— Абсолютно, — кивнул я. — Поскольку роговица повреждена, какое-то время она не сможет преломлять свет. Но как только она заживёт, зрение будет, как и прежде. Это я вам гарантирую. Просто наберитесь терпения.

Я оставил Хироши и перешёл ко второму парню, который всё это время трясся за его спиной с изувеченными руками.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Кадама Сюити, — ответил он. — К-Кацураги-сан, вы только не ругайте меня.

— За что?

— У меня петарда в руках взорвалась…

Такой тип пациентов тоже бывает. Я этого никогда не понимал, но почему-то многие боятся, что врач будет их ругать за болезнь или увечья. Будто бы тело человека принадлежит не ему самому, а врачам!

Хотя и среди врачей бывает обратная ситуация. Некоторые начинают ругать пациента за те или иные действия, будто организм больных — это их собственность. А нужно находить золотую середину между безразличием и крайней заинтересованностью. Только тогда получится наладить адекватный контакт.

— Покажите мне руки, — попросил я.

Скорая успела обработать руки антисептиком, но перебинтовывать их почему-то не стали. Видимо, побоялись, что повреждённые ткани срастутся с бинтами.

Ох… А тут ситуация даже хуже, чем я думал.

— Нода-сан, какое болеутоляющее вы кололи пациентам? — поинтересовался я.

— Морфин, Кацураги-сан. Думаю, вы и сами понимаете, почему, — заявил он.

Да, я понимаю. До этого момента мне казалось, что пациент не кричит в голос лишь из-за того, что ожоги не глубокие.

Но оказалось всё наоборот. Повреждения глубочайшие, а больной держится на плаву исключительно из-за морфина.

На ладонях Кадамы Сюити почти не осталось кожи. Если пальцы лишь слегка опалены, то основания ладоней просто уничтожены. Понятие «нет кожи» — люди часто воспринимают неправильно. Бывает такое, что у людей шелушатся пальцы или в ходе травмы они сдирают себе кожу и думают, что кожи, как таковой на том месте больше нет.

Но это совсем не так. Кожа имеет несколько слоёв, и чтобы их все содрать — нужно получить серьёзной повреждение. Именно такое и произошло с Кадамой Сюити. Кожа на ладонях отсутствует, как и жировая клетчатка. Тонкий слой жира сгорел, обнажив мышцы и сухожилия, которые отвечают за движение пальцев.

Глубокий ожог. Третья степень. Такие повреждения не проходят без следа. Если сохраняется сосочковый слой, то организм ещё может нарастить новую молодую кожу. В данном же случае ситуацию может спасти только аутодермопластика — пересадка кожи с других участков тела.

Что ж, облегчить состояние пациента для меня — раз плюнуть. А я попытаюсь пойти дальше. И себя потренирую и больному помогу.

Попробую отрастить сосочковый слой, ведь без него восстановить кожу нереально даже с помощью магии.

Если я этого не сделаю, на его ладонях останутся грубые деформирующие рубцы. Высок риск, что Кадама Сюити даже не сможет полноценно управлять пальцами, если заместительная соединительная ткань вонзится в мышцы.

Правильно сделал Нода Такео. Без морфина больной одурел бы от боли.

Кадама впервые за долгое время взглянул на свои руки и тут же задрожал. Парень издал громкий стон и разрыдался.

— Кадама-сан! — повысил голос я. — А ну, сосредоточились! Рано раскисать. Всего лишь царапина, — солгал я. — Закройте глаза и приготовьтесь. Сейчас я обработаю раны. Будет неприятно, больно, но вам придётся это выдержать. Вам ясно?

— Д-да, Кацураги-сан, — кивнул он и зажмурил глаза.

Значит, приступаем…

Пока я готовился лечить руки больного, в кабинет неотложной помощи вошёл офтальмолог. Нода Такео и второй пациент полностью отвлеклись на появившегося узкого специалиста, поэтому у меня появилась возможность не мелочиться и творить настоящие чудеса.

Я направил лекарскую магию в уцелевшую дерму, которая скрывалась под здоровыми участками кожи, и заставил сосочковый слой разрастись. Ох и много же это потратило магии! Всё-таки восстанавливать утраченную матрицу кожи не так-то просто. Этот слой — как костный мозг для нашей крови. Над ним располагается базальная мембрана эпидермиса, являющаяся родиной остальных клеток кожи. А сосочковый слой её питает. В него входят сосуды и нервные окончания.

