Противник недоуменно пялился, потом взмахом руки остановил воронку. Вода успокоилась, и он понял, что меня внутри нет.

Жумабай в поисках меня начал поворачиваться влево, в то время как я выскочил справа, вздымая его на стеклянное копье. Доспех спас парня, он попросту подлетел и рухнул на землю.

Я бросил комбинацию когтями по стихийному щиту, но вода тут же обернулась льдом, оставшись кандалами на предплечьях.

Твою мать! Да как? Молниеносная смена структуры стихии.

Главе рода моё почтение, все же насколько по-разному он обучил сыновей.

Я отскочил назад, расплавляя кандалы в полете. Из воды соткался огромный спрут, что попытался меня сцапать. Ох как не хватает сабли, сейчас бы поотсекал щупальца.

Я вертелся, стрелял лучами и звездами. И даже подбросил в небо ослепляющую технику. Жумабай зажмурился, и осьминог без контроля просто бестолково махал отростками.

Я успел уплотнить табур, когда водяная тварь разлетелась веером ледяных осколков. Да это же просто невозможно!

Со всех сторон от меня вспухли вспененные вихри. Было секунды две, чтобы проскочить между ними. Я сделал первый шаг, второй, а на третьем уже впечатался плечом в ставший ледяным столб.

Я упал. А он тут же растекся. Волна подхватила меня, швырнула в центр. Вода снова отступила, взметнулась вверх, к непонятно когда возникшей ледяной ограде, а потом ринулась обратно с двойной силой.

Я понял, что мне не уйти. Вся надежда сейчас будет только на гойле.

Вот дерьмо!

Я проиграл младшему, более слабому брату, будучи сильнее, чем в прошлый раз. Всё же вклад Джи-А в той битве был решающим.

Вода с шумом ударила со всех сторон одновременно, я сделал глубокий вдох и приготовился, что меня сейчас будет крутить, но заметил льдинки по краю «бассейна».

Да он меня заморозить решил!

Я снова активировал невидимость. И лед сомкнулся вокруг доспеха. Я смотрел, как младший Нуртынбеков недоуменно глядит. Лицевые мышцы ходуном ходили от гнева.

Он развернулся и дико завопил. Ледяной куб разлетелся сотней сотен маленьких пуль, что градом прошлись по всей территории вокруг в радиусе пятидесяти метров.

— Где ты, тва-а-а-арь! — срывая горло вопил слетающий с катушек противник.

Эти техники очень затратные. Но он об экономии сил не думает. Меня это радует. Ведь я пока даже ни одного удара по его защите не нанёс. Оппонент определенно ведет по очкам.

Жумабай принялся серпами выкашивать траву вдоль дороги и срубать деревца, надеясь меня зацепить.

Я бросил ослепляющую технику и вышел из невидимости. Рывок и сразу впечатываю стеклянное острие в защиту. Уклон от ледяного клинка и щип под подбородок. Пронырнуть под волной пара в лицо и когти в почки. Сместиться и окутанный табуром кулак по печени.

Разрыв дистанции. Бросить звезду. Пустить луч. Вспышка! И снова невидимость.

На ходу бросил стеклянный дротик. Пригнулся. Когтями по спине. Флешка. Выйти из невидимости.

Выпад. Уклон. Атака. Раз-два-три!

Я как-то ненормально ускорялся, именно в ударах и рывках. Сияющие кулаки мелькали по разным траекториям так, что сам едва видел, стихийные щиты просто не успевали сформироваться. Я разрушал технику до того, как вспыхнет её контур.

Со стороны, должно быть, это шоу смотрелось фантастически.

Последние четыре боковых уже прошлись по лицу Жумабая, кровь хлестнула во все стороны. Я оттянулся для смачного финального удара, но кулак с хрустом сломал ледяную копию. Сквозь нее пролетело ледяное копье, откидывая меня.

А затем меня утянуло в водоворот, как аквапарк с аэротрубой. Не понял, сколько времени прошло, но, когда выбросило из техники и прокатило по асфальту, дошло, что покрытие содрало кожу с рук.

А, значит, доспеха нет!

Это же сколько меня мотыляло?

Я попытался включить щит. Но резервуар табура был пуст. Я потянулся к гойле, но в этот момент мне влепили ногой по лицу.

В ушах зазвенело. В глазах заискрилось. Картинка шла ходуном.

