— Мне пока ничего от вас не надо, — покачал я головой.

Собеседник кивнул. Долг останется.

— Могу я забрать сына? — спросил он. Жумабай официально мой пленник. И просто так его забирать даже неприлично.

Уставшие мозги со скрипом работали, перебирали варианты, но я ничего не мог придумать. Какую цену назначить?

Чтобы пауза не затягивалась, я кивнул.

Подошли двое охранников, подняли Жумабая и потащили под руки. Он лишь понуро опустил голову.

Ну точно! Просто поспрашиваю его. Информация — самое ценное, что удастся получить. Мы остались вдвоём, и самое время нормально поговорить.

— Вы отлично их обучили, — сказал я. — И настолько по-разному.

— Но недостаточно хорошо воспитал, — угрюмо сказал Алан Филиппович.

— Он почти меня достал, — кивнул я на понуро волочащего ноги наследника.

— Но он проиграл. Можно сказать, умер.

— Можно, — покивал я. — Время еще есть. Пробелы заполнятся. Потенциал пугающий. Разрешите вопрос?

— Да.

— Перетекания одной техники в другую, как это выглядит в структуре плетения?

Какое-то время мужчина молчал.

— Есть разные способы. Жумабай создает сразу несколько контуров одновременно.

— Как художник, который одновременно рисует двумя руками, — поразился я. — Редкий талант.

— Сын с детства его тренирует, и только недавно начало получаться, — сказал он и затих.

Понятно почему. После какой трагедии.

— Как Имамбай вообще связался с Романовым? За что он выплачивал долг?

— Всему виной любовь, — поджал губы Нуртынбеков. — Вы молоды. Должны понять. Он хотел знать, сможет ли он завоевать сердце одной юной особы.

— И как? Завоевал?

Собеседник кивнул.

— Я не одобрял. И со стороны девушки вся родня тоже была против. Но… влюбленные продавили. У меня недавно родился внук.

— Оу! Поздравляю! — совершенно искренне сказал я.

Значит, Имамбай все-таки продолжит жить в своем ребенке.

— Что ж, мне пора, — изрёк я. Услышал всё, что хотел.

— Ещё раз прошу меня простить. Я его накажу. Если что-нибудь будет нужно…

— Да бросьте. Хотя… — я замер, осененный мыслью. — А что если, он мне будет должен услугу. Ничего смертельного, но трудную и не без риска.

— Хм. Звучит очень воспитывающе, — еле заметно дёрнул уголком губы Алан Филиппович. — Отныне мой сын должен вам услугу. Но не смертельную. Слово! — и так он припечатал последнее, словно в каждый звук табур влил. С силой сказано.

Я пожал большую грубую ладонь, всем естеством ощущая разлитое в воздухе обещание. Уже развернувшись, застыл.

— Так вот что это было! — воскликнул я, крутнувшись на одной ноге.

Алан Филиппович еле заметно приподнял брови.

— Древняя кровь? — одними губами спросил я.

Глава рода лишь ухмыльнулся и кивнул. А я чуть виновато поджал губы. Мы одновременно вспомнили Имамбая.

Старая кровь — она ощущается. Официально роду чуть за восемь сотен лет. По факту, выходит, что больше пяти тысяч. Вот и думай теперь.

Я пошел к нашей машине и уже на подходе, меня начало накрывать. Джи-А заметила это и сдала назад, сокращая путь, который требовалось пройти.

Я сел на заднее сиденье. Безымяныш спал, обняв рюкзак с мандаринами. Я пощупал пульс. Жив!

— Куда едем? — спросила помощница.

— Домой, Чаги. Там в лесу возле поместья… — я почувствовал, как язык заплетается, и потерял сознание.

— Как пожелает госпожа, — проговорил голос неизвестного, а затем хлопнула дверь.

Я открыл глаза.

— Кто это был?

— Лекарь, — пояснила Джи-А.

Ученик всё еще спал. Я пригляделся. Дышит.

— Вы оба здоровы. Но тебе требуется сон. Что-то с энергиями, каналами и всем прочим.

— Нужна карта, — сказал я. А потом объяснил Джи-А, куда ехать.

Я еще подремал. Потом машину мы оставили на парковке, растолкали Безымяныша и пошли через лес.

Была уже глубокая ночь, когда мы приблизились к тайному ходу в поместье Сказовых.

