Да… Одной этой фразы достаточно, чтобы понять — с ним что-то не так. Мы не виделись несколько месяцев. В здоровом состоянии он на мой приезд отреагировал бы не так.

— Отец, мама сказала, что ты болен. Мне нужно тебя осмотреть, — настоял я. — Да и вообще, почему бы тебе просто не поздороваться с сыном? Имею же я право повидаться со своим отцом!

— Ладно-ладно, вот расшумелся… — послышалось его ворчание. — Сейчас выйду. Ты к нам надолго, Тендо-кун? Хочу на рыбалку с тобой сходить. Посидим на берегу, поболтаем, а потом искупаемся — и домой! Мать нам уху сварит.

Искупаемся, зимой — ага. Он, похоже, даже во времени перестал ориентироваться.

Через пять минут отец помыл руки и вышел из туалета. Кацураги Сома выглядел растерянным. Слегка пошатываясь, он прошёл мимо меня на кухню и сел за стол. Даже не обратил внимания на то, что я приехал его навестить.

За отцом тянулся странный запах. Каждый его выдох отдавал чем-то сладковатым. Напоминал запах прелых яблок и аммиака.

Одного лишь этого симптома мне хватило, чтобы понять, где кроется проблема. Нет, мой отец не сошёл с ума. И в старческий маразм не впал.

У него сильно нарушилась работа одного из самых важных органов.

Отец потянулся к стакану с водой, его ладони ходили вверх-вниз, будто мужчина пытался изобразить движение плавников. Этот тремор называется астериксисом. И он, как и запах прелых яблок, встречается при нарушении работы печени.

Печёночная энцефалопатия — вот причина его неадекватного поведения. Видимо, по какой-то причине печень перестала выполнять свою главную функцию — обезвреживание токсичных веществ. А такие вещества присутствуют в организме всегда. Банальное переваривание белков провоцирует выброс токсичных соединений, которые обезвреживаются печенью. Кроме того, клетки нашего организма всё время сменяют друг друга. Одни умирают, а на смену им приходят новые. И элементы мёртвых клеток точно так же проходят через печень.

Но если вся эта дрянь перестаёт фильтроваться, она сразу же идёт через кровоток в мозг. Поэтому мыслительная деятельность человека угнетается, возникает дневная сонливость. Такое состояние легко спутать с алкогольным опьянением или сумасшествием.

Я попросил мать не вмешиваться, а сам принялся осматривать отца «анализом». Да, действительно, печень была изменена. Не цирроз, но признаки гепатита имеются. Вряд ли он вирусный. Скорее всего, отец чем-то сильно надорвал печень.

Я потратил последние остатки лекарской магии на восстановление печени, улучшил кровоток в головном мозге, а затем провернул уже привычный мне трюк с кратковременным спазмом сонных артерий, чтобы заставить отца уснуть.

Мать вздрогнула, когда Кацураги Сома откинулся на спинку стула. Однако я вовремя поймал его, а затем произнёс:

— Всё в порядке, не беспокойся. Он просто уснул. Давай я отнесу его в спальню, а потом всё тебе объясню.

— Т-тендо-кун, может, ему нужна госпитализация? — произнесла она. — Он ведь ни в какую не хотел ехать к врачу. И тебе запрещал звонить. Пока он спит, мы точно сможем его положить в больницу!

— Нет, не стоит, — помотал головой я. — За эти два дня я полностью восстановлю его самочувствие, даю тебе слово.

Я отнёс отца в спальню, после чего вернулся на кухню и сел рядом с матерью.

— А теперь скажи мне, какие он пьёт таблетки? — поинтересовался я. — Помню, что раньше он принимал лекарства от давления и больше ничего. Что-то изменилось за это время?

— Если честно, почти ничего. Хотя… Нет, ты прав, Тендо-кун. Кое-что ему в поликлинике и вправду добавили! Он в начале декабря обращался к врачу из-за отёков ног. Ему выписали мочегонные препараты и ещё какие-то таблетки.

Мать отошла к шкафчику с лекарствами, после чего принесла мне несколько упаковок препаратов. Среди них были таблетки от давления, мочегонные и… транквилизаторы.

— А зачем отцу транквилизаторы? — не понял я. — Их назначают от неврозов, тревожности и других подобных состояний.

