— Верно полагаете, господин полковник, — подтвердил посыльный из Штатов. — На словах велено передать, что командование рассчитывает, что Мехико будет взят до конца месяца. 28 февраля — это крайний срок.
— Я всё понял, — ответил на это полковник Гурский. — Что ж, будем работать.
Посыльный покинул штабную палатку, а Николай Иванович начал думать.
Панчо Вилья был отравлен весьма экстравагантным способом — он скурил трофейную сигарету, в которую кто-то поместил маленькую капсулу с цианидом. Всё выглядело так, будто федералес специально послали на убой почти десяток солдат в офицерской форме, у которых с собой были блоки с отравленными сигаретами.
Вилья очень много курил, поэтому было статистически вероятно, что он скурит роковую сигарету, как и семнадцать других офицеров повстанческой армии, погибших в тот день.
Выяснилось, что было минимум восемь якобы офицеров, убитых кем-то, чтобы подбросить смертельную отраву повстанцам.
Лидер повстанцев умер 1 февраля, причём ни у кого не возникло сомнений, что это дело рук федералес, поэтому транзит власти произошёл спокойно. Фелипе Анхелес получил звание полковника и был назначен главнокомандующим армией повстанцев.
С этим человеком уже можно работать, он не склонен чинить препятствия военным планам «Царской стражи», поэтому дела почти сразу пошли на лад.
Анхелес легко согласился, что полковник Гурский лучше разбирается в стратегии, поэтому просто передал свои войска в фактическое подчинение «Царской страже».
План Гурского состоял во фланговом обходе Мехико, который в лоб брать просто бесполезно — там сейчас стоят столыпинцы, возглавляемые подполковником Стефановичем Казимиром Альбиновичем.
Со Стефановичем Гурский никогда до этого не встречался, но уже оценил его компетентность — три успешные засады с противотанковыми пушками лишили «Царскую стражу» одиннадцати броневиков М-1. Правда, в ходе этих засад было уничтожено семь французских противотанковых пушек, поэтому нельзя сказать, что засады прошли для солдат подполковника Стефановича без потерь.
Одну пушку захватили в целости и она, в ходе полевого колдовства со сваркой и болтами, была установлена на М-1 с повреждённой башней.
Местность для применения броневиков очень неудачная — холмы, жаркая пустыня с кактусами. Много жалоб на технику, которая не выдерживает подобных условий и часто ломается. То карбюраторы лопаются, то подвеска трескается.
Сейчас ничего такого нет, по причине зимы, но вот летом с этим были серьёзные проблемы…
«Нужно собрать две мобильные ударные группы, чтобы ударить с обоих флангов — Луковский и Баранов должны справиться с задачей», — перешёл полковник Гурский к более конкретному обдумыванию плана. — «Но сразу за ними нужно посылать кавалерию из местных, чтобы не дали противнику устроить контрудар».
Манёвренная война, с которой ЧВК столкнулась лицом к лицу, была для Гурского почти неизведанным полем. Кое-что ему давали в ходе подготовки в Центре, но это было в далёком девятнадцатом году, поэтому сведения «слегка» устарели — теперь ему приходится адаптироваться к резким изменениям самостоятельно и вырабатывать новые тактические решения в ответ на ходы противника.
Базовый приём, разработанный генералом Немировым, то есть, перемещение пехоты на грузовиках, в качестве поддержки бронеавтомобилей, работал безукоризненно, причём противник не придумал ничего, кроме импортных противотанковых пушек и засад на вероятных направлениях ударов.
«Взять Мехико до конца месяца?» — спросил себя Гурский. — «Можно, наверное… В осаду точно возьмём, а дальше пусть мексиканцы сами занимаются городом».
Гробить своих бойцов, которые, может, большей частью и из американцев, но уже свои, на штурмах плотной городской застройки, полковнику очень не хотелось, а вот повстанцев, особенно из кристерос, ему было не так жалко.
Религиозные фанатики, сколотившие себе банды, мало походили на военных, пусть и были вооружены винтовками и пулемётами. Некоторые банды опускаются до грабежа и убийства мирных жителей, а реагировать никак нельзя — это союзники…
«С такими союзниками никакой враг не нужен», — подумал Гурский, разворачивая чистую карту штата Мехико. — «Так, нужно согласовать примерный маршрут ударных отрядов со штабом».
Самым плохим в этой войне полковник считал тот безусловный факт, что взятием столицы это всё не закончится. Федералес, как сообщают агенты среди местных жителей, не считают потерю Мехико концом света. Правительственные войска готовятся оборонять юго-восточную часть страны, где сосредоточены основные запасы нефти.
Тампико, очень богатый нефтеносный регион, они уже потеряли, но там высадилось три батальона КМП США, для «обеспечения безопасности». Представитель дипмиссии США в Мексике прислал человека, который сказал, что Тампико трогать нельзя, ни в коем случае…
«С нефтью лучше не связываться — там и убить могут», — подумал Николай. — «Нет, наше дело маленькое — брать города и убивать вооружённых мужчин, таких же, как мы. Буду продолжать играть цепного пса империалистов, а как действовать дальше — Центр скажет».
