Нэнси ушла, проскользнув за занавеску.

— Это так больно, — прошептала она, дотрагиваясь до своего бока.

Кровать скрипнула, когда Ронин сел на край, накрыв ладонью руку Лары. Другой рукой он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке, убирая прядь волос за ухо. — Я думал, что потеряю тебя, Лара Брукс.

Лара встретилась с ним взглядом. Она никогда не видела такой муки в его глазах. Она повернула свою руку и переплела свои пальцы с его. Ее воспоминания о случившемся были неясными, но она слышала выстрелы, видела, как свет угасает в его взгляде.

— Я действительно потеряла тебя, — сказала она хриплым голосом, поскольку ее горло сжалось, а на глаза навернулись слезы.

Его улыбка была печальной, но искренней.

— Теперь я понимаю, что такое беспомощность и страх.

Слезы покатились по ее щекам.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — он вытер влагу большими пальцами. — Отдыхай. Я буду здесь, когда ты снова проснешься, и я все тебе расскажу.

Хотя ей очень хотелось не спать, смотреть на него, прикасаться к нему и слышать его голос, настойка опия начинала действовать. Боль, терзающая ее тело, притупилась, и края ее сознания затуманились. Постель прогнулась, и тепло Ронина окутало ее, когда он лег рядом с ней.

Сон поглотил Лару.

— Что случилось? — спросил Ронин.

Лара оторвала взгляд от миски в его руке, опустив в нее ложку. Она провела два дня в постоянном дискомфорте и боли. Сонливость и дезориентация, вызванные настойкой опия, сохранялись еще долгое время после того, как она проснулась, и она отказалась от добавки, когда Нэнси принесла ее. Она хотела оставаться бодрой и бдительной. Хотела получить напоминание о том, что она жива и исцеляется.

— Почему Военачальник не убил меня?

Кожа между бровями Ронина наморщилась.

— Насколько ему было известно, он это сделал.

— Он охотился на нас, как на зверей. Почему бы не закончить? Он убил Табиту, — ее горло сжалось. — Почему бы и со мной не сделать то же самое?

— То, что он сделал с Табитой, должно было стать примером для всех в Шайенне. Она… страдала, но он положил этому конец. С нами же, его волновало только страдания. Рядом не было никого, кто мог бы это засвидетельствовать, и никто из Шайенна никогда не нашел бы нас там. Он хотел, чтобы мы были сломлены, хотел, чтобы ты умирала медленно и в муках, в полном одиночестве.

Четыре быстрых выстрела прозвучали в ее памяти. Если бы не Ньютон и запасные источники питания в убежище, она была бы мертва в Пыли. Двадцать футов между ней и деактивированной оболочкой «Ронина» с таким же успехом могли быть и тысячей миль.

— Что он с ней сделал? — тихо спросила Лара. — Какой пример он подал?

Он замолчал, опустив глаза.

— Ронин. Я заслуживаю знать.

Еще несколько секунд она думала, что он не ответит.

— Они забили ее до смерти. Ее тело было покрыто синяками, лицевые кости раздроблены, волосы запеклись от крови. После того, как они разобрали бота, они положили его лицо ей возле паха и засунули его член ей в рот.

Она схватила его за запястье, и он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. Внезапное действие вызвало у нее острую боль в боку. Несмотря на бинты вокруг туловища, ей все еще было чертовски больно.

— Почему ты не сказал мне, Ронин? Зачем ты вообще привел меня в район Ботов?

— Я не знал, Лара. Не был уверен даже после того, как нашел ее. К тому времени моей единственной целью было закупить достаточно припасов, чтобы увести тебя подальше оттуда. Ее смерть и так уже сильно повлияла на тебя, что я не хотел усугублять это еще большей болью.

Ее голова раскалывалась. Он пытался избавить ее от еще большей боли, пытался не дать ей рухнуть под тяжестью потери.

— Военачальник мог убить тебя.

— Требуется нечто большее, чем смена батареек, чтобы заставить меня уснуть.

Несмотря на характер их разговора, Лара рассмеялась бы. Но смех был слишком болезненным из-за ее ребер. Она покачала головой.

— Не могу поверить, что сейчас ты решил пошутить.

