Урал удалось завести, колесо поменяли на «запаску». Простреленные в нескольких местах и слегка закопчённые пожаром, — крыло, дверца и капот, никак не повлияли на ходовые качества мощной военной машины. Вот раньше технику делали! В огне не горит, в воде не тонет, и даже на морозе заводится. Осталось только выяснить, насколько долго выдержит испытание пустыней?

Вернулась разведка, доложила об увиденном. Дикари окружили лагерь полукольцом, и теперь в срочном порядке окапываются. Видимо рассчитывают на продолжительную осаду и длительную позиционную войну. Еще не хватало зависнуть на побережье на несколько дней. А жара с каждым днем усиливается…

— Это хорошо, — морщась прохрипел Родион в ответ на доклад Пауля, — пока они заняты делом, мы успеем закончить разгрузку судна. Но всем быть начеку, могут атаковать в любой момент.

Тем временем я извлекла пулю, застрявшую в легком, заштопала грудную клетку, обработала рану, перевязала больного. Сделала что могла, остальное зависит от организма и упорства пациента. Если жить хочет, то будет сопротивляться «костлявой» изо всех сил.

Привела в чувство своего помощника Василия, сунув ватку с нашатырем под нос, велела собирать инструмент и вообще, прибраться в машине. А то, мол, к концу путешествия у нас для больных места не останется, все будет завалено мусором под самую крышу. Подскочил, бросился выполнять.

Не знаю, может быть обиделся, так как мусорила в основном я, но ему сейчас необходимо какое-то простое и осмысленное действие, чтобы отвлечься от пережитого. Это у нас, врачей, никакого мистического ужаса, отвращения или слабости при созерцании внутренностей не возникает, слабачки отсеиваются еще на первом курсе будучи студентами. А вот у простых людей реакция бывает самой разнообразной, от головокружения, тошноты, рвоты, учащенного сердцебиения и повышения артериального давления, вплоть до обмороков. Василий держался стоически почти до самого конца операции. Мне это понравилось, есть потенциал, нужно немного практики и слегка «душой зачерстветь». Буду считать, что это очередной интерн, мне так будет проще.

Наконец выдалась свободная минутка и я осмотрелась по сторонам, с любопытством достойным кошки выглянула из-за грузовиков на поле боя. Картина открылась просто ужасающая, тут и там валялись тела убитых дикарей. Даже навскидку, я насчитала человек пятьдесят не меньше. Этого просто не могло быть. Таких огромных банд в Африке давно не существует, слишком мало народу осталось. Создалось впечатление, что они заранее знали о приходе судна и долго готовились к его захвату. Видимо с этой целью несколько бандитских группировок объединились в одну большую.

Даже не знаю, почему я так подумала, — видимо женская интуиция. Но если даже я это поняла, то вояки, натасканные на тактику и стратегию, наверняка догадались сразу. Стало быть, Африка не такой уж и мертвый континент? Или тут дело в другом? Пока мы тащились «малым ходом», кто-то им сообщил, что сухогруз на подходе? Стало быть, у дикарей-людоедов имеется в наличии вполне современное оборудование для связи, и специалисты умеющие с ним обращаться? То есть, эти самые дикари, не такие уж и отсталые, как я думала? Но тогда…

Ух ты, аж мороз по коже в такую жару, неужели у нас в группе затаился предатель? Да-а-а, наши шансы добраться до места назначения совсем невелики.

К вечеру выгрузка оказалась закончена. Как не торопились, а все-равно провозились почти целый день. Последними разгружали прицепы с горючим и водой. Чуть ли не к каждому бензовозу прицепили небольшую бочку с дополнительным топливом. Ну это понятно даже мне, в глубине материка топливозаправочных станций нет. Пополнить запасы будет негде. И если с водой еще можно как-то выкрутится, то вот с топливом, увы…

Похоронили погибших, в том числе и бойца, которого я оперировала. Не повезло бедняге, открылось обильное внутреннее кровотечение. Донорской крови у меня нет, возместить кровопотерю при тотальном гемотораксе нечем. Пульс нитевидный, кожные покровы посинели, черты лица обострились. Кома. Смерть.