Примечания:
1 — Эдвард Лоуренс Доэни (14 сентября 1852 — 9 сентября 1935) и снова наша периодическая рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — если о ком-то и можно сказать «self-made man», то это он. Его отец, Патрик Доэни, бежал из Ирландии во время Великого голода, пробовал себя в китобойном промысле, потом, после женитьбы на Элинор Куигли, работал строителем и садовником. Отец умер через пару месяцев после того, как Эдвард окончил школу, и как-то сразу понятно, что строитель и садовник не оставил после себя состояния, на котором можно дерзко стартануть to the Moon, а потом рассказывать всем, как ты сам себя делал. Правда же, Билл? Так вот, Доэни стартовал с нихрена в кармане, но очень хорошо учился в школе, поэтому сумел устроиться на работу (да, тогда реально было сразу после школы найти себе серьёзную работу в серьёзной конторе) в Геологическую службу США. Всю его биографию раскрывать не буду, но надо понимать, что там произошла эпическая череда случайностей, которые легко могли вообще не происходить и тогда мы бы о Доэни никогда не услышали. Так как стартового капитала у Доэни не было, он нашёл чувака с хоть каким-то стартовым капиталом — Чарльза Кэнфилда, слегка приподнявшегося на недвижимости. Доэни уже имел богатый опыт работы в шахтах и на приисках, поэтому считался крепким спецом, поэтому у него был не просто стартап. И, к слову, когда Кэнфилд и Доэни познакомились, у Кэнфилда дела шли не очень. По итогам спекулятивной лихорадки он почти лишился всего честно нажитого и упал примерно на уровень плавания Доэни, на почве чего они сдружились, а до этого Кэнфилд бы и руки Доэни не подал. Нищета сближает. В общем-то, Кэнфилд дал Доэни 400 долларов, немаленькие деньги, чтобы тот поискал чего-нибудь вокруг Лос-Анджелеса. А ирландец узнал от местных, что рядом есть выходы битума, который можно добывать и перерабатывать в нефть. Сначала он работал киркой, не прямо лично, а с наёмными рабочими, но потом попёрла нефть… В общем, окрылённый успехом, Доэни начал бурить скважину, причём, из-за нищеты, делал это экстравагантно — частью конструкции его буровой установки был эвкалиптовый ствол. На глубине 69 метров скважина начала давать 6,4 кубометра (сорок баррелей) нефти в сутки. И это был определяющий успех. Скважина давала немного, но зато делала это стабильно в течение трёх лет, благодаря чему Доэни и остальные пробурили ещё триста скважин и конкретно Доэни сколотил себе состояние. А дальше уже не особо интересно — Эдвард очень быстро раскармливался с нефти, осваивал мексиканскую нефть, а потом, взбесившись с жиру, вписался в коррупционную сделку с участием госслужбы. Министр внутренних дел США, Альберт Бэкон Фолл, сдал в аренду нефтяным компаниям запасы нефти ВМФ США, сосредоточенные в месторождении «Teapot Dome», без проведения тендера, просто на ровном месте. Там, как бы, запасы ВМФ США и так нельзя было трогать, это ведь месторождение, сохранённое ещё президентом Тафтом на случай, если завтра война, а ВМФ без мазута, но Фолл нарушил закон о месторождениях, который требовал, чтобы провели хотя бы видимость тендера. В общем, когда всё вскрылось, Альберт Фолл уехал по этапу, став первым в истории США членом кабинета министров, севшим на зону. Было доказано, что взятку ему давал в том числе и Доэни, но никто больше не сел — крайнюю жопу уже нашли. Впрочем, то, что Эдвард Доэни дал 100 000 долларов Фоллу сильно испортило его репутацию, ведь всем хорошо известно, что это просто паршивые овцы иногда выбиваются из стада, а так, американские госслужащие не берут взятки ни за какие деньги. Его сын, Эдвард Доэни-младший, в ходе следствия, застрелил адвоката и потом застрелился сам, из-за чего начали ходить слухи, будто они были гомосеками. Вообще, если какой-то мужик стреляет сначала другого мужика, а потом себя, то это реально выглядит, как история двух гомосеков. Но, на самом деле, Доэни-младший сильно боялся, что его сольют и он сядет, а адвокат, видимо, в ходе проработки линии защиты подобрал совсем не те слова. В общем, Эдвард Доэни прожил очень насыщенную жизнь: хорошо учился, чистил зубы два раза в день и вообще рос очень хорошим и умным мальчиком, потом много и тяжело работал, а затем нашёл нефть в Калифорнии. Умер он у себя дома, в возрасте 79 лет. Только вот в США его никогда не будут приводить в качестве образчика self-made man’а, по причине того, что он слишком сильно замарался и своим примером учит детишек плохому. Но на таких ребятах, как Доэни, и держится (последнее время будто из последних сил) миф об Американской мечте.
