— Я нашел для тебя еще кое-какую одежду на Рынке, — сказал Ронин. — Возможно, они не совсем подходят, но это будет лучше, чем ничего, пока мы их не подгоним, — его ботинки стучали по половицам, когда он шел к люку. — Давай. Я бы предпочел, чтобы ты спустилась целой и невредимой, пока лестница не рухнула подо мной.

— Хорошо, хорошо, — бросив последний взгляд на окно, она поспешила спуститься.

Ронин еще несколько секунд следил за ней, а затем перевел взгляд на книгу в своей руке. На обложке едва разборчиво было написано «ДНЕВНИК». Он сунул его в карман и направился вниз по лестнице.

Глава Одиннадцатая

Покинув чердак, Лара пошла в душ, и Ронин удалился на нижний этаж, делая все возможное, чтобы не представлять ее обнаженное тело, блестящее в воде.

Он отнес свою сумку на кухню и, распаковав продукты, разложил их на кухонном столе. Наполнив ее флягу, он отнес ее к столу, усаживаясь сам. Он достал дневник из кармана. Как и сказала Лара, его написал человек, и Ронин знал, что история, рассказанная в ней, не будет утешительной ни для одного из них. Он провел большим пальцем по обложке, но открывать не стал.

Через одиннадцать минут и четырнадцать секунд Лара вошла в кухню. На ней была кое-что из одежды, которую он раздобыл для нее, — оливковые брюки с карманами на бедрах и мешковатый бежевый шерстяной свитер. Широкая горловина свитера свисала с ее плеч. Он отвел взгляд, когда она поспешила к ожидающей еде.

Ронин смотрел, как она ест, и был благодарен за то, что она отвлеклась. Эклектичное блюдо, которое она выбрала, быстро исчезло, и он не мог отвести взгляд от едва уловимых изменений, появлявшихся в выражении ее лица с каждым новым вкусом, не мог отвести взгляда от ее языка, выскользнувшего, чтобы облизать губы. Она издавала мягкие, довольные звуки своим горлом, когда жевала. Даже в такой простой вещи, как еда, она находила удовольствие. Программирование не требовалось.

— Итак, — сказала она с набитым ртом, — Ронин — твое настоящее имя?

— Единственное, что у меня есть, — ответил он, заставляя свою оптику встретиться с ее глазами.

— Тебе кто-то дал его или ты сам выбрал?

— Я выбрал сам. Через двенадцать лет после того, как я был реактивирован.

— Двенадцать лет без имени? — она сглотнула, провела языком по зубам и откусила еще кусочек.

Хотя в то время он все прекрасно понимал, те годы все еще оставались для него непонятными, воспоминания как-то дезориентировали.

Несмотря на все накопленные с тех пор сведения, его воспоминания о том периоде навсегда запятнаны памятью о том, как мало он тогда понимал. Он знал, что мир сломан, что все не так, но не мог определить, как и почему.

— Мне не нужно было имя, чтобы идентифицировать себя.

— Но ты все равно себе его дал.

— Для блага других. Проще, чем сказать «бот» или «эй ты».

— Тогда почему все здесь называют тебя скитальцем по Пыли?

— Потому что мало кто решает поступать так, как я. Это легко узнаваемое название, и в любом городе редко бывает больше одного или двух успешных скитальцев по Пыли одновременно. Нас… уважают. Но также и немного побаиваются. Мы всегда… на виду.

— Почему? — Лара отломила ломтик мяса и положила его на язык.

— Боты действуют на основе логики. Постоянно оценивая риски и…

— Не логичнее ли не ходить в Пыль?

Ронин скривил рот в ухмылке.

— Да. Но поселениям нужно сырье, чтобы продолжать производить детали, необходимые ботам для функционирования. Кто-то должен отправиться на поиски.

— Зачем ты это делаешь?

— Должен ли я составить список вопросов для получения ответов, или ты теряешь интерес, если мой ответ длиннее нескольких слов?

Она медленно жевала, уставившись на него широко раскрытыми глазами. Шли секунды. Единственными звуками были чавканье Лары и тихое гудение холодильника.

— Ты начинаешь немного раздражаться, скиталец по Пыли?

