Она рискнула взглянуть на него как раз в тот момент, когда он ударил кулаком по столешнице. Треск был достаточно громким, чтобы заставить ее вздрогнуть. Она отшатнулась, тихий испуганный звук вырвался из ее горла. Неужели она ничему не научилась? Неужели она не может просто закрыть рот и танцевать? Неважно, нравится ли ему это; пока он кормит ее, почему ее это должно волновать?

— Я думаю, я рассуждаю, я реагирую на мир вокруг меня. Я подвергаю сомнению то, что знаю и вижу, и мне интересно, что может принести будущее, хотя я знаю, что оно вряд ли будет отличаться от прошлого. Я надеюсь! — его голос затих, став каким-то грубым. — Я тоскую.

Лара медленно опустила руки и посмотрела на него. Он стоял к ней спиной, руки на талии, голова наклонена вниз. В его голосе было столько человеческого, сколько она никогда не слышала. Не важно, сколько раз она пыталась убедить себя, что он просто еще один бот, она знала, что в глубине души он отличался от железноголовых. Отличался от Военачальника.

Отличается от них всех.

Ронину было бы легко применить к ней кулаки, разорвать ее плоть и переломать кости. Военачальник так и сделал. Но Ронин даже не прикоснулся к ней. Нет, это она причинила ему боль.

— Мне жаль, — прошептала она. Такие простые слова, оказавшие такое глубокое воздействие. Он использовал их, когда думал, что причинил ей боль. Как она могла думать, что он бесчувственный?

— Я должен уйти завтра, — он повернул к ней голову, но не встретился с ней взглядом.

Ее желудок скрутило, тяжелый груз внутри тянул ее внутренности вниз. Лара была причиной этого разрыва между ними. Она оттолкнула его, когда он так старался угодить ей.

— Я… — он замолчал.

Сердце Лары бешено колотилось, и ей не хватало воздуха в легких.

— Я не хочу уезжать, когда между нами все так.

Все остановилось. Его слова повисли в воздухе, и Лара не могла думать. Она уставилась на него, и он полностью повернулся к ней.

— Это моя вина. Я думал, что твои потребности будут простыми. И мои тоже, — он покачал головой, на этот раз мягче, чем в прошлый. — Я учусь. Прости меня, Лара Брукс.

Положив руку на стойку, Лара поднялась на ноги. Ее страх исчез так же быстро, как и появился. Его место занял благоговейный трепет. Обучение. Он учился.

— Только если ты тоже сможешь простить меня, — сказала она, делая нерешительный шаг к нему.

— Мы оба предполагали, что понимаем друг друга, не задумываясь о том, что это на самом деле значит, — он наклонил голову и провел пальцем по глубокой трещине в каменной столешнице. — Наверное, мы действительно созданы по образу и подобию Создателей, если у нас есть некоторые общие недостатки.

Лара обошла стойку.

— Мой опыт общения с ботами не выставляет их в хорошем свете, Ронин. Но другие, с которыми я имела дело, не стали бы и думать о том, чтобы сделать это, — она указала на трещину, — со мной.

Она остановилась перед ним, глядя ему в лицо.

— И ни один бот никогда не извинялся передо мной. Ни за что.

Он покачал головой, но его глаза пробежались по ее телу, поглощая ее своей глубиной.

— Ты знала так мало из нас. Те, что у тебя есть в качестве примера это… аномалия.

— Они были моей реальностью. Все то же самое… или даже хуже.

— Что я могу сделать, Лара? Чтобы сделать тебя счастливой сегодня вечером? Увидеть твою улыбку перед уходом?

Его слова застали ее врасплох и, какими бы нелепыми они ни казались, вызвали улыбку на ее губах. Слезы обожгли ее глаза. Она издала короткий, смущенный смешок.

— Ты превращаешь меня в такую дуру, — сказала она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

Он хотел, чтобы она была счастлива. Не просто чувствовала себя комфортно, не просто была в добром здравии, чтобы танцевать для него, но была счастлива. Никого, кроме Табиты, никогда не волновали чувства Лары. Никого, кроме Ронина.

