Ронин откинул одеяло и протянул Ларе руку. После нескольких осторожных вдохов она приняла ее и спустила ноги с кровати. Он положил другую руку ей на поясницу, поддерживая, когда она встала.

Она медленно опустилась в инвалидное кресло, прижав к животу руку с шиной.

Нэнси провела пальцами по косе Лары.

— Наслаждайся. Увидимся здесь позже.

Ронин вытолкнул ее из комнаты — он сказал, что она называется Лазарет — и последовал за зеленой линией на полу по большому закругленному бетонному туннелю. Приглушенные голоса толпы доносились из коридора. Они прошли мимо нескольких человек, многие из которых дружелюбно улыбнулись в сторону Лары. Это было странно; в человеческом поселении в Шайенне прямой зрительный контакт иногда считался вызовом. Слишком часто это заканчивалось тем, что нож вонзали кому-то в живот.

Но эти люди просто… улыбались. Все они выглядели хоть и бледными, но здоровыми, словно никогда в жизни не пропускали ни одного приема пищи. Их одежда была чистой и хорошо заштопанной. Их кожа не пострадала от непогоды, и у них не было грязи под ногтями.

Вот кем я стала после того, как Ронин забрал меня домой.

Голоса становились все громче, когда они вышли из туннеля в огромную комнату. Вокруг были десятки людей, занятых различными занятиями — многим из которых у Лары не было названия — и разговорами. На экранах, тут и там развешанных по стенам, мелькали картинки, гудели и лязгали механизмы.

— Здесь так много людей, — сказала Лара, переводя взгляд с одного лица на другое.

— Не все люди, — сказал Ронин.

— Здесь тоже есть боты?

— Я насчитал тридцать три, но знаю, что их больше.

Она оглядела толпу, заметив нескольких ботов без кожи. Если бы здесь были еще синты, она не смогла бы отличить их от людей. Все они говорили не только ртом, но и руками, смеялись вместе, выражали свои эмоции на лицах.

Это было совсем не похоже на Шайенн. Эти люди не были разделены.

Они жили в гармонии.

Шеренга из шести человек в одинаковой одежде вышла из туннеля впереди, у каждого в руках была винтовка. На их поясах болталось еще больше оружия — пистолеты и ножи.

— Кто они? — спросила она.

— Солдаты.

— Как железноголовые, только люди?

— Не все люди, — повторил он, — и не очень похожи на железноголовых. Они здесь для того, чтобы защищать людей, которые здесь живут, а не для того, чтобы держать их в подчинении у своих лидеров.

Лара следила за продвижением солдат, пока они не скрылись в толпе.

— Сколько их всего?

— Я не знаю. Они доверяют мне настолько, что позволяют ходить по местам общего пользования, но я не смог точно оценить их реальную численность или вооружение. Здесь этого не выставляют напоказ.

Она нахмурилась; теперь, когда она знала их одежду, она заметила еще троих на мостиках, над головой.

Ронин свернул в другой туннель, и по мере того, как они продвигались дальше, воздух становился влажнее. Запахи сырой земли и растительности усилились, и вскоре они вошли в еще одно большое помещение.

Ряды растений и деревьев стояли под яркими, теплыми огнями. Сам воздух казался наполненным жизнью. Капли росы блестели на ярко-зеленых листьях. С ветвей свисали яркие фрукты, а овощи росли ближе к земле. Многие из них были ей незнакомы.

Остановившись у дерева, Ронин протянул руку и сорвал маленький оранжевый плод. Он протянул его ей. Он был меньше ее ладони, с мягкой, пушистой кожурой.

— Что это?

— Абрикос.

Она мгновение смотрела на него, прежде чем поднести к губам. Ее зубы легко погрузились в нежную мякоть, и сладость разлилась по языку. Это было самое чудесное, что она когда-либо пробовала.

И все же… она едва могла это проглотить. Она обвела взглядом дерево, ветви которого были усыпаны таким количеством абрикосов, что она не могла сосчитать, а затем окружающие деревья, все одинаково усыпанные.

— Нравится?

— Да, это вкусно.

— Твой тон говорит об обратном, — Ронин подошел к инвалидному креслу спереди и присел на корточки на уровне глаз Лары, низко нахмурив брови. — Что случилось?

— Здесь, внизу, совсем другой мир, — она указала на зелень. — Я никогда в жизни не видела столько еды, понимаешь?

