— Александр Петрович, вы уже здесь? — Спросил зачем-то Демьянов и посмотрел на часы. — Не ожидал вас так рано. Ну заходите, чаю налью, горячий ещё.

Во время незапланированного обеими сторонами чаепития я старался говорить с ним максимально спокойно, часто улыбался, рассказывал ему, какие улучшения в лечебной работе и в судьбе лечебнице ожидают его после моего вмешательства. То ли до него это раньше не доходило, но сейчас он прямо расцвёл и смотрел на меня почти так же, как та странная пациентка с онкологией. Ну вот, мирная беседа, улыбка и непринуждённое донесение непосредственно в мозг важной и нужной информации, похоже ликвидировали натянутость в его отношении ко мне. Насчёт моего отношения будем смотреть. Если всё пройдёт без войн и конфликтов, то я тоже начну считать его душкой и хорошим человеком. Сегодня мне показалось, что он созревает заплатить мне за обучение персонала названную Обуховым сумму. Батина взятка вернётся обратно втройне. Ну, в принципе, ничего так вложение, можно повторить.

Секретарь провёл меня к кабинету целителя с которым я сегодня должен присутствовать на приёме, чтобы погрузиться в мир примитивной медицины и понять её основные дефекты и недочёты. Это был тот самый кабинет, который Николай Шапошников первым отремонтировал для меня, а я в нём в итоге ни дня не проработал. И целитель там был тот самый, которого я застал в кабинете, надеясь, что работать в этот день там буду я, а не кто-то другой.

— Добрый день! — приветствовал я пожилого мужчину в белом халате. — Склифосовский Александр Петрович. Сегодня я с вами и очень надеюсь, что не зря. Хочу понять принципы вашей работы, чтобы понять, как их можно изменить в лучшую сторону.

— А чего их там менять, — проворчал старик, вглядываясь в моё лицо. Потом словно очнулся, подошёл ко мне и пожал протянутую руку. — Рябошапкин Иван Терентьевич.

— Очень приятно, — сказал я и выдал самую дружелюбную и располагающую улыбку. Это отличный инструмент для налаживания отношений, даже если они сначала по какой-то причине не заладились. — Начнём?

— Как пожелаете, — ответил Иван Терентьевич, всё ещё хмурясь по причине того, что ему навязали ненужный балласт, но мне кажется уже не было открытой враждебности в голосе.

Процесс расположения оппонента активирован. В кабинет вошёл первый пациент. Я молча стоял рядом и полностью превратился в зрение и слух. Рот на замок и руки за спину — основной принцип невмешательства на данном этапе, никаких умных советов и предположений, только когда пациент выйдет за дверь, можно будет обсудить сомнительные и интересующие моменты, задать вопросы и дать советы и ни секундой раньше.

Наблюдая за работой Ивана Терентьевича, я всё время задавался вопросом — а это точно один из лучших целителей в этой лечебнице? Хотя, чего я ожидал, у них же нет дара. Только направленная по линии жизни бытовая магия в соло режиме, без примесей других стихий, только это и способствовало их поступлению на учёбу по целительскому мастерству. Пределом мечтаний было обезболивание с помощью магии какой-то конкретной точки, уменьшение отёка, заживление совсем мелких поверхностных ран ему уже давалось с трудом. На более серьёзные раны он накладывал швы, на переломы — классический гипс. Основные же методы лечения других болезней — мази, кремы, микстуры, настои и так далее.

А чего я собственно ждал? При отсутствии дара и эволюции медицины, которая застыла на позапрошлом веке из-за того, что высшим сословиям это просто на хрен стало не нужно с появлением сильных лекарей, которые любую хворь исцеляли лёгким движеием руки. Медицинская же помощь простому люду была довольно бесхитростной. Но, на мой взгляд довольно эффективной, гораздо лучше, чем лопух приложить или капустный лист. Эту хрень даже в моём мире избранные продолжают творить. Снова вспомнил про настой клевера на кефире. Этот рецепт мне рассказала пациентка незадолго до моего попадания в другой мир.

