А вот ночью, когда он уже лёг спать, уснуть не получилось — ощущение в шее превратилось из лёгкого зуда в ноющую боль.

Лоуренс ворочался в постели, пытаясь найти удобное положение, но тщетно. Мысли начали путаться, а тревога, казалось, заполняла всё его сознание.

«Что, если я уже умираю?» — с паникой подумал он, прислушиваясь к нарастающей пульсации в районе раны. — «Дарзи ошибся? Или яд оказался хитрее, чем мы предполагали?»

В какой-то момент Лоуренс не выдержал. Он поднялся с кровати, накинул халат и направился к комнате Карла. Тот, как и ожидалось, дежурил, сидя за столом с книгой.

— Карл, мне нужно, чтобы вы срочно разбудили доктора Дарзи, — произнёс Лоуренс, стараясь говорить ровно, но голос выдавал волнение.

— Что-то не так, сэр? — Карл тут же отложил книгу и встал.

— Боль усиливается, да и состояние моё какое-то… необычное, — сообщил ему Томас. — Я не хочу рисковать.

Карл, не задавая лишних вопросов, поклонился и поспешил к покоям доктора. Лоуренс вернулся к себе, пытаясь сдержать нервозность. Он посмотрел на рану в зеркале: вокруг места попадания шипа кожа приобрела воспалённый красноватый оттенок, слегка опухла. Это было плохим знаком.

Спустя несколько минут в комнату вошёл Дарзи, держа в руках свой медицинский чемоданчик. За ним следовал Карл, сжимая фонарь.

— Опишите симптомы, — сухо начал доктор, устанавливая лампу на столе и открывая чемоданчик.

— Усиливающаяся боль в шее, чувство жара, и я не могу сосредоточиться, — ответил Лоуренс, прикрывая глаза рукой. — Зуд нарастает, и, кажется, что я слышу какой-то странный шум, как будто пульсацию.

Дарзи кивнул и жестом пригласил Томаса сесть. Он осмотрел рану, осторожно ощупал опухшую область.

— Это не похоже на обычную инфекцию, — задумчиво сказал он. — Пульс учащён, температура повышена. Возможно, яд начал распространяться по кровеносной системе.

Он достал небольшой шприц и ампулу с прозрачной жидкостью.

— Я введу вам противовоспалительное средство и попытаюсь промыть рану ещё раз, — проанонсировал он свои дальнейшие действия. — Возможно, шип содержал сложную смесь из разных ядов. Мы не можем позволить себе промедление.

Лоуренс молча кивнул. Он доверял Дарзи, но мысль о том, что яд может оказаться неизвестным и неустранимым, холодила душу. В процессе обработки раны боль немного стихла, но общее состояние всё равно вызывало беспокойство.

— Нам нужно больше времени, чтобы изучить этот яд, — сказал Дарзи, закрывая свою сумку. — Утром я отправлю запрос в лабораторию, возможно, они смогут проанализировать содержимое шипа. А пока постарайтесь отдыхать. Карл останется с вами.

— Спасибо, доктор, — выдавил Лоуренс, чувствуя, как вены в его висках пульсируют в такт тревожным мыслям.

Дарзи удалился, а Лоуренс, чувствуя себя словно в капкане, вновь лёг на кровать.

Уснуть не получалось. Он понимал, что это невозможно, так как его разум охватила паника, а самочувствие было настолько плохим, что он уже не сомневался, что медленно умирает.

В конце концов, ему удалось задремать, а затем, через несколько часов, уснуть. Только это уже был не сон…

— Примерно в четыре часа тридцать минут, — констатировал доктор Дарзи, когда пришёл засвидетельствовать смерть Томаса Лоуренса. — Смерть наступила в результате остановки сердца, вызванной неизвестным ядом, попавшим в его организм через отравленный шип. Карл, запиши это.

— Слушаюсь, доктор, — кивнул ассистент.

Лаборатория сообщила, что в составе из шипа обнаружен уксус, капсаицин, а также неизвестное, пока что, вещество. Агрессивные свойства уксуса разрушили яд, поэтому его идентификация невозможна — но это значит, что отравитель смешал ингредиенты непосредственно перед выстрелом, что свидетельствует о компетентности убийцы.

