Всегда ли он обладал способностью к более глубоким чувствам?

Возможно, ответ был прост — он всегда был способным, но потребовалась Лара, чтобы дать ему повод для заботы. Она зажгла его эмоции, и теперь они ярко горели. Она была катализатором его эволюции.

— У тебя также есть свобода воли, — сказал Ронин. — Твое имя определяет тебя не больше, чем я своими частями тела.

— Ты прав, — ответил Уилл, улыбаясь, — но я все равно потратил много времени, беспокоясь об этом. Это то, чему нужно соответствовать. Семейное наследие, которое может легко затмить все, что я мог бы сделать. Что важно, так это то, что мы сохранили его видение в этом месте. Боты и люди сосуществуют, имеют отношения, живут бок о бок. Я не могу отрицать, что горжусь тем, что являюсь частью этого.

— Я многим обязан тебе и твоим предкам, Уилл Андерсон.

Уилл снова рассмеялся.

— Не поймите меня неправильно — я испытал огромное облегчение, когда узнал, что у нас будет девочка. Это прервало цепочку сыновей, насчитывающую шесть поколений. Это означало, что мне не нужно было придумывать какой-то предлог, чтобы объяснить папе, почему я не собираюсь называть своего ребенка Уильям Джозеф Андерсон Седьмой.

Эти поколения приходили и уходили, пока Ронин ходил по Пыли. Он знал о цикле человеческой жизни, но никогда не рассматривал его более чем поверхностно. Так много людей объединились, создали семьи и вырастили детей только для того, чтобы этот процесс повторился.

— Ньютон сказал мне, что были люди и боты, которые собирались вместе, чтобы образовать семьи, — сказал Ронин.

— Да. Никто точно не знает, сколько их было раньше. Но здесь, на базе, их около дюжины. Думаю теперь еще одна, раз вы двое здесь.

— Они… усыновляют детей? — почему он был обеспокоен этим? Было ли это результатом грубых эмоций или невинного любопытства?

— Обычно здесь не так много сирот бегает. У самцов-синтов есть способ размножаться, пока есть донор. На самом деле это не очень сложно, и мы делали это несколько раз за последние годы.

Ронин кивнул, отворачивая голову от монитора, пока Уилл продолжал ремонт. Обрадуется ли Лара, узнав эту новость? Примет ли она эту идею или отвергнет ее наотрез?

Примет ли он это? До появления Лары любовь была просто словом, не имевшим для него особого значения. Изменился ли он уже настолько, что был готов производить потомство и растить детей? Мысль о заботе о человеческих детенышах была более тревожной, чем блуждание по бескрайним пустошам…

Время шло, Уилл и Ронин переходили от дружеского молчания к непринужденной беседе. После завершения внутреннего ремонта за дело взялись автоматические машины, хотя Уилл остался за пультом управления, чтобы следить за их работой. После того, как его оболочка была запечатана, Ронин вошел в эпидермальную камеру — Уилл назвал ее преобразователь, что казалось гораздо более практичным названием.

Когда Ронин вышел из преобразователя, он взглянул на свое туловище. Теперь его кожа была одного оттенка — результат его последнего визита в клинику. Осознание этого пришло со странным чувством потери.

— Почему ты проводил внутренний ремонт вручную? — спросил Ронин, натягивая одежду. Он слишком долго был вдали от Лары. Продолжающегося писка ее кардиомонитора было недостаточно, чтобы успокоить его, но его любопытство было неподдельным.

— Отчасти потому, что в противном случае этот навык был бы утрачен. Если мы не знаем, как это сделать без помощи машин, что произойдет, когда эти машины в конце концов сломаются? И, я полагаю, по той же причине, по которой доктор Купер лечит большинство своих пациентов вручную. Это более… личное. Если мы не отправляем наших человеческих пациентов лежать в машине и получать помощь, даже не видя лица другого человека, почему мы должны делать это с ботами?

Пока он шел обратно к Ларе, Ронин анализировал свой разговор с Уиллом. Несмотря на растущие доказательства, ему было трудно поверить в очевидную правдивость этого места — здесь боты и люди считались равными. «Что, если» не принесло бы ему никакой пользы, но он не мог не задаваться вопросом, как все могло бы обернуться, если бы они узнали об этом месте раньше. Каких травм и боли можно было избежать?

