— Нормально. Только не помню ни хера.

Костян осмотрелся и поднялся:

— Можно?

— Что чувствуешь? Что помнишь?

— Заснул, кажется. Пить хочется, в горле пересохло. Воды дай, не смотри на меня так.

Он долго с чавканием тянул воду из чайника и, наконец, вытер бороду, по которой стекали ручьи.

— Я пойду? Помыться нужно. Некомфортно себя чувствую, запустил.

— О, — только и произнес я и добавил: — О.

— Можно?

— Да вали уже.

Он только собирался уходить и даже шаг к двери сделал, как замер и повернулся ко мне. Погрозил мне пальцем и головой покачал:

— Нехорошо так со старшими разговаривать, некрасиво. На тебя не похоже, Михаил.

И ушел.

Я спрятался за занавеской и наблюдал в окно, как он вышел из подъезда, как подскочил и снова сел Андрей, как медленно приближался к нему Костян — он брел как призрак, еле ступая по земле. Как, наконец-то, вскочил сосед и руками крутил круги, перепутав себя с мельницей, а потом вдруг бросился на друга. Я уж было думал на помощь выбегать, когда понял, что это крепкие мужские объятия (настоящие, а не такие, что сейчас любят показывать по ящику). Сосед кричал, хлопал другу по плечу и тряс его, как бутылку с последней каплей. Милая сцена продолжалась недолго, Костян с трудом отцепился от друга и побрел домой, а сосед уставился на мои окна — я смылся, принимать благодарности еще рано.

Заснуть удалось не сразу. Долго ворочался в постели, не мог успокоиться — ощущения навалились и не давали расслабиться. Нужно это перетерпеть, да еще и жара такая, что прилипаешь к простыне. Не выдержал и пошлепал на кухню, напился воды из фильтра и отнес мисочку своей гусенице. Зря я ее под кроватью оставил, там же духота, плюс я сверху лежу. Как бы Требухашка не полез назад в скорлупу, не дойдя до стадии бабочки.

На улице никого не было — сосед Андрей спал, таинственные цыгане тоже. Какая хорошая ночь была бы, если бы не жара.

Требухашка оказался живой, хоть и мокрый насквозь, но я его вытащил и на шкафу пристроил, напротив открытой форточки — пусть дышит и водичку пьет.

Захотелось позвонить Витьке, но я посмотрел на время и передумал, хотя заскучал страшно — родного голоса не хватало. Я бы сейчас даже Катьке позвонил, хорошая же девочка, хоть и полная. Не в моем вкусе, но человечек хороший. Нет. Спит, наверняка. По кабакам я ей запретил ходить до особого распоряжения.

Можно и к соседу зайти, он всегда звал в гости, можно пригласить к себе на чай, но все-таки нет. Не в четыре часа утра, а то еще понравится. Придется как-то самому… Так и уснул, считая гостей вместо баранов.

Требухашка волновался. Выражал он это своеобразно, а я думал, что сплю. Все эти клёкоты, щелканье, шипение — мне снилось, что я в джунглях, бреду с открытым ртом, изучая африканскую фауну, а потом коробка свалилась на пол, и я открыл глаза. Полная луна одним глазом заглядывала в окно, освещая комнату, превращая руку в белые клешни мертвеца, а постель — в надгробие. Требухашка распластался на полу и ворочался из стороны в сторону, а в коридоре что-то происходило.

Я приподнялся на локте и прислушался — гусеница растянулась на полу и защелкала в усиленном режиме. У двери в прихожую кто-то копошился. Это уже интересно. Сон убежал без сопротивления, а я негромко ступал босыми ногами по направлению к двери. По пути подхватил с пола Требухашку и закинул его на плечо, как мокрое полотенце.

В дверном замке что-то ворочалось, крутился из стороны в сторону ключ, всё норовил выскочить или провернуться в нужную сторону. Кто-то хотел познакомиться или просто зайти туда, куда нельзя.

Человек с той стороны подергал за ручку, и дверь опять не поддалась, какая досада.

«Что делать будем, червячок? Возьмем гантель или так справимся? Судя по звукам, вор там один. Шансов у него просто нет. Двое против одного».

Захотелось открыть дверь, выкинуть в коридор гусеницу и закрыть дверь, а потом послушать, что будет. Крики на весь дом или тихое убийство?

Погладить на счастье гусеничку, выдохнуть и резко повернуть ручку одновременно с ключом. Жаль, что дверь открывается на себя, иначе можно было бы отшвырнуть взломщика подальше, ошеломить его на пару секунд.