Поисковые мероприятия не дали почти ничего. Но одно установили точно — выстрел был произведён из духового ружья, обломки которого обнаружились в квартале к юго-западу от штаба Индийского управления. Стреляли с крыши гружёной углём телеги, а стрелял, как выяснилось, какой-то прокажённый, обмотанный тряпками с ног до головы.

Прокажённого, естественно, не нашли, но зато нашли его одежду, брошенную в трущобах к югу от штаба. Прокажённые так себя не ведут, поэтому следствие было уверено, что это была маскировка.

Спустя две недели образец яда был доставлен в Лондон, где его в течение месяца изучала целая лаборатория. Удалось выделить неповреждённые остатки яда, которые были идентифицированы как рицин.

*29 июня 1925 года*

— … и мои глубочайшие соболезнования семье и близким, — закончил свою речь Уинстон.

Сара Чепмен, мать Томаса Лоуренса, не сдержалась и зарыдала.

Черчилль отошёл от кафедры.

Хоронили Лоуренса на отдельном кладбище церкви Святого Николая, в присутствии малочисленной группы скорбящих. Присутствовать хотело гораздо больше людей, но семья Томаса решила, что ей не нужно массовое мероприятие. Тело стояло в церкви достаточное время, чтобы все желающие могли попрощаться.

Отец его умер в 1919 году, поэтому Сара называла себя Сарой Чепмен, хотя не имела на то никакого права — они никак не скрепили свой союз.

«Проклятые большевики», — раздражённо подумал Уинстон, садясь на своё место и готовясь слушать Эдварда Форстера, пожалуй, самого известного современного писателя Великобритании. — «Это точно не обошлось без их участия. Возможно, это они всё устроили».

Положение в Афганистане было и без того плохим, так как младоафганцы и эмир Аманулла-хан теряют контроль над ситуацией.

Оружие и боеприпасы тонут в этой стране, как в бездонной бочке, а результата всё нет и нет. Черчилль лично уговорил Лоуренса на «последнее задание», а тот не очень хотел ехать куда-то ещё, после того, что натворила Британия с данными им обещаниями…

Как минимум часть ответственности за гибель Томаса лежит на Уинстоне — он чувствует это.

Впрочем, погиб Лоуренс не зря: он сумел консолидировать часть пуштунских родов вокруг одного уважаемого муллы и уговорить его действовать совместно с джиргой конфедерации Гильзаи.

Уинстону тяжело разбираться со всеми направлениями одновременно, но ничего не поделать — у него слишком мало компетентных людей, чтобы можно было поручить им целое направление и быть уверенным, что они не провалятся.

В данный момент всё выглядит так, будто только он один сражается против большевиков неджентльменскими методами.

Фельдмаршалы мечтают встретиться с ними на поле боя, чтобы разгромить их с помощью новой техники и новых подразделений.

Маршалы авиации хотят подавить слабое авиационное сопротивление большевиков и сбрасывать на их города бомбы с новейших бомбардировщиков, которые вот-вот будут пущены в серию.

Адмиралы хотят разбомбить Петроград, вместе с Лениным и остальными большевиками, корабельными орудиями, после чего одновременно высадить десант с востока и запада.

Премьер-министр всерьёз и активно прорабатывает все эти намерения с союзниками, но не желает ничего слышать что-то о системном ослаблении СССР с его приграничья…

РОА, сидящую сейчас в Парагвае, Черчилль продавил в правительстве с подключением всего своего влияния, но его назначили её куратором, как главного инициатора — ему приходится заниматься ещё и этим.

Убийство Лоуренса — это очень тяжёлый удар для него. Он был не только его отличным другом, но ещё и очень ценным агентом, который мог перевернуть Большую Игру с ног на голову…

«Радуйтесь, коммуняки…» — подумал Уинстон, глядя на опускающийся в могилу гроб. — «Мой ответ будет не менее жестоким…»

Примечания:

1 — Сити — от англ. The City — так ньюйоркцы называют Нижний Манхэттен или даже весь Манхэттен. Название неформальное, поэтому в официальных документах его не увидеть.

2 — Modus operandi — с лат. «образ действия» — этой фразой обозначают привычный для человека способ выполнения определённых задач.