— А он тебе нужен, Малыш?
Мальчишке почудилось, что если он согласится, то древняя кицунэ оторвет один из своих и уступит ему, хотя с любой точки зрения это абсурд.
— Да нет, не очень. Мне нравится человеком быть, — юноша изготовился увернуться от посоха, но обучающего тычка не последовало.
— Ты хорошо усвоил уроки этой Маэ. Мне нужен документ, содержание коего не твоей молодой головы дело. Заполучу его и ни один храм сучки Инари никогда не посмеет и пальцем тронуть ни меня, ни моих учеников.
— Они же и сейчас нас не трогают? Мы хорошо живем. Ну, может быть, скучновато.
— Так ли? Как ты думаешь, малыш, кто травил тебя собаками?
— Но зачем⁈ Я же ничего не крал в храмах.
— Неужто сам не догадался?
Конечно, Макото уже всё понял. Его сути лиса-обманщика оказалось достаточно, чтобы на него объявили облаву. А ведь он не один такой наверняка.
— И как мы добудем эту вещь, сенсей? — вопрос показался парню предельно логичным.
— Я ее украду, пока ты будешь занят в другом месте. Поработаешь служкой в храме многорукой стервы, поучишься кое-чему, — про любых богов Амацу-сенсей отзывалась исключительно в пренебрежительном тоне. Как будто бы считала себя даже не ровней обитателям небес, а выше них.
— Но как же… я же хочу помочь!
— Вот и не мешай! Думаешь, этой страннице нужен щенок, болтающийся под ногами?
— Почему ты тогда вообще меня с собой взяла⁈
— Тебе, малыш, будет полезно посмотреть на большой город. И если я где-то ошибусь, нужно, чтобы кто-то вовремя схватил Акиру и увез в другое место, ри на тридцать севернее. Подать весточку, если меня запрут в храме, я сумею не сразу. А если вынудят обернуться камнем, так это вовсе надолго. Сестрица моя пять сотен лет булыжником на склоне провалялась. Пообещай, ученик, если такое случится — разбудишь меня.
— Клянусь, сенсей! — дал искреннее слово Макото. Старая шаманка заменила ему… да вообще всех. — Но я не понимаю, как и почему.
Я, как человек, обладающий знаниями из двух времён, отметил, что тридцать ри эпохи Эдо — это более ста современных мне километров. Даже ближе к ста двадцати. По примерным прикидкам, как раз получается нынешнее место жительства рыжей отшельницы. Неужели она с настолько юного возраста одна там поселилась? Но не одичала же. Машину водить даже научилась, и по Кофу вполне уверенно ехала.
— Сменить облик на лису способен едва ли не каждый, в ком течет нужная кровь. Обратно — уже не все, но это не имеет значения. Гораздо сложнее стать другим человеком, измениться внешне. Тебя, малыш, я научила, как это делать без превращений, так, как поступают актеры. Мой урок тебе не раз пригодится. Но с ростом опыта, возраста, силы, один из нас способен научиться стать чем-то сильно иным. Чем угодно, хватило бы опыта и понимания. Не лисой, а медведем, деревом, камнем. Последним — проще всего, но это ловушка. Камень неживой, он не знает, что нужно превратиться обратно. Или знает, но не хочет, не понимает, ради чего. Видел каменные статуи лис в храмах сучки Инари?
— Не видел! Я в ее храмах не бывал!
— Сходишь как-нибудь, как подрастешь, посмотришь. Ничего страшного в том нет, если никак себя не выдавать. Некоторые из каменных лис были живыми когда-то, но чересчур много о себе думали. «Я точно знаю, для чего мне надо будет вернуться», считали они. И остались камнем надолго. Разбудить их… тяжело.
— Я буду стараться, сенсей, если ты станешь каменной лисой. Ты только расскажи, как.
Шаманка четыре раза стукнула себя костяшками сжатого кулака по лбу, прикрытому деревянной маской.
— Запомни этот стук. Я сохранила его в своем сердце и отзовусь. Но не сразу. Может быть, через год или десять лет…
— А может быть, нам тогда вообще не надо никуда идти?
— Надо. Не переживай, малыш. Все, что грозит этой Маэ — немножко отдыха в каменной форме.
