— Телепортаре, — Син прошептала это настолько тихо, насколько могла.

Холодный морской воздух пробирал до костей. Во мраке ночи, уже знакомый пляж, казался зловеще пустым. В каждой коряге мерещились угрожающие силуэты, освещенные лунным светом. Та самая пещера пугающе зияла в скале, а мокрый песок неприятно прилипал к подошве и хрустел под ногами. Син колебалась, стоя посреди песков и тишины, разбавленной лишь шумом волн. Мысли хаотично бегали в голове, словно там случился пожар, и каждый маленький житель её головы старался устранить его. По привычке Син обдирала кожу вокруг ногтей, отчего она начинала кровить и щипать, но сейчас это казалось мелочью. Больно закусив губу, девушка глубоко вздохнула и закричала, что есть мочи:

— Я здесь! Ну же! Приди и забери меня!

Отчаянье, пропитавшее её голос, эхом улетало в пустоту бушующего и холодного моря. Из ниоткуда перед ней возникло два силуэта — двойняшки. Эдмунд смотрел на неё пустым и колким взглядом своих серых и безжизненных глаз. Он стоял близко, настолько близко, что Син могла разглядеть его лицо в лунном свете. Тощий юноша с копной светлых, беспорядочно лежавших волос, в черном балахоне, как у тех, кто тогда вломился к ней в дом. Эйвери же привычно пряталась за спиной брата, словно немая тень, преследующая его по пятам, и пришитая к нему намертво.

— Пойдем, — парень протянул руку, и Син, колеблясь долю секунды, положила свою ладонь в его. Его ладонь оказалась шершавой и теплой.

Яркая синяя вспышка озарила пустующий пляж, оставляя волны плескаться в одиночестве.

Корнелиус, в привычной ему манере, восседал на своем «троне», перебирая в руках волосы Веры, сидящей подле, обвивающей его ногу своими руками. Она терлась щекой о его бедро, мерзко хихикая, приговаривая под нос что-то нечленораздельное.

— Ну наконец-то, — шипит Корнелиус сквозь зубы, сильнее сжимая длинные волосы Веры, наматывая их на кулак. — Я думал ты уже никогда не явишься.

Хищный оскал мужчины пробирал до мурашек, заставляя все органы сжиматься в напряжении. Логово мужчины, как всегда, было погружено во мрак, освещаемый лишь свечами с синим пламенем, из-за чего на лицах играли уродливые тени, искажающие черты лица присутствующих. Син покорно стояла посреди холодного зала с каменными стенами, исподлобья смотря на Корнелиуса. Ярость и презрение смешивались в один большой ком, заставляя тело биться в мелкой дрожи. Перед ней сидел он — убийца её родителей, её ночной кошмар, ставший явью. Корнелиус гордо восседал перед ней, вальяжно развалившись на своем «троне». Он сидел, закинув ногу на ногу, Вера продолжала тереться о его бедро, почти мурлыкая. Она устремила свой взгляд на девушку, расплываясь в улыбке. Двойняшки, доставившие ее сюда, отошли в сторону и их моментально поглотил мрак помещения.

— Что же привело тебя сюда? — Конелиус отпустил волосы Веры и встал, подходя к Син вплотную, положив свою холодную ладонь на щеку девушки.

От этого жеста Син вздрогнула, отшатнувшись. Её прошибло электрическим разрядом, пропитанным воспоминаниями о похожем моменте там, в поле, где вся жизнь замерла.

— Как будто ты не искал меня всюду, — злобно шипит Син, поднимая взгляд на Корнелиуса, смотря на него снизу-вверх.

— Разумеется, — все так же гладя Син по щеке, второй ладонью он приподнимает её лицо за подбородок, заглядывая ей прямо в глаза.

— И что дальше? — голос Син, несмотря на её внутреннюю дрожь, прозвучал резко и требовательно, она стояла неподвижно, каждый её мускул был напряжен, словно натянутая струна. Она боялась пошевелиться, но ярость внутри разгоралась все с новой силой, это чувство обжигало её изнутри, словно раскаленная лава, готовое вырваться наружу. Казалось, она в любой момент потеряет над собой контроль, и это ожидание взрыва, подобно тишине перед бурей.

— Мне надо тебя убить, — усмехается мужчина, расплываясь в самодовольной ухмылке, сжимая её лицо в своей ладони. — Видишь ли, внутри тебя запечатано проклятье, которое мне просто необходимо, — обойдя Син вокруг, он встаёт за её спиной, положив руки ей на плечи, слегка сжав их. — Но не просто убить. Нет. Это было бы слишком просто. Мне нужно провести обряд.