Второй пришел в себя, сидит, глазами хлопает. Ранение в бедро сквозное, задета артерия, двигаться категорически противопоказано. Второе — в голову, по касательной, тяжелейшее сотрясение мозга и контузия. Рявкнула, чтобы лег обратно на носилки. Скривился, кивнул головой, застонал и улегся. Видите ли, ему не видно с пола, что происходит в лагере. Без тебя разберутся, герой! Валяйся себе и выздоравливай быстрее.

А собственно, что происходит в лагере? Вояки готовятся к штурму, разгрузили миномет, перетасовали технику, раздали «водилам» дополнительные пулемётные ленты и рожки к автоматам. И длинные такие штуки приволокли, забыла, как называются, гранатомет кажется.

Короче, собираются прорываться.

И тут пришла неожиданная новость, — капитан «Летящего» отказался покидать корабль, по старинной традиции. Быков в гневе. Ругался так, что даже у меня уши опухли. Наконец, как следует выговорившись, приказал:

— Взрывайте!

Я ничего не поняла, но почувствовала, как сильно дрожат колени от волнения. Что они удумали, изверги?

Пауль лично притащил какой-то коробок с рукояткой, покрутил ее немного, стрельнул глазами на Быкова, как бы убеждаясь в твердости решения Эмиссара и сильно вдавил красную кнопку.

Шарахнуло так, что весь берег вздрогнул, и от грохота заложило уши. Над сухогрузом поднялся огромный клуб черного дыма, показались проблески пламени. «Летящий» все еще оставался на плаву, но крен на правый борт значительно усилился.

О, Господи! Но зачем? Кто-нибудь, объясните мне, нафига они взорвали корабль? Как мы теперь вернемся обратно? На чем? Ведь в Метрополии даже не знают, что у нас произошла авария.

Потом до меня дошло.

А капитан? Он же на корабле остался?

Захотелось догнать Эмиссара и отхлестать по щекам…

Впрочем, никуда я не побегу. Капитан человек старой закалки, понимал на что идет. А решение утопить корабль, по всей видимости, принимали совместно с Быковым. Чтобы бандюкам не достался. Жалко, конечно, но может быть это значительно более мудрое решение, чем я думаю? Еще пиратства нам в море не хватало. Ведь если у африканцев есть радиостанции для связи, то возможно где-то и доки для ремонта кораблей завалялись?

А может это просто мои глупые фантазии…

Мимо быстро прошагал злой как черт Быков, рявкнул, не поворачивая головы:

— Все по местам! Отправление через две минуты.

Забегали, захлопали дверцами автомобилей. Василий слегка поправил носилки и закрыл заднюю дверцу, обошел машину сзади, — примета такая, взглянул на меня, просипел одними губами:

— Лидия Андреевна, ехать нужно.

Видимо в горле пересохло. Вот же горе луковое на мою голову… Но каков молодец, выдержке позавидовать можно. Нет, я определенно была о нем предвзятого мнения.

— Садись, — кивнула, — я сейчас.

Быстро окинула временный лагерь прощальным взглядом, повернулась в сторону моря. «Летящий» быстро погружался, но так и не опрокинулся на бок. Гордо уходил под воду наш доблестный «Титаник», на котором мы изнывали от качки и безделья больше двух недель кряду. Эх, чувствую, буду вспоминать эти дни с завистью. Что нас ждет впереди?

— Лидия Андреевна, — крикнул Василий уже из кабины, — пора!

Ну ладно, он прав, конечно, пора…

Юркнула на сиденье, захлопнула дверцу, завозилась, устраиваясь поудобнее. Сиденье жесткое, пружины выпирают, впиваются в ягодицы.

— Лидия Андреевна, — младший научный сотрудник перегнулся через спинку сиденья и скороговоркой забормотал, — дверцы машины укрепили бронелистами, а жалюзи только от осколков и рикошета. Прямое попадание из «Калаша» они не выдержат. Сидение специально переделано так, чтобы в случае опасности можно было сесть на пол.

— Откуда ты все знаешь? — скептически хмыкнула я.

— Арсений Сергеевич объяснил.

— Понятно, — не стала спорить я и сползла на пол, на предусмотрительно постеленный коврик.