Но некоторые тяжёлые случаи встречались даже в такое «волшебное» время.

Мне позвонила Сакамото Фумико — заведующая регистратурой. Каждый её звонок обычно означает, что ко мне скоро попадёт её знакомый, родственник или любой другой срочный пациент.

— Кацураги-сан, вас ждут в кабинете неотложной помощи. Там совсем тяжёлый случай… — произнесла женщина. — Два парня доигрались с петардами и бенгальскими огнями. Узкие специалисты скоро прибудут, но до их приезда вам лучше осмотреть больных самостоятельно. Возможно, имеет место госпитализация.

Ох уж эти «праздничные» болезни…

— Сейчас спущусь! — ответил я и положил трубку.

Пропуская по несколько ступенек, я пробежался до первого этажа и вошёл в кабинет неотложной помощи. Двух затейников привёз фельдшер Нода Такео. Мне уже начало казаться, что у рыжеволосого коллеги есть особая способность — находить самые странные клинические случаи.

— Кацураги-сан, офтальмолога я уже вызвал! — воскликнул Нода.

Офтальмолога?

Я взглянул на первого пациента и увидел обгоревшие пальцы. Видимо, этот и запускал петарды. Но куда больше меня поразил второй.

Хоть он и закрывал лицо ладонью, «анализ» позволял мне увидеть суть заболевания.

М-да… Не повезло парнишке. Похоже, он выжег себе бенгальским огнём весь глаз!

— Мы просто хотели сделать сюрприз своему другу! — простонал пациент с повреждённым глазом. Его голос дрожал. Сложно даже представить, какую боль он сейчас испытывает. — Устроили около его дома целый карнавал фейерверков!

— А я говорил, что это может плохо закончиться! — взвыл второй, прижимая к груди повреждённые руки. — Через неделю на работу выходить, а мы с тобой, как два инвалида, Хироши!

— Тише! — прервал их диалог я. — Не болтайте, лучше дайте мне вас осмотреть. Ох, и что же вы сотворили сами с собой…

Передо мной встал выбор, кого осматривать первым. Это стандартный вопрос для медика. Порядок принятия пациентов и дальнейшая маршрутизация. В первую очередь всегда осматриваются тяжелобольные, находящиеся в критическом состоянии или рискующие пережить инвалидизацию.

А главным кандидат на потерю органа зрения был пациент по имени Хироши. Поэтому я решил начать осмотр с него.

— Офтальмолог сюда уже едет, Хироши-сан, — произнёс я. — Но для начала позвольте мне оказать вам первую помощь.

Я чуть ли не силой убрал руку от его лица. Парень настолько боялся открывать обожжённый глаз, что в его левой руке возник спазм.

— Я боюсь, Кацураги-сан, — прочитав единственным правым глазом моё имя на бейдже, произнёс он. — У меня отец на заводе зрение потерял. Я не хочу также прожить всю жизнь…

— В этом и заключается моя задача, — ответил я. — Сохранить вам зрение. Сейчас постарайтесь перешагнуть через страх. Покажите лицо и откройте глаз.

Нода Такео уже ввёл пациентам болеутоляющие, но так просто избавиться от мучений людям с ожогом непросто. А уж если учесть, сколько в глазу нервных окончаний…

— Сейчас-сейчас, — вздохнул Хироши. — Дайте мне одну минуту, я соберусь с силами.

Хотелось бы узнать, что в его глазу повреждена только роговица. Но звенящий в моей голове «анализ» убеждает меня в обратном. Прожить без одного глаза можно, второй возьмёт на себя все функции, но у пациента всё равно останется огромное количество проблем. Он лишится периферического зрения с левой стороны, не сможет какое-то время оценивать окружающий мир.

Ведь зрение у людей бинокулярное. На самом деле оба глаза получают большой объём информации, затем информации из них стекается в зрительные зоны головного мозга, где и происходит анализ увиденного. Без глаза человек практически полностью теряет способность определять расстояние до того или иного объекта. Если здоровый человек может прикинуть, к примеру, что от машины его отделяет сотня метров, то одноглазый сделает это с большим трудом.

Фактически, имея лишь один глаз, человек лишается возможности видеть полноценный трёхмерный мир.

— Не могу открыть глаз, — простонал Хироши. — Как бы ни старался, веки не разлипаются!

