– Мы идем на болота, – наконец ведьмочка выдавила из себя.

Марун кивнул, все также не оборачиваясь, и продолжил путь. И Любомира последовала за ним.

Уйти далеко они не успели. Через пару десятков шагов ведьминское чутье подсказало Любомире, что где-то совсем рядом стряслась беда. Она слышала боль и страх. И смерть. Марун снова остановился, втянул ноздрями воздух, принюхиваясь. И озвучил опасения Любомиры:

– Смертью пахнет.

И взял наизготовку свое короткое копьецо.

Теперь он двигался короткими упругими шагами, чуть пригнувшись к земле, и Любомира непроизвольно повторяла его движения. И жалась ближе к спине охотника, справедливо считая, что подле его сильной руки ей будет безопаснее всего.

– Замри, – Марун проговорил это так тихо, что Любомира поняла его лишь каким-то полузвериным чутьем. Мысль, жест, поза – охотник застыл на месте, и ведьмочка застыла рядом с ним, едва успев перенести вес тела на обе ноги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В нос ударил гадкий сладковатый запах недавней смерти. Любомира поморщилась и попыталась выглянуть из-за плеча охотника. На небольшой прогалине неподвижно лежала темная мохнатая туша, источая еще пока терпимый смрад. Трава вокруг была смята, молодые деревца выдраны с корнем. А над телом уже деловито жужжала толпа насекомых, которых не пугала чья-то смерть. Напротив, в ней они искали продолжение своей собственной жизни.

Озираясь, Марун приблизился к туше, осторожно потыкал ее кончиком копьеца.

– Кто это? – Любомира не решилась подойти ближе и только вытягивала шею с любопытством, смешанным со страхом и отвращением.

– Медведь, – Марун проговорил, словно выплюнул это слово. И тут же вправду плюнул на мертвого зверя. – Точнее, медведица. Под ней медвежонок, тоже дохлый.

– Ой, как жалко, – ведьмочка протянула и все-таки приблизилась к поверженной хозяйке леса. – Это кто ж их так?

– Ясное дело, кто, – Марун настороженно озирался, словно ждал из зарослей нападения. – К медведице с медвежонком в лесу никто не осмелится подойти. Кроме…

Любомира похолодела от ощущения опасности и тоже принялась озираться.

– …кроме самого медведя. Видать не уважила она его, вот и подрал ее косолапый ненароком. Идем-ка отсюда подобру-поздорову. Не ровен час, бер еще бродит где-то неподалеку. Не хотелось бы мне с ним повстречаться.

Осторожно обойдя тушу убитой медведицы, Марун направился дальше, не опуская копья. Хотя чем могла помочь такая былинка против хозяина леса? А Любомира все не могла оторвать глаз от убитого зверя. Какой же огромной была медведица! И наверняка очень сильной. Но даже она не устояла против медведя, хоть и защищала самое дорогое, что у нее было – своего детеныша.

При мысли о малыше у Любомиры оборвалось сердце. Как там был ее Василёчек у Бабы Яги на побегушках? Совсем один, такой маленький и глупый еще мальчонка. Она закусила губу и заторопилась следом за Маруном. И потому не заметила, как из зарослей прямо ей под ноги выкатился темный мохнатый комок. Ведьмочка споткнулась, ойкнула от неожиданности, и в ответ раздалось обиженное испуганное ворчание.

***

Марун тут же оказался рядом, занеся для удара короткое копьецо. Едва успела Любомира отвести его руку в сторону:

– Не тронь! Он же махонький совсем!

К ногам Любомиры, словно почуяв в ней доброту, жался бурый медвежонок и испуганно ревел, косясь на охотника янтарным глазом.

– Это медведь, Любомира. С ними шутки не шутят. Отвернись, не гляди, я все сделаю быстро, – Марун был непреклонен и оружия не опускал.

– В своем ли ты уме, Марун Северный Ветер? – ведьмочка встала в позу, уперев руки в бока. – В дитё копьем тычешь? Чем ты лучше того медведя, который мать его убил?