Одновременно с восстановлением этого слоя, я изменил обмен веществ Кадамы Сюити и заполнил пространство между мышцами и кожей только что образовавшимся жиром. Он, как подушка или фундамент, стал основой для дальнейшего лечения.

— Кацураги-сан, мне уже нестерпимо больно, — простонал Кадама.

Оно и понятно. Я ж его клетки заставляю делиться. Но ничего. Лучше пусть сейчас потерпит боль, чем потом станет инвалидом.

— Всё, Кадама-сан, — произнёс я, закончив наращивать дерму и эпидермис. — На руки пока не смотрите, я их перебинтую.

— Болит уже намного меньше, что вы сделали? — поинтересовался он.

— Воспользовался заживляющей мазью. Бинты снимете завтра, обработаете руки антисептиком и наложите новые, — приказал я.

— А хирург мне не нужен? — удивился он.

— Завтра поймёте, что даже я вам уже не нужен, — улыбнулся я. — Руки будут целы. Но пузыри на пальцах всё равно могут появиться. Сами их не вскрывайте. Иначе занесёте инфекцию. Они должны лопнуть самостоятельно. А как только это случится, сразу же нанесите ещё один слой антисептика. Это понятно?

— Да! — обрадовался он. — А больничный…

— Открою, — кивнул я. — Но для этого мне нужно вернуться в свой кабинет.

— Нет, вы не поняли! Больничный мне не нужен, — сказал Кадама Сюити. — С завтрашнего дня начинается праздничная неделя. Если лучше к третьему января не станет, тогда уж и приду за больничным. Спасибо вам большое!

Прежде чем отпустить пациента, я проник в его нервную систему и поработал над рецепторами, которые реагируют на морфин. Вещество скоро выйдет из организма, а отпускать больного накаченного наркотическим обезболом — не вариант.

Закончив с пациентом, я вернулся в свой кабинет и отвёл последние часы приёма.

— Всё! — хлопнул по столу я. — Сакамото-сан, поздравляю вас! Нас только что покинул последний пациент в уходящем году!

— Ура!!! — воскликнула медсестра и захлопала в ладоши. — Как быстро год пролетел… Я уже на трёх должностях побывала. И в больнице Камагасаки медсестрой поработала, и в профилактическом отделении этой клиники… И вот, под конец года до вас добралась, наконец.

— Мне с вами очень комфортно работать, — сказал я. — Рад, что в итоге именно вас посадили вместе со мной.

— Кстати, Кацураги-сан… А вы ведь, наверное, даже не задумываетесь, насколько сильно вы мне помогли.

— С трудоустройством? — уточнил я. — Мелочи! Мы это уже обсуждали.

— Да нет же, не только с ним! — ответила она. — Возможно, вы не в курсе, но у медсестёр зарплата тоже сильно зависит от того, какой ранг имеет врач, к которому они прикреплены. Вчера пришли деньги, рассчитанные между вашим шестым и седьмым рангами… И я, если честно, даже испугалась. Я ведь теперь смогу родителям помочь ремонт в доме сделать! Вы ведь видели, как они живут? Просто мрак!

— Это — не моя заслуга, — ответил я. — Если бы вы плохо работали, вас бы ко мне и не поставили. Огава Хана — яркий тому пример. Она столько раз умудрилась накосячить, что в итоге её даже я терпеть не смог. А терпение у меня железобетонное.

— Огава-сан, кстати, насовсем ушла, — вздохнула Сакамото Рин.

— Правда? Её ведь вроде перевели в другое отделение?

— Да, но в итоге она сама уволилась, — ответила Рин. — Говорят, она сейчас устраивается в Токийскую центральную больницу.

— Тоже неплохое место. Если Огава-сан научится держать себя в руках и не творить глупостей, она и там сможет далеко продвинуться.

— Это да, Огава-сан — очень пробивная. Только уж больно любит по головам ходить.

В конце рабочего дня Ватанабэ Кайто созвал всех в конференц-зал. Я был уверен, что нам предстоит очередной разбор полётов из-за пробелов в годовом отчёте.

Однако…

— Ну что, уважаемые терапевты⁈ — проорал Ватанабэ, подняв бокал с сакэ. — Кампай!!!