БОЛЬНИЧНАЯ ЦЫГАНОЧКА А начальник все, спьяну, про Сталина, Все хватает баранку рукой, А потом нас, конечно, доставили Санитары в приемный покой. Сняли брюки с меня и кожаночку, Все мое покидали в мешок, И прислали Марусю-хожалочку, Чтоб дала мне живой порошок. А я твердил, что я здоров, А если ж, печки-лавочки, То в этом лучшем из миров Мне все давно до лампочки, Мне все равно, мне все давно До лампочки! Вот лежу я на койке, как чайничек, Злая смерть надо мною кружит, А начальничек мой, а начальничек, Он в отдельной палате лежит. Ему нянечка шторку подвесила, Создают персональный уют, Водят к гаду еврея-профессора, Передачи из дома дают! А там икра, а там вино, И сыр, и печки-лавочки! А мне – больничное говно, Хоть это и до лампочки, Хоть все равно, мне все давно До лампочки! Я с обеда для сестрина мальчика Граммов сто отолью киселю, У меня ж ни кола, ни калачика, Я с начальством харчи не делю! Я возил его, падлу, на «чаечке», И к Маргошке возил, и в Фили, Ой, вы добрые люди, начальнички! Соль и гордость родимой земли! Не то он зав, не то он зам, Не то он печки-лавочки, А что мне зам! Я сам с усам, И мне чины до лампочки, Мне все чины до ветчины До лампочки! Надеваю я утром пижамочку, Выхожу покурить в туалет, И встречаю Марусю-хожалочку, – Сколько зим, говорю, сколько лет! Доложи, говорю, обстановочку, А она отвечает не в такт – Твой начальничек дал упаковочку – У него получился инфаркт! – На всех больничных корпусах И шум, и печки-лавочки, А я стою – темно в глазах, И как-то все до лампочки, И как-то вдруг мне все вокруг До лампочки… Да, конечно, гражданка гражданочкой, Но когда воевали, братва, Мы ж с ним вместе под этой кожаночкой Ночевали не раз и не два, И тянули спиртягу из чайника, Под обстрел загорали в пути… Нет, ребята, такого начальника Мне, наверно, уже не найти! Не слезы это, а капель, И все, и печки-лавочки, И мне теперь, мне все теперь Фактически до лампочки, Мне все теперь, мне все теперь До лампочки! ПРАВО НА ОТДЫХ Первача я взял ноль-восемь, взял халвы, Пару «рижского» и керченскую сельдь, И отправился я в Белые Столбы На братана да на психов поглядеть. Ах, у психов жизнь, так бы жил любой: Хочешь – спать ложись, а хочешь – песни пой! Предоставлено им вроде литера, Кому от Сталина, кому от Гитлера! А братан уже встречает в проходной, Он меня за опоздание корит, Говорит – давай скорей по одной, Тихий час сейчас у психов, – говорит. Шизофреники – вяжут веники, А параноики – рисуют нолики, А которые просто нервные, Те спокойным сном спят, наверное. А как приняли по первой первача, Тут братана прямо бросило в тоску, Говорит, что он зарежет главврача, Что он, сука, не пустил его в Москву! А ему ж в Москву не за песнями, Ему выправить надо пенсию, У него в Москве есть законная, И еще одна есть – знакомая. Мы пивком переложили, съели сельдь, Закусили это дело косхалвой, Тут братан и говорит мне: «Сень, а Сень, Ты побудь тут за меня денек-другой! И по выходке, и по роже мы Завсегда с тобой были схожими, Тебе ж нет в Москве вздоха-продыха, Поживи здесь, как в доме отдыха». Тут братан снимает тапки и халат, Он мне волосы легонько ворошит, А халат на мне – ну, прямо в аккурат, Прямо, вроде на меня халат пошит! А братан – в пиджак, да и к поезду, А я булавочкой – деньги к поясу, И иду себе на виду у всех, А и вправду мне – отдохнуть не грех! Тишина на белом свете, тишина, Я иду и размышляю, не спеша, – То ли стать мне президентом США, То ли взять да окончить ВПШ!… [20]Ах, у психов жизнь, так бы жил любой: Хочешь – спать ложись, а хочешь – песни пой! Предоставлено нам вроде литера, Кому от Сталина, кому от Гитлера!.. РАССКАЗ, КОТОРЫЙ Я УСЛЫШАЛ В ПРИВОКЗАЛЬНОМ ШАЛМАНЕ Нам сосиски и горчицу – Остальное при себе, В жизни может все случиться Может «А», а может «Б». Можно жизнь прожить в покое, Можно быть всегда в пути… Но такое, но такое! – Это ж Господи, прости! Дядя Леша, бог рыбачий, Выпей, скушай бутерброд, Помяни мои удачи В тот апрель о прошлый год, В том апреле, как в купели, Голубели невода, А потом – отголубели, Задубели в холода! Но когда из той купели Мы тянули невода, Так в апреле преуспели, Как, порою, за года! Что нам Репина палитра, Что нам Пушкина стихи: Мы на брата – по два литра, По три порции ухи! И айда за той, фартовой, Закусивши удила, За той самой, за которой Три деревни, два села! Что ни вечер – «Кукарача»! Что ни утро, то аврал! Но случилась незадача – Я документ потерял! И пошел я к Львовой Клавке: – Будем, Клавка, выручать, Оформляй мне, Клавка, справки, Шлепай круглую печать! Значит, имя, год рожденья, Званье, член КПСС. Ну, а дальше – наважденье, Вроде вдруг попутал бес. В состоянии помятом Говорю для шутки ей, – – Ты, давай, мол, в пункте пятом Напиши, что я еврей! Посмеялись и забыли, Крутим дальше колесо, Нам все это, вроде пыли, Но совсем не вроде пыли Дело это для ОСО! Вот прошел законный отпуск, Начинается мотня. Первым делом, сразу «допуск» Отбирают у меня, И зовет меня Особый, Начинает разговор, – – Значит, вот какой особой, Прямо скажем, хитрожопой! Оказался ты, Егор! Значит все, мы кровь на рыле, Топай к светлому концу! Ты же будешь в Израиле Жрать, подлец, свою мацу! Мы стоим за дело мира, Мы готовимся к войне! Ты же хочешь, как Шапиро, Прохлаждаться в стороне! Вот зачем ты, вроде вора, Что желает – вон из пут, Званье русского майора Променял на «пятый пункт». Я ему, с тоской в желудке, Отвечаю, еле жив, – – Это ж я за ради шутки, На хрена мне Тель-Авив! Как он гаркнет: – Я не лапоть! Поищи-ка дурачков! Ты же явно хочешь драпать! Это ж видно без очков! Если ж кто того не видит, Растолкуем в час-другой, Нет, любезный, так не выйдет, Так не будет, дорогой! Мы тебя – не то что взгреем, Мы тебя сотрем в утиль! Нет, не зря ты стал евреем! А затем ты стал евреем, Чтобы смыться в Израиль! И пошло тут, братцы-други, Хоть ложись и в голос вой!.. Я теперь живу в Калуге, Беспартийный, рядовой! Мне теперь одна дорога, Мне другого нет пути: – Где тут, братцы, синагога?! Подскажите, как пройти! |
