«Рыцари не монахи и едят мясо», – подумала Зое, и эта истина показалась ей странной.

Курицы не хватило бы, так что, не тратя впустую птичью жизнь, сразу закололи кабанчика, которого по такому случаю пожаловал свинопас. Даже удивительно. Мясо в обычный, непраздничный день. Зое не могла этого понять.

Рыцарь ел, а остальные сидели вокруг, дожидаясь пока уставший с дороги дворянин позволит им поделиться бедой, что здесь приключилась. Свиные ноги с боками были ободраны сразу же, а вот уши сэр предпочёл посмаковать. Хрустящие хрящики, пяточек и язык, которые были отделены и лишь после сгрызены, и проглочены вместе с рассказом Зое.

– Да, это дракон, – наконец закончив трапезу, объявил рыцарь, и все содрогнулись, будто он мог сказать нечто иное. – Хотя и странно в меру, ведь дракон, известно, приходит сверху, а этот из-под вод.

– Что? – свёл кустистые брови мельник, и Бод по левую руку его беззаботно вгрызся в очередную горбушку, будто и не беспокоило его ничуть происходящее.

– Летают они всё больше. Из-под воды, наверно, тоже могут напасть, но это всё больше привилегия змеев, что жрут людей куда южнее. В солёных они водах, а не в пресных, – с лёгким раздражением повторил проще сэр. – Кора на деревьях поободрана?

Вопрос застал деревенских врасплох. Многие не знали, что и ответить, но, быстро сориентировавшись, обратились к Коуму, – лесорубу, что завсегда пять дней в восъмицу обходил округу в поисках сухостоя. Тому внимание дворянина не слишком-то польстило.

– Ну как же, видал. Зимний погрыз лося, и медведь когти чешет. Много где и что ободрано, а кем чёрт его разберёт.

– Три глубокие продольные полосы, рассекающие кору и дерево на три кольца, – незамедлительно последовало уточненье.

Лицо Ивеса было черно, точно сажа, и в сторону сэра Ланца он даже не смотрел.

«Это удивительно, – подумала Зое и, не успев поразиться собственным мыслям, добавила: – Разве может человек знать так много?» Рыцарь для неё уже носил невидимый венец, и с каждой минутой впечатление это лишь усиливалось.

Коум, уже поднабравшись, скорчил задумчивую рожицу, отчего лицо его сделалось неожиданно весёлым, а куцая чёрная бородёнка стала топорщиться, точно ёж.

– Да нет, – многозначительно повёл он указательным пальцем. – Хотя может быть. Не знаю. Мне б свалить да закончить, а рассматривать уж, что там подо мхом, это извините.

– Уж извините, – сквозь зубы пробурчал Ивес, и лицо его стало ещё темнее. Хозяин дома вообще бы вышел, если б вторая ипостась характера не заставила следить за целостностью посуды. Рыцарь он уедет, а Ивесу за этим столом ещё сидеть и есть. Надо же знать, с кого после за ущерб требовать.

Сэр Ланц всё глаголил и глаголил, а Зое всё больше восхищалась. Это ж надо, столько знать.

Хрустя мягким ухом, дворянин рассказывал про зверя с Колючего хребта, что по сей день жрал путников, оставляя подобные метки не только на деревьях, но и на камнях. Поведал множество захватывающих подробностей «кровавого дождя» близ Стража. И про огнедышащего Алого зверя, дважды виденного возле Чаекрылых холмов. Их зверь, кстати, тоже был алым, так что всё возможно.

– Много в них жара, а потому, если прочим гадам солнца надобно, эти и в зиму выползают. Разлягутся так на валунах, пасть раззявят, чтоб ветер в животах гулял. Часы так коротать могут, хоть, я врать не буду, собственными глазами и не видел.

Хрусталь звякнул в сердце Зое. Шелуха. Холодные доски под пятками. Сон, о котором она так боялась забыть и в итоге сделала это, ничуть не мучаясь угрызениями.

– Огни на острове, – проговорила она про себя и, будто очнувшись, повторила громче: – На Бараньем острове в метель появляются огни. Алые отливы, как… как чешуя. Там ведь раньше не было деревьев?

Ивес переменился в лице. Потребовалась минута, чтобы мужчина в полной мере прочувствовал сковывающее сердце опасенье. Прошла минута, две, а мельник, на которого почему-то надеялись прочие, всё молчал.