А вот это уже хороший признак. Значит, веки рефлекторно сомкнулись и защитили глаза от искр. Есть вероятность, что ожог пришёлся только на наружные структуры и не затронул зрительную систему.

— Сейчас я сделаю так, чтобы вашим векам стало легче, — произнёс я и направил лекарскую магию к его лицу.

Кожа начала стремительно восстанавливаться. Отмершие клетки посыпались на щёку больного в виде плотных корок.

— Кажется, и вправду лучше становится, но всё равно очень жжёт! — воскликнул он. — Чем вы его обрабатываете, Кацураги-сан?

— Антисептиком, — солгал я. — Сейчас вы уже можете открыть глаз. Попробуйте снова.

На самом деле веки спаялись между собой. Мне пришлось ускорить рост новых клеток, чтобы расклеить глаз больного.

Хироши со стоном приподнял веко, и я тут же приступил к осмотру повреждённого глаза.

Ага… Всё-таки не так уж вовремя ему удалось прикрыть глаз. Роговицу — поверхностную оболочку глаза сильно прожгло. Конъюнктива — слизистая, окружающая орган зрения, тоже пострадала. Но больше всего меня напрягал тот факт, что термический ожог в одной из областей глаза смог проникнуть сквозь роговицу в стекловидное тело, которое является округлой средой органа. В ней происходит обмен веществ, но также это тело играет роль каркаса — содержит в себе хрусталик и другие необходимые зрительной функции структуры.

— Ну что там, Кацураги-сан? Всё плохо? — спросил Хироши.

— Сидите спокойно, — попросил я. — Возможно, до приезда офтальмолога я смогу залечить большую часть глаза. Видеть будете.

Если, конечно, я успею предотвратить некроз. Роговица и конъюнктива — это меньшее из наших проблем. Эти структуры заживают очень быстро. Люди часто «царапают» себе глаз, и вскоре он быстро заживает. Клетки наружной оболочки делятся очень хорошо — за них беспокоиться не стоит.

Другое дело — стекловидное тело, в которое уже могла попасть инфекция. Плюс ко всему, сама эта структура играет важную роль в преломлении света. Без неё глаз, восстановившись, всё равно будет плохо видеть.

А потому я приступил к тончайшей работе. Сначала заставил жизненную энергию течь вглубь и залечивать ткань, которая претерпела повреждения в непосредственной близости от хрусталика и прилегающих к нему структур.

Увеличив обмен веществ и усилив слезотечение, я восстановил стекловидное тело и очистил его от бактерий естественным путём. Хироши сразу начал шмыгать носом и пытаться сморгнуть слёзы.

— Спокойно, — попросил я. — Терпим, пусть текут. Я ещё не закончил.

— Сопли откуда-то взялись, Кацураги-сан, — гнусаво произнёс он. — Понятия не имею, откуда они. Я вроде не простужался!

— Так и должно быть, — ответил я, продолжая восстанавливать роговицу и конъюнктиву. — Глаз с носом сообщаются носо-слёзным каналом. Это тонкий проток, который проходит через кости. Именно поэтому при плаче очень часто текут сопли — слёзы выходят через носо-слёзный канал в полость носа, и вместе с ними выходит слизь, которая задержалась в носу.

— Готово! — закончив обработку глаза, заявил я.

Мне пришлось намеренно оставить следы ожогов на конъюнктиве, роговице и веках. Всего пару маленьких островков. Иначе приехавший офтальмолог придёт в бешенство, когда узнает, что его вызвали из дома из-за абсолютно здорового пациента. А эти структуры зарастут сами — никаких усилий для этого прилагать не придётся.

— Ой… — вздрогнул Хироши. — Я видеть могу… Я вижу, Кацураги-сан! Ай, но глаз всё равно немного болит.

— Он ещё будет болеть какое-то время. Неделю — не больше, — ответил я. — Больше с пиротехникой не играйтесь. Уходить не спешите, скоро сюда прибудет офтальмолог и расскажет, как ухаживать за глазом в ближайшие недели.

— Спасибо вам! Я ведь думал, что всё уже — ослепну! До последнего не верил, что смогу что-то разглядеть… — на эмоциях воскликнул Хироши. — Но видит глаз пока что хуже, чем второй. Это нормально?