Для анализа работы Ивана Терентьевича мне двух часов оказалось достаточно. На этом я решил с ним на сегодня закругляться, мне ещё за медальоном катить на другой конец города. На всякий случай я попросил Рябошапкина написать мне рецепты всех используемых в работе препаратов. Потом наберу в библиоеке литературы и, может быть, смогу внести во всё это полезные и эффективные изменения. По ходу фармация мне ждёт, изучение лекарств этого мира — неизбежный процесс, невозможно усовершенствовать то, чего просто не знаешь.

Жаль, что нельзя хоть на часок вернуться в свой мир и набрать необходимой литературы там. Нет, не набрал бы. Если бы у меня был этот час, я хотел бы посмотреть, как там живёт моя семья. Надо ли? Только душу травить. А если им ещё и показаться на глаза, а потом снова исчезнуть навсегда, только ещё хуже будет и им, и мне.

К кованым воротам усадьбы Поджарского я приехал на такси, когда уже начало темнеть. Молоточком на этот раз постучал сразу достаточно громко, но не долго и набрался терпения, ожидая, когда мне откроют. Прошло минуты три, когда сварливый раздражённый голос спросил: «кто там?». В этот раз я уже понял, что звук идёт именно из тех крошечных дырочек. Значит я правильно разглядел.

— Альберт Венедиктович, это Склифосовский, открывайте, — сказал я спокойным голосом направленно в сторону дырочек. Микрофон стоит скорее всего там же.

— Чего так поздно то пришёл, я же тебе утром звонил! — начал возмущаться старик, дверь он открывать не торопился. Хочешь так сначала поговорить? Ну хорошо.

— Альберт Венедиктович, я же вам говорил, что я на работе, — стараясь не раздражаться в ответ, сказал я. — Раньше никак не мог прийти. И каждый будний день я работаю с утра. Давайте сегодня вопрос решим, мне документы надо в архив возвращать, уже ногами стучат.

Можно немного и приврать, тот случай, когда совесть мучить не будет. Наконец раздались звуки проворачиваемых замков и дверь начала открываться. Старик так и стоял внутри за порогом, когда дверь продолжала распахиваться, значит она приводится в движение скрытыми механизмами, в прошлый раз я на это не обратил внимания. Я не стал ждать, пока он позовёт меня войти гневным окриком и сразу перешагнул через порог.

— Туфли об коврик вытри как следует! — чуть ли не взвизгнув, как поросёнок, возмутился он. — Понатопчешь мне тут! Только уборку сделали! Звонил ведь утром чтоб приходил!

Я молча вздохнул и медленно выдохнул. Спокойствие. Дед опять включил злобного тролля, ничего, переживём. Главное — результат. Хозяин засеменил в уже известном мне направлении, я спокойно шёл следом. Вниз поехали на лифте, ничего нового. Новое меня ждало немного позже.

В мастерской всё такой же беспорядок, но некоторые коробки сдвинуты, освобождая проход к печи с горном. Только сейчас понял, что здесь жарища и я заливаюсь потом. Печь давно не горела, значит до этого выработала столько тепла, что вся мастерская никак не остынет.

— Серебряный слиток принёс? — спросил старик, резко обернувшись. Я чуть в него не врезался. И тут меня осенило фразой «твою мать! Серебро!» — Вижу, что нет. Забыл небось. Из чего же я тебе должен комплект медальонов делать? Из меди или латуни подойдут? У меня есть ещё запас.

— А серебра запас есть? — спросил я. Вот не поверю, что для него это насущная проблема. — Вы смотрю сегодня утром с металлом работали? Горнило ещё не остыло.

— Наблюдательный нашёлся, — буркнул старик. — Не твоё дело! Что делал, то и делал.

— Ну тогда давайте копии технической документации на медальон, если у вас получилось их сделать. Иначе мне придётся забрать оригинал, не обессудьте, его надо вернуть не позднее, чем завтра утром, — решил я немного сгустить краски.

— Вот утром за ними и придёшь, — буркнул Альберт Венедиктович.

— Так не пойдёт, — покачал я головой и продолжил с напором. — Документы мне нужны сегодня, точнее сейчас. Так что будьте добры их мне предоставить.

— Уж и пошутить нельзя, — недовольно буркнул старик. — вот она, твоя папка. Смотри, проверяй.