Он отдернул занавеску и шагнул за перегородку, поднимая оптику.

Женщина стояла рядом с кроватью, хмуро глядя на Лару. Она вздохнула.

— Долгое время ходят истории, — сказала женщина, поворачиваясь к Ронину, — об этом Военачальнике. О том, что он натворил. И, хотя он был всего в нескольких милях отсюда, все это казалось таким нереальным, потому что мы никогда не видели этого воочию, — она провела рукой по своим темным волосам. На ее висках появились первые признаки седины. — Такая жестокость неприемлема.

Ронин перевел взгляд на Лару.

— Он сделал то же самое с ее сестрой, но никто вовремя ей не смог помочь.

Женщина покачала головой.

— Мы здесь тоже не идеальны. Иногда вспыхивают драки. Время от времени мужчина бьет свою жену. Джек и его люди довольно быстро наводят порядок, но это… Это не похоже ни на что, что я когда-либо видела.

Она провела кончиками пальцев по тыльной стороне руки Лары, прикосновение задержалось на секунду — достаточно, чтобы даже Ронин распознал истинное сострадание в этом жесте. Убрав руку, она обошла кровать и протянула ее Ронину.

— Я Нэнси. Ронин, верно?

Потребовалась почти секунда, чтобы собрать данные для соответствующего ответа. Он взял Нэнси за руку — как всегда осторожно, следя за силой своего пожатия — и пожал ее.

— Да. Вы тот самый доктор Купер, о котором все говорят?

— Да. Человек с наркотиками всегда самый популярный, — она улыбнулась, но выражение ее лица дрогнуло. — Мне жаль. Я стараюсь не нагнетать обстановку, но это неуместно, учитывая ситуацию.

— Я понимаю. Не нужно извинений.

— Мы делаем все, что в наших силах, чтобы она снова выздоровела. К сожалению, теперь остается только ждать.

— Я знаю. Спасибо тебе, Нэнси. Что бы ни случилось, — Печаль пронзила его мозг при этих последних двух словах. Были ли они признанием поражения? Принятие возможности того, что она не проснется, что время, проведенное ими вместе, закончилось навсегда?

Нет. Я этого не приму.

— Она боец, — сказала Нэнси. — Я слышала, ты тоже. Это много значит. Черт, если бы ты не принес ее сюда так быстро, я не думаю, что она пережила бы эту ночь.

Они погрузились в тишину, и Ронин наблюдал за неподвижной фигурой Лары, лежащей в нежной атмосфере, создаваемой механизмом.

— Я оставлю тебя в покое, — сказала Нэнси через минуту. — Ты, наверное, уже знаешь, но Джек не будет долго ждать, чтобы снова допросить тебя. Пока что я посоветую Ларе слышать твой голос и чувствовать твои прикосновения. Это поможет ему подождать еще некоторое время.

Она прошла мимо него, на мгновение задержавшись, чтобы положить руку ему на плечо и нежно сжать. Затем она вышла за перегородку, задвинув за собой занавеску.

Было неприятно сталкиваться с таким пониманием, таким состраданием со стороны стольких людей одновременно. Он был ботом, но эти люди, казалось, не делали никакой разницы между металлом и органикой.

Он придвинул стул к кровати и сел, взяв Лару за руку. Никакое из этих проявлений сострадания не имело бы значения, если бы она не выздоровела. Ее прикосновения были единственным, чего он жаждал, единственным пониманием, в котором он нуждался.

Глава Двадцать Девятая

Она плыла во тьме. Она корчилась в агонии, это поглощало ее, и ей хотелось закричать от боли. Но у нее не было ни рта, ни легких. Не было ничего, кроме ее боли и бесконечной пустоты.

Пока голос не проник в темноту.

Не уходи. Тепло разлилось по ее телу, на мгновение прогнав ледяной холод. Она знала этот голос — он успокаивал ее, сиял как маяк, давал ей то, за что можно было ухватиться.

Когда он заговорил, мерцающий синий свет прорезал темноту, словно набегающие волны океана, которого она никогда не видела. Но свет погас так быстро, словно его никогда и не было.