– Твою да, ну не сейчас же!

– Дитю, детка, не прикажешь, – подняла на неё стеклянные, выцветшие с возрастом глаза Вера. – Ему завсегда видней, когда свет увидеть.

Сжав сухенькую руку старушки, Дезири застонала. По высокому лбу катились крупные градины пота, а соломенные волосы девушки сбились в колтун.

Ощупав живот, вздувшийся так, как Зое и не думала, что он может, бабка удовлетворённо закивала:

– Ничего, милая, глядишь, всё обойдётся.

Зацепившись за табурет, оруженосец выплеснул на пепельные залысины Ивеса с пол-ушата воды, а Бонне всё так же топтался в углу, точно там ему было и место.

Дыхание участилось. Градины пота на высоком лбу все взбухали, кисть же Дезири тряслась, так сильно девушка сжимала сухую и костистую руку.

– Всё хорошо будет.

Полутьма скрыла углы и размывала очертания. Бонне беззвучно дремал в том же углу, отец же, вдвое более сильный и теперь уже втрое более опытный, беззвучно сидел, и остекленевшие глаза его были недвижимы. Лицо Дезири – белое, точно полотно, и отсветы пары огоньков, пляшущих на свечах, не особенно спасали положение. Всё, что у них выходило, это лишь сильнее заострить её профиль и черноту, заложившуюся под глазами.

Пронзительный крик встретил ночь. Резкий и яркий. Живой. Он взметнулся к потолку с час назад, и будто камень упал с сердца у всех присутствующих.

Зое, уставшая немногим меньше Дезири, положила голову на плечо оруженосца.

– Там кричали вроде. Ты б сходил, глянул, чем дело кончилось.

Гай также взмок и даже как будто осунулся всего за пару часов. Смотрит, хочет что-то сказать, но не делает этого, а покидает комнату. Хлопнула дверь, и тут же куриный гвалт заполнил двор. Молодые да дурные, никто ведь не загнал. Ни до пернатых как-то было.

Коричневое личико и большие, пронзительные ярко-голубые глаза: теперь они были закрыты. Девочка. Её обмыли, вытерли, запеленали и уже такой вернули матери. Девочка уже не была лишь её. Их общая. Деревенская.

– Надия.

[1] Хотя тот и был редкостью, и даже у мельника нашлась бы всего пара мешков.

Зарево уже давно потухло в глубине ночи. Остров скрылся во мгле, но споры у воды лишь разгорались. Бессвязные, размазанные выкрики пробивались сквозь мутные пластины окна, огни факелов заставляли тени испуганно метаться.

Ну и что это? Что такого могло произойти, чтобы даже спустя два часа[1] толпа не разошлась?!

Выдохнув, Зое провела ладонью по лицу. Кожа оказалась сырой от пота. Понемногу сердце её успокоилось и уже не долбило так по вискам, позволяя вслушаться. Смазанный ор в глубине ночи перемежался со стрекотом кузнецов.

После гибели сэра Ланца, как не больно это признавать, люди разошлись уже спустя час. Чего было высматривать, когда всё и так ясно? Победил? Но тогда почему выкрики столь ретивы?

«Либо да, либо нет, третьего вроде как не дано».

Так и не дождавшись Гая, пылая и плюясь, глава дома отправился следом, но и он пропал, растворившись в бурлящем где-то между островом и домом людском шторме. Ни в чём нельзя положиться! С четверть часа, проведя у окна, Зое, как наиболее свободная из присутствующих[2], отправилась следом.

Отсветы факелов плясали на сухом тростнике, на стенах домов и лицах. Голосов было во множестве, но все они рвали воздух одновременно, и разобрать что-то одно в общем оре не представлялось возможным. Уже наученная недавним опытом Зое не стала лезть в гущу, а, оглядевшись, обратилась к ближайшей фигуре примерно её возраста. Со сверстником всегда проще найти общий язык.

–...лово дал! – вероятно, по инерции выпалил Пепин, потрясывая не особенно-то смахивающими на оружие граблями.

В сравнении с прошлым разом, Зое повезло, но всё ж таки не особенно.

«Олово. Лилово. Улова. Что?»

– Чрезвычайно интересно, – по достоинству оценила содержательность сказанного она. – И что здесь произошло?

