Ёсида Кайто: Все в порядке. У меня уже есть бизнес-план. Открою магазинчик древностей, подобный тому, в который меня не пустили. Явно же прибыльное дельце. Можно попросить вашу сестру у меня подрабатывать? У девочки талант.

Ниида Макото: Не самый плохой план. Про сестру решение будет за нашим отцом.

Хорошо хоть догадался по имени Кагешуго не упомянуть. Я не параноик, но как-то имею подозрения в том, что полиция при необходимости получит доступ ко всей моей переписке. Если я такое сделал с Субару-саном, то государство и подавно способно.

Показал родным полученное фото. Тика победно руки вверх вскинула. Мияби меня обняла. Да. Очень приятное ощущение, когда карма становится чуть лучше.

Ночью же продолжились сны об ученичестве Макото из прошлого у вредной старой кицунэ.

— Пей. До самого дна, — протянула Амацу-но-Маэ глубокую деревянную чашу своему ученику, наполнив очень крепким сакэ из бутылки.

— Ты же всегда запрещала мне, сенсей, — заподозрил каверзу мальчишка.

— Струсил! — не преминула словесно уколоть Акира. — Бабушка, давай я выпью.

Понятно же, что старая, как мир, уловка. Бойкий юноша с успехом применял ее, подначивая ровесников, еще до своего знакомства с шаманкой. Но… это он умом понимал. А душа требовала доказать и младшей и старшей, что он не промах. И вкус сакэ ему в тот единственный раз, что сумел попробовать, понравился.

Макото решительно взял сосуд двумя руками и опрокинул внутрь себя. Дыхание перехватило. Он как будто бы жидкий огонь выпил, сжигающий изнутри, но неспособный навредить. Конечно! Он же этот! Тот самый! Кого запрещено вслух называть. То есть про себя нельзя. Амацу-сенсей рассказывала же историю про кицунэ, притворяющуюся человеком. Да-да! То самое слово. Лисам же огонь во всех сказках не вредит. Вот и его жжет, но не обжигает.

В голове юного пройдохи зашумело, но ничего не произошло.

— Слишком привык быть человеком. И организм чересчур крепкий, — констатировала наставница. — Тебе нужно больше сакэ.

Еще три чаши без какой либо закуски потребовались, чтобы Макото-кун перестал хоть что-то соображать и поплыл. А ведь это был до крайности крепкий алкоголь, не разведенный водой, как у нас в стране обычно принято.

Когда мальчишка снова осознал себя, он находился уже не возле их с сенсеем домика, а где-то в лесу, открывшемся ему с другой стороны. Казалось бы, самые обычные деревья вокруг, но столько незнакомых запахов, и все такие интересные. Цветные! Вон там явственно заметна тропа семьи кабанов, надо бы за ними проследить. А напротив кто-то, с ароматом, почти как у него… темно-рыжая лисица. Маленькая, но сейчас кажется больше, чем ранее. Да и видит он по-другому. Не то чтобы хуже, а иначе. Все вещи приобрели дополнительную глубину, стали восприниматься иначе, чем раньше. Два одинаково красивых белых цветка теперь различались по запаху, например.

«Акира-тян», — собирался было позвать ее юноша, но получилось скорее тихое порыкивание. Мысли в голове ворочались как-то неохотно и упростились. Ему не хотелось ни о чем думать, только пройти по следу, укусить другую лису за белое пятнышко у нее на хвосте и, пожалуй, что-то съесть.

— Запомни это чувство. Вернись к нему в уместный момент и обернешься, — откуда взялась Амацу-но-Маэ? Макото-лис не чуял ее поблизости, не было миг назад нигде ее характерного старушечьего запаха. А ведь теперь-то с чутким носом он бы знакомую на другом конце леса в любой миг нашел.

«Как? Как мне стать снова человеком?» — попытался сказать Макото, но у него вышло только что-то похожее на чихание. Быть диким зверем ему не хотелось. Он… ох… забыл числа… долго… всегда ходил на двух ногах и перебираться на четыре лапы не собирался. Он человек!

— Да, ты человек. Очень хорошо, что ты это помнишь, малыш, — сенсей неведомым образом его поняла. — Многие забывают и остаются такими навсегда. Это не плохо. Быть лисой и жить в лесу по-своему хорошо. Просто. Не приходится задумываться о большем, чем лисице отмеряно природой и сучкой Инари.

