Асакура Джун, Рэйсэй Масаши и я покинули праздничный стол и направились на первый этаж, чтобы осмотреть только что поступившего пациента.

— Вот уж не думал, что кого-то привезут чуть ли не в полночь! — выругался Асакура Джун. — В прошлый Новый год такого не было. Мы почти до самого утра сидели без дела.

— Ага, неврологи, может быть, и сидели, — ответил Рэйсэй. — А хирургическое отделение каждый раз забивают до отказа. То в травме мест для пациентов с переломами не хватает, то любители наесться всякой дряни приезжают с аппендицитами, холециститами, панкреатитами и прочими «-итами».

Несведущий в медицине человек вряд ли бы понял, что имеет в виду Рэйсэй Масаши. Но на латыни окончание «-ит» означает воспалительный процесс. К примеру, поджелудочная железа на языке медиков — «панкреас». Соответственно, панкреатит — это воспаление поджелудочной железы. А почти любое острое воспаление в брюшной полости — это работа для хирургов.

— Не беспокойтесь, пациент пока что один, — произнёс я, пока мы спускались в приёмное отделение. — Втроём мы быстро справимся. Остаётся только надеяться, что сегодня ночью больше никто не заболеет.

— Между прочим, я это и загадал, когда закрашивал глаз «дарума», — подметил Асакура Джун. — Чтобы в этом году никто не болел!

— Молодец, Асакура-сан! — усмехнулся Рэйсэй Масаши. — Всё рассказал — теперь не сбудется.

Да оно в любом случае бы не сбылось. Как показывает опыт, хоть по всему миру лекарей распространи, а болезни никуда не денутся. Нужда в нашей профессии никогда не исчезнет.

В приёмном отделении нас встретил не Нода Такео. На этот раз больного привёз сам заведующий скорой. Суетливый мужчина — Фукуро Тайтен. Видимо, Нода-сан впервые за долгое время получил заслуженный выходной.

— Кацураги-сан, Асакура-сан, Рэйсэй-сан, — протараторил Фукуро Тайтен. — Я привёз нашего бывшего коллегу. Куракодзи Ёсиду.

Я взглянул на мужчину, что лежал на каталке за спиной заведующего скорой. Он почти не двигался.

— Куракодзи-сан раньше работал терапевтом в вашей клинике, — уточнил Фукуро Тайтен. — Перевёлся в другое место, но здоровье быстро сдало. Мы не должны были везти его сюда, он живёт в совсем другом районе. Но я попросил коллег с другой станции, чтобы его к нам передали.

— Тогда не будем медлить, рассказывайте, что случилось, — попросил я, а затем прошёл мимо Фукуро к пациенту.

Куракодзи Ёсида — мужчина лет сорока пяти — был в сознании. Однако пошевелиться толком не мог. Лежал на кушетке, словно окаменевшая статуя. Лишь повернул ко мне глаза, когда заметил, что я приближаюсь.

— С Новым годом вас, Кацураги-сан, — прошептал он. — Вы уж простите, что не могу вам поклониться. Столько лет людей лечил, а в итоге сам оказался на кушетке, даже и в праздничную ночь…

— Взаимно, Куракодзи-сан. Вижу, что говорите вы чётко и ясно — это уже хорошо, — отметил я. — На инсульт не похоже, но лучше всё же исключить все возможные варианты. Расскажите, почему двигаться не можете? Когда начались ухудшения?

Пока я разговаривал с Куракодзи Ёсидой, Асакура и Рэйсэй обступили пациента со всех сторон и приступили к своим узкопрофильным осмотрам.

— Меня мучили головные боли несколько месяцев, — признался он. — Давление скакало, то вверх, то вниз. Думал, что голова болела из-за этого…

Куракодзи поёжился, когда Асакура Джун принялся прощупывать кожу мужчины своей неврологической иголкой.

— Ага, вижу, что чувствительность не пропала. Верно, Асакура-сан? — уточнил я.

— Реакция есть, — ответил невролог. — Но довольно смазанная. В каких-то местах он вообще не реагирует на раздражение, а в каких-то реагирует слишком неадекватно.

— Вот-вот… — прошептал Куракодзи Ёсида. — А это уже началось недели три назад. Просто меня оно сильно не беспокоило. Понимаете, Кацураги-сан, я ведь и сам терапевт — кое-что соображаю! Мне вся эта клиническая картина показалась очень смазанной. Симптомов разных много, а особой диагностической значимости у них нет. Ну болит голова, да. Но у кого она не болит?

— А с кожей что? Чувствительность изменилась? — уточнил я.