– А ничего не произошло, – выпалил пастух, ненароком позволив Зое вблизи «разглядеть» пару жёлтых листьев на зубьях. – Он в нору вошёл и тут же вышел, будто кипятком кто там ошпарил. Собирается теперь вот… Это у тебя что… Кровь?

Спешно впитывающая весьма неожиданные новости, Зое далеко не сразу постигла значение последней фразы. Моргнула. Открыла рот, но, так и не успев понять, что собирается сказать, передумала. Всмотревшись в спешно сереющее лицо, девушка, наконец, проследила за взглядом.

– Кро… а-а, – оттянула она просторный рукав, – ничего такого. Дезири родила. Девочка. Надией назвали.

– Род-дила, – повторил юноша, совершенно уподобляясь неспелому томату. – Я… я сейчас.

Зажав рот, Пенин спешно скрылся в кустарнике, откуда вскоре донеслись звуки не особенно приятные.

«Ещё один. Ну родила, и что такого?.. Мне вон тяжёлый разговор предстоит, и ничего. Держусь же. Можно, кстати, ещё поспорить, что сложнее».

Наклонившись, Зое подобрала вдруг ставшие ненужными грабли:

– Хоть Агнис верну. Дельная ж вещ!

Люди буквально ходили друг у друга по головам и безустанно работали локтями, что, конечно, мало кого могло прельстить. Не продираясь сквозь столпотворение, как она уже пыталась делать, а всё больше обходя вдоль воды[3], Зоя вскоре вышла в первые ряды.

«Что такое?! – от удивления она чуть было не забыла про позаимствованное орудие. – Вот этого я никак не ожидала!»

Зрелище, ей открывшееся, стоило того, чтобы его описали. Толпа, полная претензий, но ещё не определившаяся каких, и что она в связи с этим должна делать. В неровном жёлтом свете сразу двое подступились к лошади благороднейшего рыцаря. Нежелающая мириться с течением лет всё та же пара. Повиснув на шее могучего животного, не уступающий в упрямстве мельник пытался прижать крупную голову к земле. Отец, которому всегда нужно было больше всех, безвольно болтался в воздухе и, кстати, небезрезультатно.

Сообразив что к чему чуть быстрее прочих, Гай попытался зайти сзади, но лошадь свыше всего прочего ещё и норовила лягнуть.

– Да это же дракон! Вы не понимаете? Настоящий дракон! – ревел не хуже мужика сэр Буд и, найдя Бриса наиболее опасным, целился тому прямёхонько в лоб. Удар! Ещё! Пустое. Рыцарь уже сменил сапоги, а кожу и собака прокусит, не говоря уже о деревенском.

Запоздало осознав ошибку, Буд попытался переключиться на Ивеса, однако не успел и головы повернуть, а плотно поужинавший мельник, уже крякнул, сопнул и, уперев ногу во вросший валун, навалился. Животное возмущённо заржало, поднялось, пытаясь подставить землю под копыто, но, так и не сумев, повалилось, подавив пожитки на пару с обутой в ещё целый кожаный сапог ногу. Буд взвыл не хуже дворового пса. Оказавшись в привычном для него положении, то есть сверху, Ивес хотел было продолжить, но неожиданно остановился. Немногие бы рискнули двинуться, когда под кадыком их зазвенела сталь.

Удивительное создание – рыцарь. Единое, сложенное из человека и лошади. Укороченный на две трети сэр Буд выглядел каким-то неполным. Куском, отпиленным от общего. Металлу, впрочем, всё одно, кто его держит.

***

«Я могу сказать прямо и не стесняясь: у меня есть всё. Три крупных пристани, основанные ещё моим дедом, расширенные отцом и удержавшие свои позиции при мне. Три донки и флигель. Всё, что можно пожелать в приделах Тихого порта. Деньги и уважение в обществе. Я почти бог, потому что у меня это есть».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

Медленно подняв руки, Ивес сглотнул. Под отливающей медью бородой текло нечто тёплое и липкое; ворот бурел буквально на глазах. Чуть поднажав, сэр Буд вынудил противника отступить. Безумие проявилось в движениях. Взгляд ввалившихся чёрных глаз, не видя, пробежался по лицам присутствующих.