Боль с ревом вернулась, когда голос смолк, и она страдала в одиночестве. Были и другие голоса, далекие, приглушенные и незнакомые, и она боялась их. Они приходили часто, иногда поодиночке, иногда группами.

Время не имело значения. У нее не было имени, не было памяти. Но у нее был голос, за который можно было цепляться. Этот голос стал для нее якорем, не дав ей скатиться по спирали в забвение. Это было единственное, что могло облегчить ее боль, единственное, чего она ждала с нетерпением.

Не уходи.

Она не хотела уходить от него. Не сейчас. Даже когда боль стала невыносимой, другие голоса стали громче, а темнота невероятно сгустилась.

Не уходи.

Слова эхом разнеслись в пустоте, и она ухватилась за них. Она не хотела, чтобы ее забирали, она отказывалась.

Не уходи.

Лара открыла глаза, и это было самое трудное, что она когда-либо делала. Зрение затуманилось, она разлепила отяжелевшие веки и уставилась в слепящий белый свет. Что-то запищало справа от нее, медленно и ритмично. Она моргнула, комната медленно обретала четкость, и очертания теряли смысл. Незнакомые голоса теперь были слышны отчетливо.

— Сколько времени это займет? — спросил мужчина неподалеку.

— Я не могу сказать наверняка, — ответила женщина. — Она проснется, когда ее разум и тело будут готовы.

— Прошло три дня, а она даже пальцем не пошевелила.

Сосредоточив всю свою волю, несмотря на замешательство и боль, Лара пошевелила пальцем.

— Мы не можем просто заставить ее проснуться, Дэйв. Так это не работает.

— Она может вообще никогда не проснуться, Нэнси.

— Это возможно. Но я не…

— Каждое мгновение, пока мы держим ее здесь, истощает наши ресурсы. Эти машины черпают энергию из ограниченного резерва, и никто больше не производит новые медицинские материалы. Она посторонний человек, и она отнимает время у нашего медицинского персонала.

— Пока что она почти ничем не пользовалась, и она человек. Разве жизнь все еще не стоит большего, чем несколько пластиковых тюбиков и немного моего времени? — спокойно спросила Нэнси.

— А если она не придет в себя? Расходы будут расти с течением дней и недель. Ее нужно будет кормить, а это вызовет еще больше осложнений. Мы не можем допустить, чтобы это продолжалось бесконечно.

— Это не тебе решать, Дэйв. И ты глуп, если думаешь, что ее партнер позволит тебе отключить ее.

— Он не поднимет на меня руку, — неуверенно сказал Дэйв.

— Ты думаешь, правила остановят его?

Кем они были? Где была она?

Лара снова моргнула и обвела взглядом комнату. Ослепляющая белизна растворилась в разных оттенках — потолок, ткань, стены, простыня, накинутая на ее ноги, — все тонко различалось по белому цвету. Ничто реальное не может быть таким чистым, непорочным.

Писк поблизости продолжался, набирая скорость и громкость. Она приоткрыла сухие губы и поморщилась, когда они разошлись. Высунув язык, она почувствовала вкус крови. Когда она подняла правую руку, что-то потянуло за нее, вызвав острую боль в тыльной стороне ладони. Ее левая рука была туго обмотана и прижата к ее шее. Когда она попыталась пошевелить им, пронизывающая до костей боль пронзила ее плечо.

Она повернула голову, следуя за трубками и проводами, которые тянулись от ее руки к аппаратам возле кровати.

Что за блядь?

— Она очнулась! — воскликнула Нэнси. — Иди позови Ронина!

Люди столпились вокруг кровати, их лица были скрыты тенью, поскольку их тела загораживали свет. Казалось, все они говорили одновременно, быстро, используя слова, которых Лара не понимала.

Писк продолжал набирать скорость, и у нее болела грудь, каждый вдох становился тяжелее предыдущего. Она подняла правую руку, подвигая ее ближе к левой. Ей нужно было вытащить из своего тела инородные предметы. Нужно было убраться подальше от этих людей, нужен был воздух…

— Держите ее, пока она не поранилась!

Руки обхватили Лару и прижали ее к кровати.

— Лара, — сказала Нэнси, — меня зовут… О, нет, не надо!

Лара дернула своей рукой. На мгновение возникло сопротивление, вспышка боли, а затем провода вырвались на свободу. Писк превратился в монотонный, непрекращающийся гул.

Она не могла дышать. Ее легкие были в огне.