— Ну и кто тут у нас! — я заорал так, что разбудил весь дом и потянул дверь на себя. Человек еле успел отскочить, иначе бы влетел прямо в мои объятия. Или влетела.

В спортивном костюме и с капюшоном, натянутым на голову, стояла девушка. И я узнал её. Я сразу узнал эти глаза. Бармен или барменша с Тройки, та, что улыбалась мне и подмигивала.

— Какого хера ты лезешь в мой дом?

2.

Она метнулась вниз по ступенькам, даже не желая отвечать и оправдываться. В пару прыжков осилила лестницу и грохнула дверью подъезда, но я уже бежал за ней. Не захлопнув дверь, не обувшись — босой и с Требухашкой на плече, — мне бы только схватить её за капюшон и притянуть к себе, а там уже поговорим.

Но я не ожидал, насколько резво она умеет бегать. Ударил плечом в дверь и выскочил во двор, собирая голыми пятками пыль — фигурка уже бежала метрах в десяти.

Кричать не стал, чтобы не терять времени и сил, — рванул за ней. Одна попытка: если не получится, сразу домой.

Кто ты и зачем я тебе нужен?

Гусеница вцепилась коготками в плечо до крови и участвовала в погоне наравне со мной. Девушка обернулась и споткнулась на миллисекунду, я сокращал расстояние, работал спокойно — на результат. Догоню — это точно. Главное — правильное дыхание и настрой. Сил у меня больше, и практики тоже. Ещё бы я паршивую воровку не догнал — позор моим тренерам.

Она снова обернулась и заметно вздрогнула, изменившись в лице. Я, как неизбежный рок, был всё ближе. Уже слышал её учащённое дыхание, слышал аромат духов, перемешанный с потом.

Девчонка обернулась, и Требухашка заверещал. Передняя часть его туловища треснула, освобождая маленькую чёрную мордочку, которая скалила острые клыки и невыносимо мерзко пищала.

Я протянул руку и почти схватил девчонку, когда одежда у неё на спине лопнула, разбрасывая в стороны нитки и клочья ткани. Теперь пришла моя очередь спотыкаться, но монстр на плече закричал громче и вцепился зубками в тело.

Девка побежала быстрее, ускоряясь как гоночный болид после пит-стопа, и вдруг рванула вверх, заставляя меня выругаться. Это, конечно, всё красиво — крылья на фоне неба, бла-бла. Вот только гадина ушла легко и непринуждённо, а я остановился, задыхаясь. Последние силы были потрачены на этот рывок, и сейчас в открытую квартиру могли врываться толпы крылатых монстров, а сделать я ничего не мог — заходи кто хочет, выноси что поднимешь.

Девчонка развернулась и зависла, посматривая на меня сверху вниз.

— Чего тебе надо? Ты кто такая?

Вряд ли кто-то услышит эти вопли, есть у меня такая чуйка. Когда-то я уже был в похожем беззвучном коконе. Требухашка кричал-надрывался и смотрел вверх, похожий на бешеную крысу, завернутую в шаверму.

Девка показала пальцем мне на плечо и нырнула вниз. Так быстро, что я даже не успел сообразить. Скользнула ко мне, вытягивая правую руку и оскалив рот в ухмылке. Типа: «Дай, моё». А я взял и зарядил ей с правой по морде. Я женщин не бью никогда. «Никогда» — и это даже не обсуждается. У любого нормального мужика заложено в генотипе: «Не обижай её. Она слабый пол и мать».

А я, мать её, врезал от всей мужской души по красивому лицу. Хоть и ладонью, но всё равно — очень больно, наверное.

Как же её перекосило, когда она покатилась по земле, завывая. Крылья хлестали, поднимая тучи пыли и оставляя перья разбросанными вокруг.

Мы с червячком замерли немного в шоке. Наверное, Требухашка тоже был мужчиной, потому что он пребольно укусил меня в шею и закричал во всё горло.

— Что? — посмотрел я на него и вовремя. Если бы не посмотрел, то вряд ли бы увидел новых крылатых. Они бежали со стороны парка, и их было много. Сначала я заметил троих и даже успел подумать, что с этими задохликами ещё справлюсь, если они без оружия. Но потом увидел ещё двоих, и ещё троих, и ещё. Их было много, и они всё выскакивали и выскакивали из парка, как клонированные ангелы.