Он начал падать.

– Ей, все сюда! – выкрикнул луизитанец.

Выкрикнул на своём, чуждом жителям равнины языке, но Зое, хотя и не слышала его ранее сразу же, отчётливо поняла это. Ничего и никого, но, точно не осознавая, что происходит, незнакомец дико улыбнулся.

Странный оскал разошёлся по откровенно угловатому небритому лицу, и белёсая ткань заалела. Металл легко проминал прохладную, податливую кожу.

Лезвие горело тьмой. Стэр у его ног, меж пальцами которого сочилась жизнь. Старый рыцарь ничем не был им обязан, но он попытался помочь. Женщина не могла и этого. Ничего нельзя было сделать, и Зое… испугалась. Впервые в жизни она в полной мере осознала, что есть страх, и как он на самом деле ужасен. Мысли путались. Ладони вспотели, а к лицу прилила краска. С чудовищной чёткостью Зое вдруг осознала, что сейчас произойдёт. Это не могло не произойти, и она беспомощна. Нужно было отступить, однако Зое не дали сделать и шага. Женщина была в ярости.

– Отпусти её, – сухо и чётко, сквозь сжатые зубы проговорила она, и нож, прихваченный на кухне, сверкнул в руке.

Наречие было кардинально иным. Луизит не понял и слова, но интонация, её невозможно было с чем-либо спутать. Мужчина залепетал нечто непонятное, также скалясь. Он он уже не лез, куда не просят, да и той непонятной уверенности в собственной безнаказанности не было в его голосе. Женщина сделала шаг, и луизит отступил.

– Отпусти, я сказала!

Лишь немного отодвинувшиеся от горла, нож вновь вжался в кожу. По даже зимой бронзовому лицу пехотинца вопреки морозу тёк пот. Он хотел выкрикнуть нечто угрожающее, однако неожиданно голос не вышел. Лицо его замерло в неестественном выражении, а глаза выпучились. Как-то неловко пытаясь удержаться, луизит попытался ухватиться рукой за корень, но та соскользнула.

Дети! Все разом ахнули. Позади упавшего стояли Дамьен и Гюстав с занесённой «волшебной» палкой. Не знаю как в общем, но для Зое она совершила настоящее чудо. Выронив нож и встав на колено, женщина прижала детей к груди. По щекам её текли слёзы.

Стэр откинул голову. Он лежал рядом с поверженным. Смеялся… Истинный дворянин и уважаемый человек, сам не понимал почему, но он смеялся. Белёсое дыхание обжигало горло.

Удар и звук, который невозможно описать человеку. Звук, который он даже не услышит, а почувствует. Глубинный гул, от которого кишки начинали извиваться точно змеи. Зарево поднялось над лесом среди ночи, высветив рассветные тени.

Глаза карапуза округлились до невозможного:

– Тётя, а что это?

Поцеловав Дамьена в лоб, Зое взяла его за руку. Неспешный шаг.

– Всё нормально. – Шаг. Влага блестела на её щеках. – Всё обойдётся.

***

Всё началось внезапно. Первый пеший проломился сквозь кустарник, ударил открытой ладонью по грудине, в попытке стряхнуть снежных мух, и тут же упал, даже не успев понять, откуда пришёл удар. Подняв молот повыше, пехотинец издал рёв, которому позавидовали бы людоеды. Сложно было его не заметить. За первым пешим пошёл второй, а за ним третий и четвёртый.

Меч Гая пролетел, и человек разделился надвое. Умер. Просто и без прикрас. Развернувшись на каблуках, мужчина нанёс колющий в шею. Ещё одна жизнь. Тело человека ничем не отличается от любого другого и умирает оно не отлично. Металл прошёл над головой, меч взмыл и встретил, наконец, соперника. Протяжное «дзинь» на фоне рубки и вибрация, восходящая по кости. Это новое, непривычное чувство, от которого будто бы вскипала кровь. Удар и разворот! Ещё удар и выпад. Жёлтый отблеск прошёлся по синей накидке за мгновение до того, как ткань была рассечена.

– Да!

Гимн войне уже вертелся, крутился на языке. Он рвался, вибрировал с сердцем, так что Ланв Деревянный просто не мог не закричать. Он хотел закричать. Но нечто странно тяжёлое, прохладное опустилось на затылок в блеске сотен солнц. Гай упал, но не умер. Всё так же сырым ногам было холодно. Он чувствовал это, а значит, ещё был жив. Неожиданно радующая, ноющая боль в запястье. Ладонь горела…

Вздрогнув, прозрачное второе веко отползло в сторону, и глаз стал на место, возвращаясь из небытия. Расщелина зрачка расширилась, и вокруг заблестели серебряные искры.