— Ой… — вздохнула она. — Тендо-кун, ты прости нас, пожалуйста. Мы ведь не рассказывали тебе. И всё отец твой! Упирался, не разрешал мне говорить об этом…

— Да не томи, что случилось-то?

— Да близкий друг твоего отца недавно на лодке затонул — в ноябре ещё, — ответила мать. — Он сильно расстроился из-за этого. Начал пить по вечерам. В итоге ушёл в запой. А выйти из этого состояния уже не мог, понимаешь? Вот он и пошёл в больницу. Там ему нарколог назначил эти таблетки.

Такое действительно делается, чтобы купировать тремор, судороги и тревожность после запоя. Вот только отцу не повезло — в его организме пересеклось сразу несколько неблагоприятных факторов.

Транквилизаторы и мочегонные препараты могут вызывать поражение печени, а если учесть, что перед этим отец длительно пил, орган и так сильно ослаб.

— Ты скажи, Тендо-кун, он нормальным уже не станет? — чуть не плача, спросила мать.

— Станет — убрать это состояние несложно, — объяснил я. — Я завтра доеду до больницы Камагасаки. Попрошу Номуру-сана, чтобы он выписал отцу гепатопротекторы и слабительное.

— Слабительное? А оно ему зачем? — не поняла мать.

— Лактулоза, — коротко ответил я. — Этот препарат размягчает стул, но что самое главное — собирает в кишечнике всю ту дрянь, которая вызывает у него это «сумасшествие». Мы его быстро на ноги поставим, вот увидишь.

Наш разговор прервал громкий стук в дверь.

— Тендо-кун! Выходи, я знаю, что ты приехал! — услышал я незнакомый мужской голос.

А это ещё кто, чёрт возьми, такой? В глухой деревне, да ещё и в столь позднее время точно не приходится ждать гостей. Особенно тех, которые знают моё имя.

— Ты кого-то ждёшь? — спросил я мать. — Кто это?

— Я… Я не знаю, — испугалась она. — Обычно в это время к нам никто не приходит. Хотя голос знакомый… Может, не открывать всё-таки?

— Нет, я лучше пойду проверю, не беспокойся, — ответил я и вышел из-за стола.

Тем более этот человек знает моё имя. А если учесть, что он добавил к нему суффикс «-кун», значит, обращается он ко мне на «ты», как к старому приятелю или близкому другу.

Прежде чем открыть дверь, я использовал «анализ» и поверхностно пробежался по организму человека, который находился за дверью. Молодой мужчина — мой ровесник. Организм здоровый, телосложение крепкое. Судя по состоянию лёгких и печени — не курит и не пьёт.

Забавно, как много я могу определить по одному лишь «анализу», даже не видя при этом человека в лицо.

Я отодвинул щеколду и открыл дверь. Стоявший на пороге парень тут же воскликнул:

— Те-е-ендо-кун! Какая встреча!

Он обнажил белоснежные зубы, растянув улыбку чуть ли не до ушей. Я сразу отметил для себя, что чувствовал незнакомец себя спокойно. Сердцебиение ровное, пульс не колеблется. Только дышит тяжело, видимо, из-за того, что ему пришлось пробираться к нашему дому через глубокий снег.

— Ой! Мамору-кун! — услышал я голос матери из-за своей спины. — Как же давно я тебя не видела!

— А вот Тендо-кун меня, похоже, не узнал, — произнёс Мамору, а затем демонстративно прокашлялся и, театрально поклонившись, произнёс: — Хосино Мамору! Старый друг Кацураги Тендо!

Он громко рассмеялся, и я заметил, как его пульс начал возрастать.

— Ну ты чего, Тендо-кун, правда не узнал? — уже обиженно спросил он.

Ох и неудобная же ситуация… Я ведь не обладаю памятью своего предшественника. Одно дело — коллеги, с которыми я больнице Камагасаки и так был едва знаком, и совсем другое дело — родственники и близкие друзья. Родители заметили, что я изменился, но решили, что так меня поменяла жизнь в Токио. А вот друг может и раскусить.

Только где этот самый друг был целых полгода? Я его имени даже ни разу не слышал. Но подыграть придётся, чтобы не вызвать лишних подозрений.

— Проклятье, Мамору-кун, да в такую пургу я бы и собственного отражения не узнал, — усмехнулся я. — Проходи скорее в дом, а то замёрзнешь!