Внезапно потемнело вокруг, — будто серая пелена упала на мутное небо. Дерюгин обернулся через плечо назад и содрогнулся; половина горизонта с юго-востока была закрыта густою тьмою; косматая черная туча, расползавшаяся от дымного столба далекого вулкана, закрыла солнце. Зато тем ярче впереди сверкал синими молниями огненный шар. Сверху сыпались густые хлопья серой пыли. Животный страх сковал сердце и наполнил тело дряблой слабостью.

Снова кто-то вцепился в руку Дерюгина. Старший механик с исковерканным от ужаса лицом показывал на запад и кричал охрипшим голосом:

— Ветер, ветер, санта Мадонна!

Да, гнало с северо — запада тучи песку, пепла, сухой травы и крутило их столбами завивающихся вихрей справа и слева. — Огненный шар дрогнул под этим ударом, метнулся два раза, как гривастый рыжий копь на привязи, и вдруг сделал огромный скачек к южному краю сжимавшего его кольца. Забегали беспокойно огоньки на площадках тракторов, сигнализируя новое перестроение. Но было уже поздно. Подхваченный ураганом атомный шар в несколько секунд пролетел расстояние, отделявшее его от линии магнитов, окутал пламенным покровом ближайший из них и понесся дальше в грохотавшую тьму. На несколько минут тракторы заметались растерянно, как испуганное стадо неуклюжих черепах, потом вытянулись по три в ряд и, громыхая и лязгая металлом, устремились в погоню. Когда машина, на которой был Дерюгин, поравнялась с оставшейся на месте после столкновения с шаром, он увидел еще не остывшую раскаленную докрасна груду железа и меди. Невольно подумал о людях, бывших там живыми еще несколько минут назад, и сжал зубы. Показалось, что ветер доносит запах жареного человеческого мяса. Но думать об этом было некогда. Тьма покрывала уже больше половины неба; грохот не смолкал ни на секунду; падали ливнем серые хлопья и кружились мутными смерчами. Минут пятнадцать продолжалась дикая погоня. Огненный след вихря исчез в непроглядной тьме, окутавшей окончательно горизонт. Хлынули потоки дождя, смешанного с грязью и пеплом. Дальнейшее движение было бессмысленно и невозможно. Машины остановились. Дерюгин сидел апатично на своем месте, скрестив руки и закрыв глаза, окончательно раздавленный взбесившейся стихией. Мысли лениво ворочались в голове, ни па чем не останавливаясь. Так прошло с полчаса.

А затем показалось, что земля глубоко вздохнула под ногами и содрогнулась до бездонных глубин. Потрясающий, невероятный грохот поглотил все остальное и обрушился обвалом звуков на трепетавшую тьму. Гигантский пламенный столб вырос на неизмеримую высоту, словно лопнула утроба земли и выплюнула в небо свое содержимое. Горячая волна воздуха ударила Дерюгина и он потерял сознание.

Опомнился он и пришел в себя уже в одном из римских госпиталей, среди других десятков тысяч раненых, искалеченных и обезумевших людей, избежавших смерти во время небывалой катастрофы, обрушившейся на несчастную страну.

Он долго еще не мог осмыслить происшедшего и привести в порядок свои мысли. Слишком уж все случившееся походило на кошмар больного мозга. А произошло вот что: землетрясение в Кампаньи окончилось извержением такой колоссальной силы, с которой можно было сравнить только катастрофу 1883 года в Зондском проливе, на острове Кракатау. Три последовательные подземные удара выбросили из кратера Везувия неимоверное количество раскаленных обломков, паров, пемзы и пепла.

Сила взрыва была такова, что поднятая им воздушная волна была вынесена в верхние слои атмосферы. Это и были удары, оставшиеся в сознании Дерюгипа в последний момент. На сто-сто пятьдесят километров вокруг центра катастрофы были разрушены все города и селения подземными ударами и ураганом, или засыпаны слоем пепла и жидкой грязи. Побережье было залито огромной волной, хлынувшей с моря на сушу. Число убитых было еще неизвестно, но, несомненно, превышало сотни тысяч.