Огонь. Змей чуял его. Чувствовал. Огонь лизал небытие где-то рядом, и пламя это было не его. Огонь, пустота и смерть, людская и животная.

Как утверждали алхимики, что редко проявляли себя где-либо за пределами столицы, кровь огненного зверя способно нести вдесятеро больше газа, нежели любая другая. «Элементы» крови, как шептались они, точно заговорщики, сидя за продуваемыми по розе ветров с востока стенами.

Всего несколько капель, именно столько было доставлено и именно столько положено под хитрый механизм, близ столицы Крысенарии. Множество тайн скрывалось всего в капле змеиной крови, в драконе же крови было неисчислимо. Море крови и вся она разом пришла в движение, устремляясь по малому кругу к лёгким и высвобождая огромное количество газа. Вверх по трахее в горло и меж страшных, немыслимых клыков. Из застывших лёгких едкий газ поднимался теперь по гортани, расходясь между чёрных стволов пахнущими болотом лентами.

Напряжение в спине и шелест, это длинное тело пришло в неспешное движение. Медленно, дабы не тратить впустую силы, змей крылом скинул снег. Голова его чуть приподнялась, и когти не вошли, впились в корни, заскрипели камни. Дракон моргнул. Всё так. На водной глади мерцали факелы. Пара домов уже пылала, и бешено ревевшее пламя, вырываясь из окон, лизало спешно чернеющие, трещавшие стены. Мелочь.

Взгляд чудовища сразу же приковала пара, что с факелами в руках, пинками выгоняла коров из сарая в намерении его сжечь. Этих и других. Всех. Рогатые ревели, а тех, которые не хотели идти, резали прямо там, не щадя и особенно не раздумывая.

Широко расставив руки, один старик прикрыл телом другого. Удар длинным мечом пришёлся наотмашь.

***

Резкий выдох, который отдался тугой волной в затылке. Рвотный позыв вслед за ней, будто Гаю было что вырвать. Нестерпимая боль в спине и боку. Мужчину били, уже после, или, быть может, это была ещё одна иллюзия? Резкий выдох и первая попытка приподняться.

Нет, кости расходятся. А язык солен. Три ребра, если не больше. Выдохнув вновь и оперевшись на меч, Гай поднялся. Звёзд уже не было видно, и небо казалось чёрным точно крышка гроба. Точно в аду, вокруг ревели животные. Мёрли они одно за другим точно мухи. Мерцали огни и горели, пылали дома. Лопалась слюда, и алые ленты вырывались из провалов крыш. Их дом, так и не успевший обзавестись собственной крышей, уже почти выгорел, и угли тускло светились у опор. Снег вокруг был чёрен от сажи и ал от крови. Брис, зажав руку, лежал точно мёртвый. Ивес не шевелился. Умер? Кто знает. Снег вокруг алел, но, сколькое из этого было его кровью, никто бы не сказал. Металл ещё звенел. Гай понял это не сразу. Как и многие другие, этот звук донёсся с оттяжкой, и будто издали. Кто-то ещё бился. Почему не он?

Не сразу заметив движение на фоне чернеющей стены, пара иноземцев направилась к раненому рыцарю. Ряд слов, которые Гай не разобрал, и расползающиеся тени. Тот, что шёл слева, совершенно точно жевал. Хлеб? Из мельницы Бода или, быть может, из его кармана? Их хлеб? Пеший был сыт и двигался быстрее. Он первым и напоролся на лезвие. Неожиданно подняв словно бы безжизненную руку, Гай выставил лезвие, как делал это сотни раз, пытаясь проткнуть дерево. Раньше это не выходило, да и сейчас получилось не особенно удачно. Мелкие металлические колечки промялись, полопались, и горячая жидкость залила руку. Ещё этого не осознавший, но уже не живой человек не сказал, пробулькал нечто, упав сначала на колени, а затем и лицом в снег. Всё как у всех, даром что был сыт. Гай усмехнулся бы, если б смог. Мир качался, и лишь железная воля поддерживала избитое тело. Чего же они медлят? Не нападают. Непонимание читалось на бронзовых лицах. Человек жил, мгновение и его не стало. Кто это сделал? Неужто полумертвец? Огонь, пляшущий на детских мечтаниях Зое, высвечивал всё это на показавшихся неожиданно обыкновенными лицах.