Акира возмущенно фыркнула. Ей не понравилось плохое слово в адрес богини?

— Пофыркай мне еще тут, — пригрозила старая Маэ. — Ты ничего не знаешь, глупая младшая. А я как есть, так и говорю. Она была одной из равных и вдруг решила, что главнее, а остальные на спинку пали и брюшки ей подставили.

Макото легонько зарычал, ему не понравилось, что фокус внимания сместился от него на какую-то богиню.

— Не злись малыш, учись себя контролировать. Когда ты лис, эмоции проще и им легко поддаться. Запомните оба — чем дольше вы в шкуре человека, тем больше в вас остается человеческого. Начнете злоупотреблять лисьим обликом и людьми быть перестанете.

«Я останусь человеком насовсем!» — попытался сказать Макото и оказалось, что в лисьем теле ему ничуть не проще увернуться от посоха, приложившего прямо посередине спины.

— Ты в чем-то прав, малыш. Твоя сенсей также предпочитает человеческий облик. Но полностью отказаться от второго — это как сделать себя добровольно калекой. Ты знаешь дураков, какие по своему желанию отрезали себе руку или ногу? Нет? Ну и не уподобляйся им. Запомни. Одну ночь в месяце ты будешь выходить из дома на четырех ногах. В деревню, таскать кур. Именно это ведь и делают лисы? А ты, Акира-тян, научи его воровать птицу. Думала, твоя бабка не узнает, кто стащил цыпленка у сельского старосты?

Виноватый и пристыженный вид лисенку Акире давался замечательно. Но если уж Макото сумел рассмотреть актерскую фальшь, то что говорить о многоопытной Маэ?

— Ну кто так притворяется? Малыш, научи ее обманывать как следует. У тебя-то к этому делу талант.

«Наставница, а обернись и ты лисой», — мальчик уже привык, что все его намерения что-то сказать шаманка истолковывала верно по одной ей пока ведомым признакам. Наверняка позже и им научит. Старуха никогда не держала от ученика тайн по поводу тонкостей своего ремесла, хотя могла про что-то сказать, что время еще не пришло.

— Сам ты этого хотел, малыш…

Старая Маэ резко выпрямилась, разогнулла сгорбленную спину. Лицо ее как будто помолодело, морщины начали разглаживаться, но как следует рассмотреть главную, по ее словам, красавицу Японии мальчик-лис не успел — человека сменил ее второй облик. Лиса. Белая, как седые волосы старухи. Размером с тигра или медведя. Или так кажется от того, что он сам сейчас слишком мал? Оранжевые глаза кицунэ сияют изнутри потусторонним светом, как фонарики во время фестиваля огней.

Раз, два, три… семь… Попытка пересчитать хвосты наставницы закончилась полнейшим провалом. Их много, они постоянно в движении и мешают рассмотреть друг-друга. Но за семь Макото готов поручиться. А может ли быть девять? Вполне возможно. Я, сторонний наблюдатель, пытался вести подсчет вместе со своим альтер-эго, но также потерпел поражение. Это все равно, что зафиксировать в памяти количество волн в бушующем океане. Они ежесекундно меняются и перекрывают друг друга. Да и позволила собой полюбоваться Амацу-сенсей считанные секунды, вернувшись к человеческому облику, к внешности вечно всем недовольной властной старухи. А ведь переход человек-лиса в данном случае имел промежуточную форму — потрясающей красоты беловолосую женщину. И чего сенсей предпочитает выглядеть старой?

— Это чтобы всякие императоры не набивались в мужья, малыш, — снова ответила Амацу-сама на невысказанный вопрос. — От них сплошные проблемы. Как-нибудь позже я о своей сестрице поведаю, что решила было сделать всем лучше, давая советы императору, и оказалась окаменевшей.

Следующий безмолвный вопрос задала Акира. Странно, что Макото его понял. Но он всего лишь посмотрел маленькой лисичке в глаза и обо всем догадался. Та хотела спросить о других своих родственниках.

— Да, верно. Сейчас под этим небом живут две Маэ. Старая Амацу и ее старшая сестрица. Но нам с ней нет нужды общаться. Ты, Акира-тян, и ты, малыш, ее никогда и не встретите, наверное. А если вдруг увидите и поймете, что за лиса перед вами, улыбнитесь ей и скажите, что ее сестренка еще помнит вкус утреннего морского бриза на том корабле, каким мы с ней приплыли на архипелаг Ямато.