История с заговором проникшей в партию контры выглядела очень натянуто, поэтому в народе появились свои версии. К тому же, целую дивизию молчать не заставишь, поэтому эти версии обрастают новыми деталями, многие из которых не оторваны от почвы.

Ходит устойчивый слух, будто бы Каменев — это агент британской разведки, тайно засланный ещё на заре Революции. Антисемитизм тоже поднял голову — кто-то распускает слух, будто «еврейские выкормыши» Каменев и Зиновьев выступили против «русских людей» Немирова, Сталина и Дзержинского.

И если Немиров ассоциировал себя с русскими, пусть это и не имело для него большого значения, то вот по поводу «русскости» Сталина и Дзержинского есть кое-какие вопросы…

Идея еврейских погромов Аркадию, как председателю СНК, очень сильно не нравилась, поэтому он дал Дзержинскому приказ искать разносчиков антисемитских слухов и карать их по всей строгости советских законов — в УК СССР от 1925 года уже есть статья о разжигании межэтнической розни. В зависимости от степени тяжести, можно как получить серьёзный штраф, так и загреметь на пару лет в лагеря.

Официальная же версия произошедшего всё та же: контрреволюционеры, проникшие в ряды партии, воспользовались временной слабостью правительства и предприняли попытку государственного переворота, с целью реставрации Временного правительства.

Помимо этого, Аркадий выступил перед газетами и сообщил, что в ленинской реформе есть насущная «историческая необходимость», поэтому он всеми силами, несмотря на активизацию контрреволюционеров всех мастей и пород, будет проводить её в жизнь.

— В свете случившегося, я пересмотрел своё отношение к заветной папке, — произнёс Ленин. — Я думаю, можно не дожидаться моей смерти — возьми её в правом выдвижном ящике моего стола. Ознакомишься в доме, без свидетелей, впредь храни только в несгораемом шкафу, под замком.

Немиров подошёл к столу и вытащил из ящика красную папку, перевязанную шпагатом, скреплённым сургучной печатью.

— Никто не должен увидеть её содержимое, — сказал Владимир Ильич. — Но инструкции, в ней содержащиеся, должны быть выполнены неукоснительно. Вчера вечером я доработал инструкцию, под светом открывшихся обстоятельств…

— Я ознакомлюсь, — кивнул Аркадий. — Сегодня же.

— Если она попадёт не в те руки, то может стать основанием для твоего смещения и разрушения нашего плана, — предупредил его Ленин.

— Я понимаю, — вздохнул Аркадий. — У меня таких документов десятки…

— Вчера в обед приходил Киров — он выразил беспокойство о твоей нервной стабильности, — сказал Владимир Ильич. — Можешь предположить, что заставило его так думать?

— Возможно, ему показались чрезмерными меры безопасности, — пожал плечами Аркадий. — А ещё он боится чего-то — я это почувствовал во время одной из наших бесед.

Формат общения с другими функционерами он старался сохранять прежним, к нему ведь уже привыкли, но заговор Каменева что-то изменил в его взаимоотношениях со всеми. Наконец-то партийцы заметили, что они-то работают как обычно, а Немиров трудится на каком-то своём уровне, огороженном невидимой, но непробиваемой стеной. Они поняли, что есть Немиров и есть все остальные.

Очевидная причина беспокойства Кирова — Аркадий, в контексте контрреволюционной угрозы, увеличил боевое охранение ключевых функционеров партии и правительства. Теперь нельзя праздно шататься по Москве или посещать какие-то развлекательные заведения, ведь все боятся, что начальству обязательно доложат и будут какие-то последствия…

А вот Ленин хорошо знает Аркадия, поэтому и сказал так спокойно о Кирове — он небезосновательно полагает, что Немиров не изменит своего отношения к Сергею Мироновичу и не будет ничего предпринимать в его отношении. Сталин бы взял Кирова на карандаш, Дзержинский бы тоже пересмотрел свой взгляд в его отношении, но не Немиров. Аркадию просто плевать, что остальные думают о нём. Он не выше этого — ему просто всё равно.

И если он думает о репутационных последствиях каких-либо действий, то только в контексте их влияния на его дела, а не в контексте личностных взаимоотношений.