Он сократил расстояние между ними. Удерживая ее взгляд своим, он медленно поднял руку к ее лицу и стер влагу с ее щеки. Его прикосновение было таким легким, таким нежным, что она не могла поверить, что это та же самая рука, которая разбила стойку.

Лара стояла совершенно неподвижно. Контакт был ей чужд, но все же это было… правильно. Она понимала, что он остановится, если она попросит, что она может отстраниться, и он не будет преследовать ее. Вместо этого она подалась навстречу его прикосновению, прижавшись щекой к его ладони. Она была теплой. Реальной.

— Я вернусь так быстро, как только смогу, — сказал он.

— Я буду ждать тебя.

Глава Четырнадцатая

Ничто не казалось необычным, когда Ронин вышел из своей резиденции. Это был еще один типичный день в Шайенне — небо было желтовато-серым, ветер дул со скоростью около десяти миль в час, а температура уже достигла семидесяти девяти градусов. К полудню будет около восьмидесяти. Парк через дорогу был пуст; тихий и зеленый, живой, но неизменный.

Звук задвигающегося засова, когда он запирал дверь, был странно отчетливым и нарушал утреннюю монотонность.

Ее слова, сказанные неделю назад, эхом отозвались в его памяти.

Я уверена, боты не смогут проникнуть, это заставит их недоумевать.

Он двинулся вперед, через ворота на Рынок, а затем на юг, в человеческие трущобы. Все это время его сенсоры искали что-то, что угодно, достаточно ненормальное, чтобы оправдать его поворот. Он заметил несоответствие в своем шаге — семьдесят пять процентов от его обычного темпа, — но не мог заставить себя изменить его.

Бесчисленные расчеты и симуляции говорили, что с ней все будет в порядке в его отсутствие. Шансы на то, что что-нибудь случится, были невелики, пока она оставалась дома. Она знала, что нужно спрятаться на чердаке, если боты постучатся.

Слова из дневника пробежали по его процессорам, и он резко переключил функции. Диагностические проверки, системный анализ, приблизительное отображение его потенциального маршрута; что угодно, только не повторение того, что он прочитал.

Ронин обратил свое внимание на окружающую обстановку. Дома людей были построены из обломков, которые Военачальнику были не нужны — это были коллекции иногда противоречивых материалов, часто в плохом состоянии, которые никогда не должны были держаться вместе. И все же, каким-то образом, они устояли вопреки нетронутым зданиям внутри стены, вопреки Пыли и ее яростным штормам.

Здесь не было элегантности, точности и чистоты. Только твердая решимость. Они взяли то, что боты сочли мусором, и переделали это с воображением и изобретательностью.

Некоторые из местных жителей останавливались, чтобы поглазеть на него, когда он проходил мимо. Они бы поняли, хотя бы по состоянию его одежды, что он не один из них. Никто с ним не заговаривал.

Многие люди держали небольшие огороды с низкорослыми, труднодоступными культурами, одни — в грязи за своими лачугами, другие в потрескавшейся керамике, некоторые в древних кадках и раковинах. В нескольких домах были самодельные загоны для свиней, коз или цыплят. Это было далеко от полей за пределами Шайенна — Военачальник заставлял сельскохозяйственных ботов работать и продавал их урожай людям, — но это было хоть что-то.

Это быловыживание.

Этим людям не требовалось программирование, чтобы управляться с их повседневной деятельностью. Они делали все, чего требовала их ситуация, будь то выращивание продуктов питания, ремонт здания или борьба с врагом.

Лара шла своим путем. Она находила маленькие радости там, где могла. Там, где не могла, она стискивала зубы и шла вперед.

В миле к югу от человеческих трущоб Ронин остановился. Сам того не желая, он пошел по маршруту, по которому прошла Лара в тот день, когда он сделал ей предложение, — вниз по Морри, к старым жилым руинам южного Шайенна. Он видел все таким, каким оно было сейчас — разрушающиеся остатки домов, где когда-то мирно жили люди и боты, — и каким это было в тот день. Безжалостный дождь, маленькие реки, текущие по потрескавшимся улицам, лужи, заполняющие проломы в бетоне.