И, не обращая внимания на выставленное острие копья, Любомира наклонилась и подхватила медвежонка на руки. Звереныш оказался тяжелым, держать его было трудно, но он словно понимал, что Любомира осталась его единственной защитницей, и сам пытался цепляться за ее одежку. И ненароком оставляя когтями длинные красные царапины на нежной девичьей коже …

Казалось, Марун растерялся. И от слов Любомиры, и от того, как крепко вцепились друг в дружку ведьмочка и медвежонок. Девушка смотрела с вызовом, звереныш со страхом, и рука охотника дрогнула.

Он опустил копьецо:

– Хорошо, пущай бежит на все четыре стороны.

Любомира с облегчением спустила медвежонка наземь, а охотник тут же ткнул в него указательным пальцем, словно зверь мог понять его слова:

– Только подрастешь, на глаза мне не попадайся. Больше не пожалею.

И медвежонок, казалось, действительно понял его и несмело заковылял прочь. Охотник отвернулся и тоже направился своей дорогой, и только Любомира мешкала:

– А что ежели он того взрослого медведя встретит, который его мать загрыз?

– Его проблемы, – Марун не останавливался, и ведьмочке пришлось последовать за ним, чтобы не потерять проводника среди чащи.

– Но он же маленький совсем.

Марун не ответил.

– Почитай, что мой Василёчек, только мохнатый и о четырех лапах.

Охотник снова промолчал.

– Это же не он загрыз твою Марьяну, Марун! – Любомира понимала, что сделает больно такими словами, но не смогла промолчать.

А охотник смог. И даже головой не повел.

Так они и шли дальше – быстро и молча, пока не начало смеркаться.

– Долго нам еще идти до болот? – Любомира все-таки не выдержала.

– Завтра к полудню будем, – Марун ответил коротко.

– Так далеко, – ведьмочка протянула устало. – Не думала, что наш лес такой большой.

– Ты даже не представляешь себе, насколько он большой. И кто в этом лесу водится, – охотник все-таки покосился на спутницу, недовольно и обиженно. Увидел ее замученное лицо, растрепавшуюся косицу и продолжил уже с сочувствием. – Притомилась?

– Ничего не притомилась, идем дальше, – Любомира пыталась казаться бодрой, но после бессонной ночи и долгой дороги глаза у нее действительно слипались.

– Нет, ночью по лесу не пойдем, – Марун только усмехнулся в бороду и остановился. – Костер надобно разжечь, ночные твари все боятся огня.

– Я соберу хворост? – Любомира ответила с готовностью и сама тут же рассердилась на себя от своей покорности.

– Собери, – мужчина кивнул и улыбнулся шире. – Смотри только снова о приятеля своего не споткнись в сумерках.

Девушка недоуменно пожала плечами на его слова и принялась подбирать сухие ветки. Отойдя от Маруна на несколько десятков шагов, она наклонилась за очередной палкой и увидела, как из кустов за ней следят янтарные глаза-бусины.

– Ты откуда здесь взялся? – от удивления Любомира даже выпустила из рук собранный хворост.

Медвежонок, верно сочтя это за приветствие, выбрался из зарослей и принялся ластиться к девушке, вылизывая ее руки, словно собака.

– Ты, верно, голодный? – ведьмочка погладила звереныша по жесткой темной шерстке. Вздохнула, – Ладно, идем. Попробую уговорить Маруна дать тебе еды.

И, подобрав хворост, девушка вернулась к охотнику.

– Послушай, Марун…

Договорить он ей не дал:

– Нашла? – он спросил и недовольно фыркнул, показательно отвернувшись.

– Хворост? Да, вот, – девушка свалила топливо в кучку.

– Я не про хворост. Медведя своего, говорю, отыскала?

– Откуда ты… – Любомира опешила.

– Он так и шел за нами все это время. Сообразительный, видать. Ни разу на глаза в открытую не попался. Токмо я дикого зверя все одно чую. Тем более, медведя.

– А чем это медведи такие особенные? – к Любомире разом вернулись все ее подозрения, и она посмотрела на охотника, недоверчиво сузив глаза.

– Воняет от их шкуры, вот чем, – Марун недобро глянул на медвежонка, мнущегося у ног ведьмочки, но оружия больше не трогал.

– Он есть хочет. Я покормлю? – Любомира спросила и тут же снова разозлилась на себя. И чего это она вдруг такая покладистая с этим охотником стала? Слушается его во всем, разрешения спрашивает. Он ей не отец и не брат. И даже суженым так и не стал. Пока что…