Я всем сердцем тянулся к гойле. Но выходило, будто пытаешься завести авто без топлива.

Ну же сила предков. Давай! Откликайся!

Ледяной клинок заискрил в закатных лучах. Вдали раздался вой резины по асфальту и рык двигателя. Не успел ты Алан Филиппович. Совсем чуть-чуть не успел.

— Жизнь за жизнь! — улыбаясь проговорил Жумабай и опустил меч.

И тут обзор закрыла спина Безымяныша. Прозрачное лезвие техники окрасилось в красный, выглянув чуть выше поясницы ученика.

Густые капли падали с клинка. В голове зашумело. Не может быть! Это всё какой-то сраный бред.

— Жизнь за жизнь, — проговорил Безымяныш и рухнул рядом со мной.

Я смотрел на его немигающие глаза. После секунды ступора подскочил и зажал руками рану. Горячая кровь струилась сквозь пальцы.

В голове крутились только маты.

— Я отдал долг, господин, — проговорил воспитанник.

— Отдал, — сказал я, проглатывая горький ком, застрявший в горле, и чувствуя, как внутри что-то обрывается.

Что-то говорил Жумабай. Кричала Джи-А. Я увидел отсвет оранжево-красной вспышки, и горящее авто рухнуло на обочину. Следом пролетел человек в костюме. И еще один.

Я потянулся к гойле, чтобы расщепить Жумабая. Стереть его в пыль. Но внутри откликнулось что-то совсем иное.

То, что я видел недавно в глубокой медитации, но не смог различить. Тот самый слон.

Из ладоней вырвался свет. Нет, не моя стихия. Этот был совсем иной. Белый, как ангельские крылья и теплый как мамины ладошки. Он впитывался в Безымяныша.

Свет вышел из меня весь без остатка, и я обессиленно рухнул на колени. Рана в центре живота подопечного попросту исчезла. Я растерянно смотрел на ученика. И тут его веки дрогнули.

А следом разлепились клееные багровой коркой губы.

— Мандарины целые? — еле слышно протянул он.

О причинах произошедшего исцеления Безымяныша сейчас никак не подумать.

Я пленил Жумабая. Связал ему руки его же галстуком. Положил мордой в асфальт и поставил ногу на спину.

— Дернешься — отца расстроишь! — предупредил я, намекая на вред здоровью близкий к смертельному.

Нет. Я уже не был на него зол. Безымяныш выжил, и я испытал к младшему Нуртынбекову лишь немного жалости. Мотивы его действий кристально прозрачны. Многие бы поступили точно так же. Не за что мне зацепиться здесь, чтобы он оставил след в моём сердце.

Так что жест был театральный, воспитательного характера.

Уже стемнело. Я стоял в свете фар, двух уцелевших машин. Ощущения были дерьмовые. Мне бы только один разговор провести, а потом, скорее всего, отрублюсь. Лишь бы не раньше.

— И снова здравствуй, — хмуро проговорил Алан Филиппович. На сына даже взглянул, словно его здесь и нет.

— А вы не торопились, –заметил я.

— Скажем так. Я знал, что всё в порядке.

Похоже, кто-то из охранников вел ему голосовую трансляцию происходящего. А я еще удивился, почему никто не проехал по дороге. Желающих завернули с обоих сторон.

— Я думаю, об этом маленьком инциденте всем лучше забыть, — бросил глава рода пробный шар.

Я кивнул. Никому не нужно знать, о том, что здесь случилось.

— Обет молчания, — предложил я, чем немного удивил Нуртынбекова. Он всю душу из охраны и сына вытрясет, выясняя всё в мельчайших деталях. Но бойцы ничего толком и не видели из-за моих вспышек. Невидимость точно в секрете осталась, я же не зря её флешками маскировал. А вот с тем, что произошло в конце, ещё самому разбираться предстоит.

Мы принесли клятву о неразглашении. Наших ментальных сил хватило, чтобы обойтись даже без крови. Осталась еще два щепетильных вопроса.

— Дал слово, — сказал Алан Филипович, заложив руки за спину. — И его нарушил, — тут он впервые покосился на сына, которого до этого демонстративно не замечал.

— Не то, чтобы прям прилагали к этому усилия, — сделал я намёк, что не все так страшно, и ситуацию можно замять.

— Я виноват, — упрямо качнул головой Нуртынбеков. — Можете просить любую компенсацию.