— Ты жива и поправляешься. Что может быть лучше для улыбок?

— Даже улыбаться больно. Держу пари, я дерьмово выгляжу, — Она вспомнила, как выглядела и что чувствовала, когда Военачальник изнасиловал ее. Ее кожа была покрыта синяками, глаза и губы распухли. Она посмотрела на себя в маленькое зеркальце Табиты и не узнала лицо, смотревшее в ответ; судя по нежности ее кожи, сейчас она должна была выглядеть еще хуже.

— Далеко не так плохо, как было у меня после того, как я подорвался, — ответил Ронин. — И ты всегда прекрасна для меня, несмотря ни на что.

— Ты всегда говоришь самые приятные вещи, — ее глаза защипало. — Из-за тебя у меня снова потекут слюнки.

Она взяла ложку и поднесла немного супа ко рту; даже это простое действие было мучительным. Суп был уже остывшим, но все еще ароматным — ассорти овощей в бульоне со специями.

— Почему ты проснулась, пока меня не было? — спросил Ронин после того, как она съела еще несколько кусочков. — Каждое мгновение, когда руководство не допрашивало меня, я проводил здесь, с тобой, ожидая, когда ты откроешь глаза.

Отложив ложку, она взяла его руку в свою и поднесла к своей щеке.

— Я помню твой голос. Не уходи. Я сосредоточилась на этих словах, удерживаясь за них. Когда я проснулась, вокруг были люди, которые спорили. Нэнси и мужчина… Дэн, или Дэйв, я думаю.

— Спорили?

— Да. Они спорили из-за того, что я забираю слишком много ресурсов, и из-за того, проснусь я или нет.

Ронин сильно нахмурился.

— Для них это разумный аргумент. У них ограниченные запасы, как и у всех остальных. Но, когда дело доходит до разговоров о том, чтобы позволить тебе умереть, рациональность может пойти ко всем чертям. Я бы им не позволил.

Лара улыбнулась, прижимаясь губами к его ладони.

— Я знаю. Нэнси так ему и сказала.

Он поставил чашу на прикроватный столик и, наклонившись вперед, поцеловал ее.

Занавеска раздвинулась, и вошла Нэнси.

— Как поживает наш пациент?

Ронин откинулся на спинку стула.

— Живая, измученная и желающая вылезти к черту с кровати, — сказала Лара. Не то чтобы она с нетерпением ждала, когда ей будет больно вставать.

Нэнси мягко взяла Лару за запястье и несколько мгновений стояла молча.

— Я думаю, это можно устроить, — сказала она и наклонилась, чтобы рассмотреть лицо Лары. — Синяки проходят, и у тебя все еще есть небольшая припухлость, но в целом ты хорошо заживаешь. Тебе нужно быть поосторожнее с ребрами, но я думаю, что тебе пойдет на пользу, если Ронин проведет для тебя экскурсию по базе.

— Мне бы этого хотелось.

— Тогда я вернусь через минуту.

Нэнси ушла, а Лара посмотрела на Ронина.

— И все-таки, насколько велико это место?

— Я не знаю, — ответил он. — Я еще не видел всего. Сомневаюсь, что когда-нибудь увижу. Оно большое.

Лара ухмыльнулась, кожа вокруг ее рта натянулась из-за все еще заживающих порезов.

— Держу пари, что незнание тебя немного беспокоит.

— Я понимаю их опасения. Но да, это беспокоит меня. Должно быть несколько входов, но если бы нам пришлось выбираться, я знаю только тот путь, которым мы вошли.

Кольца для штор заскрежетали по стержню, когда Нэнси вернулась и распахнула их. Она вкатила в перегородку стул на больших колесиках.

— Это должно помочь тебе передвигаться.

— Что это? — спросила Лара.

— Инвалидное кресло. В твоем нынешнем состоянии ты далеко не продвинешься на своих ногах.

Лара хмыкнула, и вспышка боли в ребрах заставила ее немедленно пожалеть об этом. Нэнси заставляла ее вставать с постели каждый день с тех пор, как она проснулась. Каждый шаг, каждый вдох были агонией. Еще до того, как она доберется до занавески, она будет готова вернуться в постель. Теперь ее будут катать по базе? Это было унизительно.