ОПЫТ НОСТАЛЬГИИ …Когда переезжали через Неву, Пушкин спросил: – Уж не в крепость ли ты меня везешь? – Нет, – ответил Данзас, – просто через крепость на Черную речку самая близкая дорога! Записано В. А. Жуковским со слов секунданта Пушкина – Данзаса …То было в прошлом феврале И то и дело Свеча горела на столе… Б. Пастернак …Мурка, не ходи, там сыч, На подушке вышит! А. Ахматова Не жалею ничуть, ни о чем, ни о чем не жалею, Ни границы над сердцем моим не вольны, Ни года! Так зачем же я вдруг, при одной только мысли шалею, Что уже никогда, никогда… Боже мой, никогда!.. Погоди, успокойся, подумай – А что – никогда?! Широт заполярных метели, Тарханы, Владимир, Ирпень – Как много мы не доглядели, Не поздно ль казниться теперь?! Мы с каждым мгновеньем бессильней, Хоть наша вина не вина, Над блочно-панельной Россией, Как лагерный номер – луна. Обкомы, горкомы, райкомы, В подтеках снегов и дождей. В их окнах, как бельма трахомы (Давно никому не знакомы), Безликие лики вождей. В их залах прокуренных – волки Пинают людей, как собак. А после те самые волки Усядутся в черные «Волги», Закурят вирджинский табак. И дач государственных охра Укроет посадских светил, И будет мордастая ВОХРа Следить, чтоб никто не следил. И в баньке, протопленной жарко, Запляшет косматая чудь…. Ужель тебе этого жалко? Ни капли не жалко, ничуть! Я не вспомню, клянусь, я и в первые годы не вспомню, Севастопольский берег, Почти небывалая быль. И таинственный спуск в Херсонесскую каменоломню, И на детской матроске – Эллады певучая пыль. Я не вспомню, клянусь! Ну, а что же я вспомню? Усмешку На гадком чиновном лице, Мою неуклюжую спешку И жалкую ярость в конце. Я в грусть по березкам не верю, Разлуку слезами не мерь. И надо ли эту потерю Приписывать к счету потерь? Как каменный лес, онемело, Стоим мы на том рубеже, Где тело – как будто не тело, Где слово – не только не дело, Но даже не слово уже. Идут мимо нас поколенья, Проходят и машут рукой. Презренье, презренье, презренье, Дано нам, как новое зренье И пропуск в грядущий покой! А кони? Крылатые кони, Что рвутся с гранитных торцов, Разбойничий посвист погони, Игрушечный звон бубенцов?! А святки? А прядь полушалка, Что жарко спадает на грудь? Ужель тебе этого жалко? Не очень… А впрочем – чуть-чуть! Но тает февральская свечка, Но спят на подушке сычи, Но есть еще Черная речка, Но есть еще Черная речка, Но – есть – еще – Черная речка… СЛУШАЯ БАХА На стене прозвенела гитара, Зацвели на обоях цветы. Одиночество Божьего дара – Как прекрасно И горестно ты! Есть ли в мире волшебней Чем это (Всей докуке земной вопреки) – Одиночество звука и цвета, И паденья последней строки? Отправляется небыль в дорогу И становится былью потом. Кто же смеет указывать Богу И заведовать Божьим путем?! Но к словам, ограненным строкою, Но к холсту, превращенному в дым, – Так легко прикоснуться рукою, И соблазн этот так нестерпим! И не знают вельможные каты, Что не всякая близость близка, И что в храм ре-минорной токкаты Недействительны их пропуска! ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ОДЕССЕ Я жил тогда в Одессе пыльной… А. Пушкин …Когда бы не Елена, Что Троя вам, ахейские мужи?! О. Мандельштам Научили пилить на скрипочке, Что ж – пили! Опер Сема кричит: – Спасибочки! – Словно: – Пли! Опер Сема гуляет с дамою, Весел, пьян. Что мы скажем про даму данную? Не фонтан! Синий бантик на рыжем хвостике – Высший шик! Впрочем, я при Давиде Ойстрахе Тоже – пшик. Но под Ойстраха – непростительно Пить портвейн. Так что в мире все относительно, Прав Эйнштейн! Все накручено в нашей участи – Радость, боль. Ля-диез, это ж тоже, в сущности, Си-бемоль! Сколько выдано-перевыдано, Через край! Сколько видано-перевидано, Ад и рай!.. Так давайте ж, Любовь Давыдовна, Начинайте, Любовь Давыдовна, Ваше слово, Любовь Давыдовна Раз – цвай – драй!.. Над шалманом тоска и запахи, Сгинь, душа! Хорошо, хоть не как на Западе, В полночь – ша! В полночь можно хватить по маленькой, Боже ж мой! Снять штиблеты, напялить валенки И – домой!.. |