— Что за обряд? — не пошевельнувшись спросила Син.

Но Корнелиус не отвечает, содрогаясь от тихого смеха, стоя у неё за спиной. Он снова обошёл её, снова положив холодную ладонь на щеку.

— Ты так похожа на неё, — он провёл ладонью по щеке Син. — Но внешне ты копия своего ублюдка отца.

Звонкая пощечина выбила воздух из лёгких девушки. Больно, очень больно. Приложив ладонь к горящей щеке Син согнулась и рассмеялась, и с каждой секундой истерический смех заполнял пространство.

— Не нравится смотреть и видеть перед собой копию того, кто был лучше во всём?

Син играла с огнём и знала это. Глаза Корнелиуса запылали ненавистью, но он тут же взял себя в руки. Ярость застилала Син глаза красной пеленой. В зал кто-то вошёл. Шаги, словно тяжелые капли дождя, эхом разлетались по всему залу, нарушая вязкую, гнетущую тишину. Они наполняли пространство тревогой и ожиданием.

— Друг мой, ты как раз вовремя, — Корнелиус сделал шаг в сторону таинственного гостя, разводя руки в стороны.

Син не решалась обернуться, но любопытство взяло верх, и, посмотрев, через плечо, её прошибло холодным потом, а ноги подкосились. Перед ней, освещенный тусклым светом, стоял Оскар. Лицо его ничего не выражало.

Мужчина, бывший другом её родителей. Мужчина, что привёл её в этот мир и всегда был рядом, словно отец, оберегающий её и дававший советы. Син не могла поверить своим глазам. Ей казалось, что всё происходящее — одна большая шутка или сон. Зажмурив посильнее глаза, она потрясла головой, больно закусывая губу надеясь прогнать морок, но, к сожалению, всё было более, чем реально.

— Ты… — пыталась собраться с мыслями Син и вылить весь гнев, но вместо этого получался лишь сдавленный писк. — Как ты мог, Оскар? — безысходность сковала душу.

Оскар молчал. Убрав руки за спину, он сожалеюще отвел взгляд в сторону, стараясь не встречаться глазами с разочарованным взглядом Син. Девушка ощущала себя загнанной в угол, как вдруг перед ней в синеватой дымке появился Элай. Всё происходящее казалось всё более абсурдным.

— Вот ты где, — сказал Элай, а затем перевел взгляд за спину девушки, видя там отца. — Что ты здесь делаешь?!

Элай непонимающе вертел головой, смотря то на ухмыляющегося Корнелиуса, то на потерянную Син, то на странную женщину, сидящую у массивного кресла, то на отца, все так же неподвижно стоящего. «Что она здесь забыла», — думал про себя Элай.

— Ха-ха-ха, браво, — Корнелиус развернулся, аплодируя и смеясь. — И твой щенок здесь, как любопытно.

Мужчина склонил голову на бок, смотря на запястье Син, на котором поблескивал браслет, подаренный парнем.

— Отслеживающий браслет, как умно, — смех Корнелиуса становился все громче.

Син подняла руку, хватая себя за запястье, с немым вопросом смотря на Элая. Элай молча посмотрел ей прямо в глаза, переводя свой взгляд обратно на отца.

— Отец, что ты здесь делаешь?

— Элай… — начал было Оскар, но был бесцеремонно прерван.

— Щенок не знал, что его папаша предатель?

— Что?! — парень растерянно отшатнулся, чуть не спотыкаясь о ступеньку, ведущую к подножию «трона».

В этот момент его взгляд растерял всю свою былую непроницаемость и отстранённость. Его плечи, до этого момента напряженные и прямые, резко опустились, и он, словно подкошенный сделал еще шаг назад. Сейчас, в этом уязвленном виде, он был всего лишь потерянным мальчишкой, чье лицо, словно разбитое зеркало, отражало боль и разочарование, а взгляд полный горечи и непонимания, был устремлен на человека, казавшегося ему самым близким. Оскар оказался тем самым предателем, о котором говорил Артур, тем самым волком в овечьей шкуре. Оскар, который всегда был рядом, всегда поддерживал, всегда, как казалось, был на его стороне, теперь предстал в совершенно ином свете, и это осознание, как удар ножа, пронзило его сердце, оставив в нем зияющую рану.