– Ну...

– Твою, да через телегу! Не было ничего там раньше! Как локоть лысый из воды торчал!

Руки сэра Ланца лежали на коленях. Взгляд его был сосредоточен, цепок и направлен на девушку, сообщившую последнее. По щекам Зое начал расползаться непонятный ей самой румянец. В лучах пробивающегося сквозь мутное окно солнца лежащие на столе стальные перчатки отливали серебром.

– Твари навроде просто обожают пещеры. Сырые и тёмные, где они могут переждать день.

Сражение было назначено на полдень, как на время, когда драконы наиболее сонны и наименее опасны. Полдень следующего дня. Говорят, все важные события просто обязаны происходить в подобное время, будто не уместится вся их важность, ну, скажем, в полшестого. Полпятого или двадцать три минуты третьего. В самом деле, если вдуматься, как бы звучала позже песнь менестреля:

Зажёгся свет во тьме.

И Зверь в огне, что разошёлся гневом,

Схлестнулся с сэром утром в полшестого.

Или, быть может, полвосьмого… а какую, интересно, рифму опытный скальд приставил бы к трём минутам второго? Бездне ледяного? О нет, – только не так. В полдень! Когда око светила застынет в средине небес, наблюдая за тем, как вершится судьба зверя иль человека. Завтра всё решится, но это будет завтра, сегодня же Зое нужно было ещё успеть подоить Пеструшку, иначе та заболеет.

Жизнь продолжалась, как бы то ни было, и заботы навроде никто не отменял.

Утро. Стелющийся по воде туман уже стаял, и солнце теперь играло изумрудными отсветами в нетленной чёрной глади. Мир и покой. Неспешно шуршал камыш. Лягушки млели, прячась от солнца во влажном соре, а из чуть покосившегося дома, что весьма смело стоял в центре ряда, как из пробитого рога изобилия неслась ругань.

– Ах ты, кот помойный! – не уставала подбирать эпитеты Леа, и крошила посуду, будто той и числа не было. Сливы напротив окна налились и теперь синими гроздьями свисали с веток, стыдливо прикрывая.

Всё как всегда, так что никто не мешал Зое, расправившейся с утренними делами, прогуляться вдоль дороги. Далеко не все дворы в деревне могли позволить себе принять на ночлег лошадь. Далеко не все видели «настоящего» коня, так что после долгих дебатов главное имущество сэра Ланца было решено доверить Брису. Человеком он был надёжным, да и лошадь у мельника всё ж таки какая-никакая, но имелась. Сахарун. Почти что мул с длинными и мягкими ушами.

Зое глянула из-за косяка.

Бод болтал в сарае с незнакомым ей юношей, чьей основной задачей было мерно водить по лоснящимся бокам огромного коня большой щёткой. А кто он, кстати? Зое потребовалось время, чтобы припомнить оруженосца, что следовал за светом, блистающим на латах сэра Ланца.

Сильный и надёжный, рыцарь, ну и оруженосец… где-то там – позади.

– Хороший конь, – оценил сын мельника, всматриваясь в мышцы, проступающие из-под тонкой, будто бумажной кожей. – Выносливый, но вот прокормить его, не иначе, сложно.

– В точку, – кивнул парень, и, словно понимающее о чём идёт речь, животное тут же недовольно всхрапнуло.

Пара кузнечиков выпрыгнула из-под ног Зое. Лето близилось к концу. Жар по-прежнему грудился над деревней днём, но ночи становились все длиннее. Сделалось чуть холодней, и вот уже и насекомые не так бдительно смотрели по сторонам.

Молчание. Зое застыла на полусогнутых. Пара же мальчишек остановила на ней вопросительные взгляды. Щётка зависла на расстоянии какой-то костяшки от лоснящегося бока животного.

– Как Мона?

Зое давно уже должна была поднять эту тему, но избегала её, сама того не замечая. Её самая большая в жизни ошибка. Или всё же нет – найдутся и покрупнее? Это был вопрос сложный, и, пока Бод не ответит, Зое откровенно и не представляла, как к нему подходить.

Поняв, что дело его не касается, оруженосец – провёл чуть жестковатой щёткой по вздрогнувшему боку. Он проявил завидную дальновидность, предпочтя удалиться, – выплеснув воду и поигрывая ведром. Удивительно, но юнец двинулся к озеру так, будто и нечего было бояться.