Я отодвинул огромный булыжник, выступающий крышкой лаза, дождался, когда спутники спустятся, и полез последним, чтобы прикрыть за собой ход. Там с этим камнем особая система.

Мы замерли перед бункерной дверью. Надеюсь, догадались оставить мне один из кодов. Если нет, в лучшем случае из стен сонный газ пойдет.

Я ввел цифры на панели, и первая лампочка с красной сменила цвет на зеленый. Это еще не показатель, может быть и обманкой. Я приложил ладонь к сканеру. Затем сетчатку глаза. После нажал кнопку и проговорил кодовую фразу. Вылез небольшой щуп, и я проколол палец.

Загорелась последняя лампочка.

Разумеется, нас уже давно срисовала охрана. Но без всех процедур с той стороны не смогут открыть дверь. Точнее, по протоколу просто не станут этого делать. Если бы за панелью управления сидел отец, он бы смог такое провернуть.

Но пока ему сообщат, если он вообще дома, пока дойдет, разберется. Нахмурится при виде спутников. Посовещается с дядей Пашей. Соберет тревожную группу. Даст первую степень готовности всем силам.

В общем, поэтому дверь до сих пор не открылась.

— Сын! — раздался в динамике взволнованный голос отца.

— Открывай уже, пап, — с прорывающейся в интонациях смешинкой сказал я. Щеки сводило, хотелось улыбаться, а я еще даже не увидел родных.

Раздались щелчки затворного механизма, и тяжелая гермодверь распахнулась.

— За мной след в след, — предупредил я. — На полу полно ловушек.

Конечно, их все уже отключили. Но я безумно хотел спать, значит, надо взбодриться.

— Безымяныш, береги посылку. Последний этап остался. Если ты здесь их раздавишь, я тебя в слуги Обата передам.

— Как можно, господин! — обиженно выдал он, покрепче затягивая лямки рюкзака.

Я шел по металлическим квадратам пола, иногда прыгая с одного на другой в произвольном порядке. Потом сделал перекат. Прошелся на цыпочках, а затем и вовсе упал на пол.

— Невидимые лазеры, — прошептал я с серьезным лицом и пополз. — Задницу сильно не задирайте. Отрежет.

Безымяныш пыхтел и толкал перед собой рюкзак.

Джи-А прижалась к полу, словно её присосало.

— Правильно, правильно, — приговаривал я. — Кому нужна помощница без задницы. Девичий кулачок больно ударил меня по икре.

Я встал у второй двери и отряхнулся. Помог подняться остальным, и вторая дверь распахнулась.

— Сын! — осторожно проговорил отец.

Я почувствовал, что в комнате собралось семь одаренных.

— Пап я захожу, — смеясь проговорил я. — Тапками не кидайтесь. А то ненароком мандарины помнете, я вас потом спасать не буду.

— Сын, — заулыбался отец и раскинул руки. Остальные бойцы стояли готовые к бою.

Я обнял батяню и приподнял, сжимая до хруста костей. От него пахло его любимым одеколоном, который уже лет десять не производят.

— Папаня! — радостно протянул я. — Всё, отбой, бойцы! — зыркнул я на охрану.

Дядь Паша кивнул, и все расслабились. Я подошел и пожал ему лапищу, а затем и каждому бойцу.

— Представлять отдельно не буду, — пояснил я. — Пошлите наверх, чтобы не повторяться.

— Спят уже все, — сказал отец. — Разве, что мама, может, зачиталась.

— Это хорошо, — потер я руки. — Будет утром сюрприз! — предвкушающе проговорил я.

— Как я по этому скучал, — потрепал меня по волосам отец.

— Скажи слугам, пусть гостевое крыло подготовят. И парней отпустите.

Глава СБ кивнул, бойцы поднялись, а сам он остался. Теперь можно и познакомить.

— Это моя правая рука — Джи-А. Урожденная Чон.

— Кто? Чон? — переспросил отец. — Чон. Чон. Чон, — проговорил он вспоминая.

— Южней бери, — уже вспомнил дядя Паша.

— Та самая Чон, — перевел взгляд с нее на меня, наконец, нашедший нужный файл в памяти отец.

— Та самая, — кивнул я.

— А официально она… — дал он мне шанс закончить фразу.

— Его слуга! — проговорила Джи-А. Воспитал троллей, блин.

Отец с дядькой переглянулись.

— А это… — едва сдерживая ликование, продолжил я представление. — Безымяныш.