— Я предпочитаю, чтобы ты называла меня Ронином, — ответил он.

— Почему?

Он не мог сказать наверняка, но в ее голосе послышались нотки юмора.

— Думаю, на сегодня с меня хватит ответов на вопросы, человек.

— Замечание принято.

— Могу я вернуться к тому, что я говорил?

Она взяла флягу, отвинтила крышку и сделала глоток. Увидев, как она пользуется ею, он почувствовал что-то близкое к удовлетворению. Вытирая рот тыльной стороной ладони, она кивнула.

— Ты спросила, почему так мало скитальцев по Пыли. Это потому, что большинство тех, кто принимает призвание, остаются в Пыли. Независимо от того, является ли скиталец человеком или ботом, никто не отправляется его искать, когда он не возвращается.

Движение ее челюсти замедлилось.

— И… ты идешь туда по собственной воле?

— Да, — он был вынужден это сделать.

— Почему?

— Возможно, функция расчета рисков в моих процессорах была повреждена во время «Отключения».

— Но ты знаешь, чем рискуешь. Ты сказал, что пытаешься выжить, как и я. Как выжить, подвергая себя такой опасности?

Ронин поднял руку и почесал щеку. Прикосновение к щеке было чем-то иным — кроме голого металла его пальцев — почти было таким странным, как и само желание почесаться.

— Это выживание, потому что я всё ещё продолжаю двигаться, — наконец сказал он. — Существование — это постоянная борьба, и я выбираю искать эту борьбу на своих собственных условиях. Если бы я оставался в подобном месте все это время… то в какой-то момент я бы сел и больше никогда не вставал.

— Потому что ты чувствуешь, что у тебя нет цели.

Ее слова отразились в его процессорах, как физический удар. Прошла секунда, три секунды, пятнадцать. Прошло полминуты, прежде чем он сформулировал ответ.

— Я никогда этого не говорил.

— Тебе и не нужно было, — она отодвинула обертку с едой, на ней все еще лежала полоска мяса и три ломтика моркови. — Почему ты выбрал «Ронина»?

Электроды снова потрескивали на его щеке, требуя физической стимуляции, но он опустил руку. Его так легко было оценить? После всего этого времени, его так легко было прочитать?

— На двенадцатый год после моего пробуждения я нашел книгу. Тогда их было гораздо больше. Она была о месте под названием Япония, которое, должно быть, существовало столетия назад. В нем говорилось об элитных воинах, называемых самураями. Они были элитой своего общества, обучались с юных лет, их боялись враги. Но именно ронин привлек мой интерес. По-японски это означало человек-волна. Они были воинами без хозяев, ищущими дело, достойное их мастерства. Они блуждали по просторам своей земли, не связанные ничем, кроме своих клинков и того, как далеко их могли занести ноги. Это… откликнулось во мне.

— Многое ли из этого было тебе знакомо?

— Достаточно, чтобы выбрать себе имя Ронин, — он пододвинул бумагу поближе и завернул оставшуюся еду. Его стул заскользил по полу, когда он встал. Собрав остальные продукты, он убрал все это в холодильник и вернулся на свое место.

Брови Лары были нахмурены, она не сводила с него глаз. Выражение ее лица было задумчивым, но в позе все еще чувствовались намеки на настороженность.

— Ты не такой, как другие боты.

— Сомневаюсь, что кто-то из нас провел достаточно времени среди других ботов, чтобы знать наверняка.

— Я достаточно повидала, — ответила она. — Ты другой.

— И ты отличаешься от других людей, с которыми я имел дело, — это было преуменьшением, но он не мог выразить свои сложные рассуждения словами; он все еще не понимал, почему она другая.

Выражение ее лица снова изменилось. Это была еще одна едва уловимая перемена, но он узнавал их в ней с большей легкостью, даже если не знал, что они за собой влекут.

— Ты упомянула свою сестру, — сказал он, когда она не ответила. — Есть кто-нибудь еще?

Лара опустила взгляд на стол.

— Не думаю. Я помню, что моя мама часто болела, но все равно каждый день ходила собирать мусор. Однажды она просто не вернулась. Мне было пять, кажется. Я никогда не знала, кем был мой отец, умер он или жив. Не думаю, что мама тоже знала.