Но вместе с тем в общем хаосе разрушения исчез и атомный вихрь. Трудно было сказать наверное, что случилось, и единственное вероятное предположение, высказанное профессором Болонского университета Умберто Медона, было принято, как общее мнение.

Повидимому, огненный шар попал в циклон, образовавшийся вокруг Везувия, благодаря восходящему току воздуха над кратером. Увлеченный им, шар вырвался из кольца машин, понесся по широкой спирали к центру урагана, и в то время, как он пролетал над жерлом вулкана, произошел главный взрыв, выбросивший атомный вихрь вместе с воздушной волной за пределы атмосферы. Раздавались даже мнения, что такое совпадение не являлось простою случайностью, а было вызвано некоторой связью явлений, но доказать этого, конечно, не представлялось возможным.

Во всяком случае, хотя и дорогою ценою, Земля освободилась от страшной угрозы. Эйтель Флиднер исчез из Генуи вслед за уходом машин и больше его не видели. Вероятно, гонимый своей неотвязной идеей, он упрямо бросился вновь по следам своего воображаемого врага и нашел конец в катастрофе, похоронившей прекрасную Кампанью.

А через три месяца из Гринвичской обсерватории заметили маленькую звездочку, совершающую в качестве нового спутника свой путь вокруг Земли в расстоянии около двух тысяч километров. Это был атомный вихрь, расточающий понемногу в мировые пространства никому теперь не страшную энергию.

ПАПИРОСЫ

КАПИТАНА ДЕ-САНГИЛЬЕРА

Рассказ Н. М. Денисенко

Иллюстрации С. Э. Лузанова

— Если хочешь угодить капитану, пе пожалей лишнего сантима, угости его хорошей папиросой!

— Разве капитан такой охотник до курения?

— О!

Черное лицо сержанта Уорро собирается в тысячи складок, выражая всю степень необыкновенной страсти капитана. Убинги — молодой негр солдат, недавно пригнанный с полком в Сирию, придвигается к огню и садится на корточки.

Огонь напоминает ему очаг оставленной хижины в маленькой деревне Уам, которую покинул Убинги много лун тому назад. Убинги не хотел покидать маленькой деревни Уам так же, как своих друзей, жен, детей, своего поля, хижины, могилы предков; но белым, которые постоянно воюют между собой и не находят на земле покоя, понадобился еще один черный солдат, и они решили судьбу Убинги.

Как плакал тогда Убинги, как умолял он коменданта, предлагая ему собаку, пять кур, двенадцать коз, самую молодую и любимую жену! Ничего!.. Белые не знают жалости — у них нет сердца!..

И теперь в форме французского солдата он рядом с другими такими же бедняками сидит перед огнем, под холодным, незнакомым небом, на чужой земле, и слушает сержанта Уорро. О, Уорро не даром в почете у белых! Он много жил с ними, знает все обычаи их, понимает их…

Уорро рассказывает:

— На одной стоянке у капитана вышли все папиросы. Предстояло горячее дело, и капитан больше чем когда-либо нуждался в удвоенном запасе папирос. Что же делает капитан? Он снаряжает ординарца в город за папиросами и не выступает из лагеря до тех пор, пока тот не возвращается. За это время друзы успевают соединиться с другим отрядом, и капитан должен отступить. Говорят, что генерал, узнав об этом, заболел от бешенства, так как неожиданное отступление капитана совершенно разрушило все его планы. Он вызвал к себе капитана и долго говорил с ним. Неизвестно, чем оправдывался капитан, но только он остался в отряде.

Эхе! Белые — мастера лгать, и там, где глаз твой видит тьму, они докажут тебе, что это свет. Им легче это сделать, чем тебе почесать пятки. Однако, истинная причина неудачи при Сель-Икилита, что знает сержант Уорро.