— Местами гипестезия, где-то гиперестезия. А иногда — и парестезии, — объяснил мне Куракодзи.

Ох, говорил как-то один из моих коллег: «Нет хуже пациента, чем лекарь!» Или «врач» в данном случае. Чаще всего больные с медицинским образованием спешат сами себе поставить диагноз, выделить симптомы, синдромы. А иногда — и лечение сами себе назначают.

Однако Асакура Джун поспешил развеять мои сомнения:

— Он прав, Кацураги-сан. Действительно, есть такие участки кожи. Можете мне поверить.

Гипестезия, гиперестезия и парестезия… Ну и комплект он собрал! Эти три понятия означают снижение чувствительности, усиление чувствительности и извращённую чувствительность соответственно.

— Видимо, мой клиент, — подытожил Асакура Джун. — Нужно класть в неврологическое отделение.

— Подождите, Асакура-сан, — перебил невролога Рэйсэй Масаши. — Я ещё не проверил подвижность суставов. Живот и остальные органы в норме — тут никаких проблем. А вот суставы…

— Прошу вас, только аккуратно! — воскликнул Куракодзи Ёсида, когда Рэйсэй обхватил его колено. — Я потом и не могу двигаться. Болят руки и одна нога!

— Обе руки и одна нога? — нахмурился Рэйсэй Масаши. — Асакура-сан, а вы руки проверяли? Странная какая-то картина.

Невролог тут же метнулся проверять рефлексы на верхней половине тела. А я решил, что тянуть больше не стоит, и подключил «анализ».

Странно, но пациента, прикованного к кушетке, моя магия окрестила здоровым. Значит, крупные структуры не повредило, но неврологическая симптоматика налицо!

Ситуация вынуждает меня переключиться на «клеточный анализ». Беда только в том, что осматривать с помощью него нервные волокна — это сущий ад. Как отделять песчинки от пыли. Я могу сильно ускорить процесс поиска патологии, но тогда придётся истратить чуть ли не всю свою магию.

Возможно, имеет смысл ещё немного расспросить больного. А ещё лучше — осмотреть. Похоже, Асакура Джун что-то упускает. Инсульта у этого пациента явно нет — мозг я уже осмотрел вдоль и поперёк. Что-то происходит с самими нервами или со спинным мозгом.

Либо и там, и там одновременно.

— Правая нога! — воскликнул Асакура Джун. — Куракодзи-сан, вы совсем ничего не чувствуете?

— Н-нет… — заикаясь, ответил он.

В этот момент Рэйсэй Масаши вовсю сгибал и разгибал правую ногу пациента. Если к левой ноге Куракодзи боялся даже прикоснуться, то правую он не чувствовал.

— Куракодзи-сан, а можете сами пошевелить правой ногой? — поинтересовался я.

— Сейчас попробую, — сглотнув сухой ком, ответил мужчина.

И к нашему всеобщему удивлению у него это получилось. Куракодзи Ёсида почти без труда согнул правую ногу в колене и даже пошевелил пальцами стопы.

— Могу, Кацураги-сан, — кивнул он. — Но ощущения какие-то странные. Не болит, не зудит… Но что-то с ней явно не так.

— Кажется, я понял, что вы имеете в виду, — догадался я, затем взял с подоконника запасной фонендоскоп, который используется врачами в приёмном отделении. Его мембрана сильно остыла — на ощупь была практически ледяной.

Я положил на правую ногу пациента фонендоскоп и свою ладонь.

— Ну что, Куракодзи-сан? — поинтересовался я. — Разницу в температуре чувствуете? Что горячее — моя рука или фонендоскоп?

Я заметил, как зрачки больного в ужасе расширились.

— Не вижу разницы, Кацураги-сан… — прошептал он.

Мы с Асакурой Джуном тут же встретились взглядами. Кажется, нам обоим в голову пришла одна и та же мысль.

Рэйсэй Масаши уже закончил осмотр и отошёл в сторону. И правильно сделал — хирургической патологии тут точно нет. Суставы в полном порядке. Болезнь «сидит» в нервной системе.

— Асакура-сан, проверьте внимательнее левую ногу, а я осмотрю торс, — посоветовал я.

Невролог молча кивнул и приступил к делу. У меня созрела идея, которую я хотел подтвердить. Определить уровень поражения можно было и с помощью магнитно-резонансной томографии, но мне хотелось сэкономить время. Дежурного рентгенолога на месте нет. Он сегодня находится дома и приедет только в том случае, если мы его вызовем. На это уйдёт время.