Крупные капли дождя падали на лицо юной ведьмочки. Высоко над кронами полыхнула молния, и Любомира вздрогнула от яркой вспышки. По всему небу, от края до края прокатился раскат грома, слово грозный древний бог ломал небесную твердь, чтобы дотянуться до провинившейся ведьмы и покарать ее.

И Любомира испугалась. Втянув голову в плечи, она побежала, куда глаза глядят, прямо в темную чащу. На болото.

Медвежонок с ревом помчался за ней. Под ногами все больше хлюпало, каждый шаг увязал в жидкой грязи, и Любомира быстро устала. Напуганная и запыхавшаяся, спотыкаясь через шаг о поваленные трухлявые стволы и переплетение густых болотных трав, ведьмочка упрямо шла все дальше.

Дождь уже не просто моросил, он падал на землю крупными тяжелыми каплями, мгновенно промочив густой лесной полог. И теперь едва коснувшись любого куста или ветки, Любомира получала ушат дождевой воды с листьев. Она очень быстро промокла до нитки, а ведь гроза только-только начинала расходиться. Вода потоками лилась по лицу ведьмочки, она едва успевала вытираться и отплевываться. Очередной ее шаг пришелся в глубокую лужу, и Любомира утопла в ней почти по колено. С испугом отпрянула прочь, едва не оставив там свой сапожок. И только тут остановилась и огляделась.

Лес вокруг стал другим. Древесных стволов было мало, в основном одиноко торчащие кипы кустарника да вывороченные пни. Зато трава стала выше и даже как будто зеленее. Широкие плотные листовины резали не хуже ножа, и Любомира только сейчас заметила, что руки и коленки ее были все в порезах и кровоточили. Дождь потоками смывал кровь, но она сочилась снова и снова. Девушка в очередной раз вытерла лицо от воды, повертела головой: за плотной пеленой дождя и тяжелых густых испарений ничего не было видно.

Понятно было лишь одно, Любомира заблудилась.

– Беруня, – она позвала тихонько, и в тот же миг, словно отвечая ей, грянул гром. Да, так оглушительно, что ведьмочка от испуга втянула голову в плечи. Опустилась на корточки, обхватив коленки руками и спрятав в них лицо.

Медвежонка рядом не было, в горячке бега Любомира даже не заметила, как потеряла его. Она тихонько завыла – от страха и обиды – на саму себя. Глупая девчонка! Как же ей теперь братца вызволить из лап старухи-Яги? Как самой не сгинуть в этом проклятом болоте?!!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И наверно, она задала эти вопросы вслух, потому что на них неожиданно пришел ответ.

***

– Любомира, девочка моя… – голос, прозвучавший совсем рядом, показался знакомым, и ведьмочка в испуге вскинула голову.

– Василина? – недоверчиво прищурилась, пытаясь разглядеть наставницу.

За потоками дождя образ старой травницы расплывался, словно отражение на водной глади, в которую камнем бросили.

– Василина, порченый твой клубочек! Обманула ты меня! – ведьмочка подскочила, бросилась к наставнице, но неожиданно запнулась за травянистую кочку и карасиком нырнула вперед. Протянула руки к Василине, думая, что та подхватит ученицу, но обняла лишь туман и со всего маху шлепнулась лицом в лужу.

Отфыркиваясь, поднялась на руках, огляделась. Василина стояла чуть в стороне. Или то была не Василина? Лица было не разглядеть, да и голос был не совсем ее:

– Ну, что ж ты под ноги не смотришь, дочка? – глубокий, грудной, чуть насмешливый он был одновременно похож и не похож на голос травницы.

– Баба, я заблудилась, – Любомира решила не тянуть кота за хвост и сходу попросить совета. – Что делать? Помоги мне.

– А зачем провожатого прогнала от себя? – голос стал строже.

– Да, я же… – девушка опустила голову, не зная, что сказать в свое оправдание. – Да, он же знаешь кто? – вскинулась, но Василины перед ней уже не было. Ведунья оказалась за спиной Любомиры, хоть вот только что стояла рядом.

– Знаю-знаю, – прозвучало с насмешкой. – Что, такой страшный?

Любомира чувствовала себя очень странно. Она никак не могла разглядеть наставницу, словно у нее голова кружилась после хоровода.

– Да, не… особо. Он… добрый… и красивый, – добавила, смущаясь донельзя.