Сложился очередной паззл. Стало предельно ясно, куда девалась наставница прежнего Макото, зачем он совершал регулярные паломничества к громадному валуну и почему всегда ровно четыре удара. Музыкальный слух у нас с юным кицунэ совершенно одинаковый и ритм я уловил знакомый. Еще бы знать, где именно сейчас камень старой Амацу… кажется, вопрос, который следует задать Томо-сан, наконец-то сформулировался.
Хотелось перехватить контроль над речевым аппаратом мальчишки и заорать во всю глотку «Не делай этого, наставница, ты потерпишь неудачу». Но это тоже самое, что пытаться подсказывать героям хоррор-фильма не спускаться в подвал. Материал уже отснят и смонтирован, да и вообще речь идет о приквеле, концовка которого предопределена. Старуха станет камнем, а ученик не сможет ничем ей помочь, сколько бы раз ни стукнул деревянным молотком.
Киото — большой город. Крупнее современного мне Кофу, по беглой оценке. Около полумиллиона жителей, наверное. Макото же, не видевший настолько крупных скоплений жилищ, и вовсе оторопело смотрел на панораму с множеством уходящих вдаль домиков. Ему казалось, что тут зданий столько же, сколько деревьев в лесу. А людей — как муравьев в муравейнике.
— Невероятно! Я хочу узнать это место! — поделился мальчишка со старой Маэ.
— Узнаешь. Не в первый и не в последний раз здесь, — буркнула наставница.
В этом она права. Я сам лично в Киото не бывал, не считая коротких остановок поезда, при которых из вагона выходить не требовалось. Но будущий великий мошенник покуролесит тут немало. Даже женится на третьей дочери градоправителя, уже во второй половине века, чтобы вскоре исчезнуть, оставив после себя записку со смыслом «мы похитили вашего мужа, соберите выкуп». Надо ли уточнять, что деньги Хидео-сан заберет себе, вместе с приданым, полученным после свадьбы?
Макото шел по улицам рядом с наставницей и глазел на все подряд. Самое интересное место в мире! И даже самураи с мечами или луками его не пугают. Они же без собак. Какая-то шавка было кинулась на них с ожесточенным лаем, но Амацу-но-Маэ только лишь с легким раздражением шикнула на дворнягу и та сбежала, поджав хвост. Хорошо быть тысячелетней кицунэ огромной магической силы.
Как наставница и обещала, привела она ученика в маленький храм многорукой Каннон, до боли похожий на тот, что стал мне приютом на несколько ночей. Даже его смотритель, монах, худой и носатый, словно тэнгу, показался родным братом человека, разрешившего мне переночевать под кровом богини. Поджарый, с длинными черными волосами, маленькими темными глазами, как будто бы косящими сразу и налево и направо. Возраста по людским меркам неопределенного — от двадцати пяти и до шестидесяти. Что, тоже ёкай? Ворон, каркающий на окружающих с конька высокой храмовой крыши, на то прозрачно намекает.
— Малыш, перед тобой достопочтимый Карасу Сюгэцу, мой должник, — не снимая маски, представила монаха наставница.
Точно тэнгу! Тут мы с прежним Макото оказались солидарны. Имя храмового служителя означает «Осенняя луна ворона». Куда уж больше намекать. Да и выглядит монах очень по-вороньи.
— Карасу-сенсей. Так ты будешь звать меня, Уголёк, — голос у мужчины оказался под стать внешнему образу. Не слова, а резкое карканье.
— У меня уже есть наставница! — возмутился Макото. Хотя стоит признать, что поучиться у ворона-ёкая было бы заманчиво. Их племя в сказках Амацу-самы всегда являлось могучими воинами. Какой мальчишка не представляет себя непобедимым бойцом? Вот и он, бывало дело, найдя подходящего размера палку, воображал себя самураем и шел воевать с колючками. От посоха юноша увернулся почти машинально. Привык уже к манере старухи. Еще пару лет и той придется постараться, чтобы его ударить.
А вот от оплеухи Карасу уйти было невозможно. Макото рухнул, как подкошенный.
— Я не смогу сделать из тебя бойца, ты не воин, Уголек. Но я научу тебя казаться таковым. И покажу, как не умереть, если повстречаешь того, кто попытается забрать твою жизнь. Это случится. Мне сверху видно.
Прозвучало чуточку обидно, но с совсем уж детскими амбициями Макото давно уже расстался. Не собирается он становиться воином и почем зря во имя господина жизнью рисковать. У него вообще господина не будет!