— А теперь я хочу поговорить с тобой откровенно, Аркаша, — произнёс вдруг Ленин. — Мне недолго осталось, я материалист до мозга костей, но мне хочется получить ответы на некоторые беспокоящие меня вопросы.

— Какого рода вопросы? — уточнил Немиров.

— Сядь, — указал Владимир Ильич на кресло. — Настоишься ещё.

Аркадий сел в кресло для посетителей и посмотрел на Ленина ничего не выражающим взглядом. Ему казалось, что он понял, о чём будет их разговор.

— Это какие-то экстрасенсорные способности? — спросил Владимир Ильич, чуть поудобнее устроившись в своём кресле.

С контролем собственного тела у него уже получше, чем раньше — по рекомендации Аркадия, во Втором Московском государственном медицинском институте был разработан специальный механический тренажёр для реабилитации постинсультных пациентов. Один такой стоит в соседнем помещении и целая команда медицинских специалистов ежедневно приезжает на эту дачу и проводит реабилитационные процедуры. Спустя месяц занятий, Ленин вернул частичный контроль над левой ногой, а чуть больше недели назад появились первые успехи с левой рукой.

В строй он уже не вернётся, повреждения слишком сильны, но качество жизни его сильно улучшится.

— Нет, — покачал головой Аркадий.

— Тогда что? — нахмурил брови Ленин.

— Я могу рассчитывать на полную конфиденциальность? — уточнил Немиров.

Владимир Ильич раскрыт перед ним полностью — он доверил ему свою главную задачу, поставил его на высшую должность, поэтому если не доверять ему, то тогда кому вообще?

— Можешь, — пообещал Ленин.

— Я полагаю, это что-то вроде перемещения между параллельными мирами, — произнёс Аркадий. — Я не знаю, почему это произошло, как это произошло, но так уж получилось, что я очнулся в деревне Мамоновке и почти сразу понял, что это больше не я…

— Параллельные миры? — недоуменно спросил Ленин.

— Это будет объяснить очень тяжело… — вздохнул Аркадий. — Скажем так, в своём мире я прожил полноценную жизнь, ну, если это можно так назвать, а затем погиб. После этого я очнулся в этом мире. Этот мир будто бы мой родной, но на сто сорок три года раньше. Погиб я в 2053 году, а в себя пришёл в 1910 году…

Далее он вкратце описал основные вехи давно прожитой жизни, а также обстоятельства своей гибели.

— … термоядерное оружие? — переспросил Ленин.

— Оружие массового поражения, — произнёс Аркадий. — Подобное оружие будет создано — это уже неизбежно, поэтому моя задача состоит в замедлении этого процесса, а также в ускорении разработки нашего оружия. Некоторые детали есть в папке проекта «Стекло».

— И насколько оно сокрушительно? — спросил Владимир Ильич.

Он был поражён услышанным и смотрел на Аркадия с выражением почти детского удивления на лице.

— Танк Т-90М, в котором я находился во время ядерного удара, весил сорок семь тонн, — произнёс Немиров. — Этот танк отшвырнуло на несколько десятков метров, как футбольный мяч, попутно перевернув его несколько раз. Но это была относительно маломощная ядерная ракета — раньше были образцы гораздо мощнее…

— Трудно поверить в подобное, — признался Ленин.

— А я испытал это на себе — мне повредило ударом, скорее всего, об прицел наводчика или казённую часть орудия, что-то жизненно важное, поэтому я с боевым товарищем, старшим лейтенантом Клевцовым, дошёл до реки. Там я закурил впервые за десяток лет, после чего умер. А дальше началось всё это…

— А «Проклятый и забытый»? — спросил Владимир Ильич.

— Персонаж Олега вымышлен, но реальный прототип города — Москва будущего, — ответил Аркадий. — Кое-что пришлось упростить, но обстоятельства быта ровно такие же, какие я видел в своей жизни. Так что, вы читали не фантастическую антиутопию, а дотошное описание реального положения вещей в Российской Федерации образца 2051 года…

— С ума сойти… — прошептал Ленин, который начал осмысливать услышанное.