Смутилась еще сильнее, когда в ответ услышала смех – заливистый, совсем не старческий. Не Василинин.

– То-то и оно – красивый. Дуреха ты еще молодая! – снова образ Василины растворился в потоках дождя, и голос прозвучал откуда-то сверху, словно это сам дождь разговаривал с Любомирой.

– Так некому меня уму-разуму учить! Сирота я! – ведьмочка прокричала с вызовом, запрокинув голову.

– Приходи – научу. Заждалась уже… – голос звучал все тише, заглушаемый растущим шумом летнего ливня.

Снова прогремел гром, долгий, раскатистый во все небо.

– Василина? – Любомира попыталась перекричать шум дождя. – Василина, вернись! Скажи мне еще! Что мне делать? – она кинулась было следом за травницей, да куда только бежать? Кругом болотина и льет, как из ведра.

Ведьма топталась на одном месте, вертелась по сторонам, силясь разглядеть образ Василины. И вот, среди пелены дождя ей почудился другой силуэт – грузный, четверолапый.

– Беруня! – она закричала радостно. – Ты меня нашел, миленький.

Но силуэт был намного крупнее Беруни. Это был не медвежонок, это был взрослый медведь. Любомиру пробрал озноб, она попятилась, снова запуталась ногами в переплетении болотных трав и плюхнулась на попу, прямо в лужу.

Страшный зверь приближался, раздвигая могучими боками струи дождя. Он был огромен, Марун показался бы медвежонком рядом с этим великаном. Лохматая шуба его сияла, точно объятая пламенем, и даже летняя гроза не могла затушить этого огня. Древний дух, хозяин леса, он навис над дрожащей Любомирой, склонился к ней… И глаза у него были совсем человеческие, ясные, голубые…

– Почему не слушаешь своего сердца, Любомира-травница? – великан пророкотал человеческим голосом, и Любомира так испугалась, что даже не удивилась этому.

Она только помотала головой, силясь оправдаться, но язык точно онемел. Дух леса наклонился еще ближе, девушку обдало горячим дыханием. С пылающей шкуры сыпались искры, валил густой пар. Любомира зажмурилась от страха, и снова раздался громовой раскат. Батюшко мчался на своей упряжке, колдовские кони били копытами о небесную твердь, выбивая искры молний, грохоча тяжелыми подковами…

Любомира всхлипнула, открыла глаза, готовая принять наказание, но медведя-великана перед ней больше не было. В сомнении она протерла лицо от воды, оскальзываясь, поднялась на ноги. Впереди сквозь пелену дождя светилось что-то, словно бы костер горел. Мимоходом ведьмочка удивилась: как так, гроза бушует, а костер не тухнет. Ноги сами понесли ее на огонек…

Прямо у трухлявого выворотня [***], прикрытый высокими перистыми листьями папоротника, рос цветок, высокий и крупный. А лепестки у него сияли, словно язычки пламени… Как завороженная, Любомира смотрела на пляску колдовского огня:

– Папоротник… зацвел… – проговорила удивленно. Протянула руку, чтобы коснуться редкого чуда, и в этот момент полыхнула молния.

Ведьмочка сморгнула, а когда открыла глаза, чудо-цветка как не бывало, только мокрые перистые листья папоротника шуршали на ветру. Порыв ветра швырнул в лицо Любомиры пригоршню дождевой воды. Девушка принялась отфыркиваться, пытаясь протереть глаза, и вдруг разом почувствовала, как она промокла и продрогла. На ней нитки сухой не осталось, а гроза и не думала униматься. Деревья стонали под натиском ветра и испуганно шуршали листвой, которая обильно ссыпалась с их крон. То и дело сверкали молнии – почти без остановки, гром гремел, сотрясая нутро. Любомира потерянно огляделась в поисках хоть какого-то укрытия. Рванулась было, к ближайшему сухому дереву, но в этот момент молния с громким хлопком ударила в его макушку. Сверху на голову ведьмочки посыпались искры, но поток воды с неба был настолько силен, что тут же загасил не успевший вспыхнуть лесной пожар.

Девушка испуганно захныкала, обняла себя за плечи и шагнула внутрь зарослей кустарника, наивно думая, что их тощие мокрые кроны хоть немного защитят ее от дождя. Опустила голову, чувствуя, как течет по ее телу дождевая вода, и тихонько заплакала.