Он повернул голову, следуя за ее жестом, а затем снова встретился с ней взглядом.

— И это… тебя расстраивает?

Лара посмотрела на абрикос и провела большим пальцем по кожуре. Прежде чем она успела ответить, воздух наполнило несколько громких мычаний.

— Коровы?

— Да, и не только, — он встал и вернулся к спинке кресла. Он подтолкнул ее за растения, к отверстию, ведущему в другую комнату. Запах изнутри был гораздо более резким и менее приятным.

Коровы стояли в загоне, склонив головы и мотая хвостами из стороны в сторону, пока жевали траву. На табурете рядом с одной из них сидел мужчина. Он потянул ее за вымя, выплескивая молоко в ведро.

— Когда я была маленькой девочкой, в Шайенне жил старик, у которого была корова. Ее кожа была натянута на кости, а глаза… Ее глаза всегда были такими печальными, — она хмуро посмотрела на жирных зверей. — Однажды ночью кто-то попытался украсть ее, и они застрелили мужчину, когда он попытался им помешать. На следующий день они уже разделали ее и продали мясо.

Ронин молчал, но она почти чувствовала, как в нем бурлят вопросы.

Куры подошли ближе, кудахча и кивая головами, а овцы и козы заблеяли чуть дальше.

Лара сжала кулаки на коленях.

— Я хочу вернуться, — она хотела кричать, хотела прийти в ярость, но не могла.

Не говоря ни слова, Ронин подчинился. Он перекатил ее обратно тем же путем, каким они пришли, плавно, не причиняя ни малейшего вреда ее ноющему телу.

Нэнси ждала в лазарете вместе с высоким темнокожим мужчиной. Он повернулся лицом к Ларе, когда Ронин вкатил ее внутрь.

— Приятно было для разнообразия выбраться из этой комнаты? — спросила Нэнси. Когда Лара не ответила, Нэнси склонила голову набок, нахмурившись. — Это полковник Джек Родригес. Он начальник службы безопасности, и он много разговаривал с Ронином с тех пор, как вы двое прибыли.

— Вы, должно быть, мисс Брукс, — сказал Родригес. — Теперь, когда вы чувствуете себя лучше, у меня есть к вам несколько вопросов.

Лара выдержала его взгляд. Гнев разгорелся у нее внутри: то, как держался этот человек, его уверенность и властный вид напомнили ей Военачальника.

— Лара? — спросил Ронин у нее за спиной.

— Почему ты не помог нам? — спросила она ровным голосом.

— Ты жива, потому что мы помогли тебе, — ответил Родригес. Его и без того стоическое выражение лица ожесточилось.

— Почему ты, блядь, не помог нам? — она игнорировала боль при каждом вздохе, не в силах подавить свою ярость. — Ты оставил нас им! Оставил нас голодать и умирать!

— Я, черт возьми, не понимаю, о чем вы говорите, мисс Брукс, но…

— Шайенн! Все эти люди. Ты оставил нас копаться в ебаной Пыли, пытаясь найти достаточно мусора, чтобы заработать на несколько кусочков еды у этого ублюдка, когда все это время у тебя были здесь еда, кров и лекарства. Здесь у тебя есть защита!

Она не осознавала, что встала и шагнула к Родригесу, пока руки Ронина не легли ей на плечи и не остановили ее движение вперед.

Родригес не отступил, не разорвал зрительный контакт.

— Ты через многое прошла, и я не могу притворяться, что знаю, каково это.

— И ты ничего не сделал! Моя сестра мертва, сотни людей мертвы, и ты вполне можешь нести за это ответственность. Ты позволяешь этому монстру разгуливать на свободе, в то время как сам живешь здесь в роскоши.

— Мы работаем ради всего, что у нас здесь есть. Каждой. Блядь. Вещи. Каждый раз, когда кто-то ест фрукт, — его взгляд опустился на раздавленный абрикос в ее дрожащем кулаке, — нам приходится беспокоиться о том, сможем ли мы вырастить другой, чтобы заменить его. Каждый раз, когда кому-то требуется медицинская помощь, есть шанс, что мы никогда не сможем заменить лекараства, используемые для ухода за ними. У нас здесь много своих людей, о которых нужно беспокоиться, мисс Брукс. Мы не несем ответственности за остальной проклятый мир.