – полностью погрузившаяся в собственные мысли, Зое упёрла взгляд в радующуюся непонятно чему физиономию: – Кто где ходит?

– Гай. Мы ж вместе обычно прибываем, – я снизу, он сверху. Вдвоём оно сподручнее. – Хруст пронизывающий и резкий донёс ветер. – К Моне ушёл и пропал.

Единственное стекло запотело, и безликие капли стекали в тишине по белёсому мареву. Тени листьев метались по ту сторону. «Удивительно. И снова Бод оказался прав... Точно чувствовал такие вещи. Что раньше, что сейчас».

– И чем это ты таким занимаешься? Пропадаешь по полдня!

Зое снова опоздала на обед, так что за столом нашли себя лишь мать, вытирающая тарелки, и отец, всеми силами старающийся изобразить горшечника. Получалось это, надо заметить, весьма скверно, так что творение его, больше напоминающее своеобразную плевательницу, непреклонно сползало набок. Появлению дочери Ивес был несказанно рад, что уже не могло не настораживать.

– Так где была?

«Это уже начинает входить в привычку», – подумала девушка, в то время как объяснение уже крутилось на языке.

– А кто за тебя что делать будет? Бонне?! Много он наделает из Арлема-то.

– … Что-то я не припомню, что был так свободен, – насупившись, больше для острастки, и насупившись, пробурчал Ивес. Чуть помедлив, он вернулся к весьма спорному глиняному изделию. – И вообще, косу кто отбивал в этом месяце?

Выжав промокший подол, Зое заняла своё обычное место. По уже сложившейся традиции тарелка поджидала её на обычном месте. Быстрая похлёбка – отвратное варево из всего, что осталось за прошлую восъмицу, но что ж поделать. Мать сделала всё, что смогла, но в будний день выбирать не приходилось. Зачерпнув полную ложку, девушка, не особенно прислушиваясь к сложной смеси ароматов, сунула её в рот. Вкус не менее сложный, чем запах, и также не особенно приятный, стаял, стоило ей сглотнуть. Отцу от одного вида сделалось хуже, чем Зое.

Постоянное гуденье. Огонь свечи ходил, и заострённые тени метались по лицам присутствующих.

Мысли Зое не могли остановиться: «Гай так и не вернулся. К Моне он зашёл, это Бод подтверждает. Подтверждает и требует доплаты за риск… Да хоть разорвись! Нет больше! Всё подсчитала так, чтобы как раз вышло. Хорошо ещё, что переговоры старый знакомец ведёт всё так же… К Моне Гай зашёл и что дальше? Куда он мог деться?! Был человек и нет, и дома не появлялся».

Особого повода ещё не было, но девушка уже начинала волноваться. «Знамо, на левом краю застрял. По жизни он особенно напрягаться не любит, потому и в обход пойти, как все прочие делают, – не мог. Да, наверняка он срезал.. а значит, имеется смысл прогуляться по пролеску».

– Солнышко, что-то случилось?

Моргнув, Зое непонимающе посмотрела на мать, на отца, опустила взгляд. Она водила ложкой по пустой тарелке… это не слишком хороший признак. Тень металась. Ветер шуршал и гудел, однако дождь всё же чуть притих, уже не так тарабанил по замыленному камню. Отливающие изумрудом струи стекали по единственной стеклянной вставке.

– Гюстав руки мыл?

– Он сказал, всё сделал, – отозвалась Марта.

«Значит, нет».

Дождь закончился, и куры, которых в отсутствии Зое, конечно же, никто загнать и не подумал, с непередаваемой осторожностью принялись выглядывать из-под побитых моросью и первыми ночными заморозками листьев. Бедные птицы. Глаза их казались необыкновенно жёлтыми, а перья всех окрасок и оттенков слиплись, обнажив единоиссиня-белую кожу. Родственниками были все куры, и это ли не доказательство.

Зое прошла двор решительно и резко, и не подметив завалившейся древком поперёк тропы лопату. Категоричным ударом она сбросила крупные застывшие капли с калитки. Решительно поправила завязки фартука, по первости извечно надеваемого наизнанку, и зашагала мимо сереющей посреди пустого места ямы… камня и дубового бревна. Небо было сыро и серо. Воздух казался до не обыкновения тяжёлым.

Первые деревья. Сырые и потому чёрные стволы и ветви, раскачивающиеся где-то в выси, где ходили несвежие листья и хвоя. Зое шла точно на марше, широко меряя сырую вязкую подстилку, а деревья все скрипели.

Выбившись, тёмно-каштановая прядь пристала к сырому лбу. Непогода не ждала и не стеснялась задеть беззащитную перед ней девушку.

Хруст. Резко обернувшись, Зое успела подметить нечто красное. Рыжий, а, возможно, и медный отсвет мелькнул меж деревьев… Но что это было? Шаг назад, и шишка треснула под пятой.

«Да что угодно это!» – почти со злобой.

От ещё не вылинявшего бока оленя до одной из лис, что периодически обследовали сараи деревни на предмет кур. Слишком много возможностей, чтобы и помыслить о змее.

Уже всё решив для себя, Зое… Она обернулась, и именно это позволило подметить выглядывающий из-под куста нос остроконечного башмака. Брови изогнулись в удивленье.

Она вдохнула носом и… выдохнула.

Нет, не более чем башмак. Чвакнула в тиши и скрипе лужа.

Зое попыталась наклониться, но – спина её напрочь отказалась гнуться, точно какой шутник примотал к ней дерево. (Весьма неприятно ощущать, что ты чего-то не можешь. Поверьте). Спустя мгновение ладонь девушки упёрлась в скрытую грубым сукном бронзовую коленку, а на лице её застыла смелая усмешка.

«И только тогда я начал понимать своих родителей».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

И раз, и два, и три… Уй!

Выдохнув, Зое присмотрелась к башмаку повнимательнее. Совершенно обыкновенный. Нос, само собой, был сбит, подошва отстала, но, кроме, ничего выдающегося в нём не наблюдалось. Нельзя было даже поручиться, потеряли ли сей предмет сегодня или задолго до. Он был сыр снаружи и изнутри, но всё ж таки дождь прошёл изрядный, посему это ещё ничего не значило.

– Зое, а ты что тут делаешь?

Едва не выронив, девушка бросила взгляд в направлении голоса. Выбившиеся из-под платка и свисающие в беспорядке светлые волосы. Чуть оттопыренные уши и острый подбородок. Она знала Полет с малых лет и бояться тут было нечего.

– А ты?!

Не ожидавшая встречного вопроса, подошедшая тем не менее в карман за ответом не полезла. Кто сказал, что в семье должны быть одни лишь молчуны?

Сунув палец в рот, девушка с видом умудрённого опытом жизни учёного откусила заусенец:

– Я-то, знамо, домой иду, а у тебя ботинок Тибо откуда?

Одно то, что ЭТО посмели назвать ботинком, не могло не удивлять. Башмак, обувка, обувь, в конце концов, что угодно, но только не «ботинок». Это всё равно, что селезня назвать фениксом!.. Про которых, в общем-то, Зое знала лишь то, как они называются.

Она просто отмела этот немаловажный факт, сразу же перейдя к сути вопроса:

– Отец твой шил?

– Ага.

«Как и для всей деревни», – в раздражении.

– Тибо должен был… занести мне корзину яблок… Он пропал где-то, и я вышла навстречу… У Роз его нет.