Руки сомкнулись вокруг ее рук и ног, увлекая ее вниз. Лара боролась с ними. Агония пронзила ее тело.

Военачальник стоял над ней, замахиваясь кулаком ей в лицо, нанося удар за ударом.

Лара закричала. Она забилась, отбиваясь от захватов незнакомцев. Они деактивировали Ронина, забрали его у нее, а Военачальник продолжал бить ее, снова и снова, и боль не прекращалась. Ее горло саднило от криков, но руки не разжимались.

— Лара, я Нэнси, я была…

Правая рука Лары выскользнула из их захвата, и она замахнулась кулаком. Нэнси вскрикнула и отшатнулась, из ее губы сочилась кровь. Чьи-то руки сжали предплечье Лары и повалили ее на кровать.

— Ты в порядке? — спросил кто-то.

— Я в порядке, — ответила Нэнси. — Нам нужно успокоить ее, пока она не причинила себе еще больше вреда.

— Что происходит? Лара?

Лара замерла при звуке этого голоса. Широко раскрыв глаза, она повернула голову, чтобы посмотреть на незнакомцев, и, наконец, увидела приближающегося Ронина. Он был здесь. Ей хотелось броситься к нему, обвить руками, но даже если бы ее не удерживали, она не была уверена, что у нее хватит сил.

— Ронин, — всхлипнула она.

Незнакомцы отодвинулись в сторону, когда он упал на колени рядом с кроватью. Он нежно обхватил ее щеки руками, распространяя тепло по ее лицу.

— Я здесь, — сказал он. — Ты в безопасности.

Сдерживающие руки разжались. Импульсы острой боли пронзили измученное тело Лары, но она проигнорировала их. Он был здесь, с ней. Это было все, что имело значение.

— Мне нужно осмотреть ее руку, — сказала Нэнси.

— Никто здесь не желает тебе зла, Лара, — сказал Ронин, отодвигаясь, чтобы дать Нэнси доступ, но не разрывая контакта.

Прохладные пальцы Нэнси легко сомкнулись на запястье Лары, поворачивая его. Она оглянулась через плечо, обращаясь к остальным.

Лара пристально посмотрела в глаза Ронину. Только из-за его стойкости она оставалась неподвижной, когда Нэнси мягко коснулась ее руки.

— Где мы? Где Военачальник? — прохрипела она.

— Мы в безопасности. Поверь мне, — он пригладил ее волосы. Он не отводил взгляда, пока Нэнси перевязывала кровоточащую руку Лары.

— С нами все будет в порядке, — сказала Нэнси. Другие незнакомцы вышли через занавеску и задернули ее.

— Посмотри на меня, — сказал Ронин. Лара заставила себя снова поднять на него взгляд. — Эти люди помогают тебе.

— Где мы, Ронин?

Его пальцы прошлись по линии ее волос, по щекам, успокаивая ее.

— Лара, — сказала Нэнси, — Я бы хотела, чтобы ты выпила это. Поможет справится с болью.

Лара посмотрела на темноволосую женщину и крошечную чашечку, которую она ей предложила. Когда она снова посмотрела на Ронина, он кивнул. Кем бы ни была Нэнси, Ронин доверял ей, и на данный момент этого должно быть достаточно. Она взяла чашку и уставилась на красновато-коричневую жидкость внутри. У него был странный запах, похожий на выпивку в «У Китти», но что-то было в нем не то. Ее интуиция говорила — не пей это.

— Лучше проглотить это побыстрее, — сказала Нэнси, ободряюще улыбнувшись.

Поднеся чашку к губам, Лара на секунду заколебалась, прежде чем вылить ее в рот и быстро проглотить.

Он обжег ей горло, как огонь. Вкус алкоголя быстро улетучился, уступив место горькому послевкусию, худшему, чем все, что она когда-либо пробовала. Она закашлялась, поморщившись, и боль пронзила ее грудь.

— Что, черт возьми, это было? — спросила она сквозь стиснутые зубы, делая неглубокие вдохи. Что-то более глубокое вызвало острую боль в боку.

— Настойка опия, или как можно ближе к ней, насколько это возможно. Наши возможности по обезболиванию ограничены, но большинство людей говорят, что облегчение стоит вкуса, как только оно начинает действовать, — Нэнси мягко положила руку на плечо Лары. — Отдохни немного. Ты через многое прошла, но худшее позади. Все, что тебе нужно сделать сейчас, это вылечиться. Я проверю тебя чуть позже.