Не представляю, сколько я брела. Ощутила, что живот заурчал. Когда я последний раз ела? Засмеялась. Даже этого я не помнила. Сколько я провалялась в этом лесу? Подняла голову, вглядываясь в сиреневое небо.

— Замечательно, скоро стемнеет…

Когда ночь, такая липкая и всеобъемлющая, опустилась на лес, она поглотила его целиком. Ничто не освещало мне путь. Какое-то время я пыталась пробираться на ощупь, но, ударившись пару раз и ободрав ногу, решила дождаться рассвета. Спиной привалившись к дереву я всё же уснула.

К утру головная боль прекратилась. Мне очень хотелось есть, а ещё помыться или хотя бы умыть лицо. Я побрела дальше, куда глаза глядят, молясь про себя, чтобы я, наконец, вышла к другим людям. Быть может, кто-то меня узнает, и я вернусь домой.

Это наивно, да? А если я из другой деревни, с другой стороны леса? Я пошла наугад, надеюсь, на собственную интуицию. А если я ошиблась? Почему я в этом лесу? Быть может, мне нельзя домой? Боже… Почему я сразу об этом не подумала? Эти мысли сводили меня с ума. Я не знала ничего о своей жизни. Что же мне делать?

Вдруг услышала стук топора вдалеке. Это я совершенно точно знала. Тук-тук-тук. Прибавила шаг, почти сорвалась на бег и выскочила на большую поляну. Дровосек замер с занесённым над бревном топором.

— Ты кто такая?

Ощутила вспышку раздражения. Я сама себе не могла ответить на этот вопрос, почему должна напрягаться ради какого-то незнакомого старика?!

— Я не знаю. Сэр, поверьте, я не понимаю, как оказалось здесь. Я иду уже второй день.

— Мягко стелешь, — усмехнулся он, возвращаясь к своему занятию, — разбойница?

— Я клянусь, нет! Или… Я не знаю, но мне так не кажется, — сама не заметила, как голос мы стал похож на жалобный скулёж, — Прошу, помогите мне.

— Делать мне нечего!

— Хотя бы скажите, где город. Пожалуйста!

Старик хмыкнул и надолго замолчал. Когда он понял, что я не намерена уходить, весело закивал:

— Закончу, пойду в город. Жди, девочка. Провожу.

И я снова принялась ждать. Наблюдая, как он опускает и поднимает топор, немного задремала.

***

— Что нам делать? Что делать? — прошептала я, сильно сжимая свою маленькую чашку. Я старательно делала вид, что всё в порядке, вот и сейчас наслаждалась вечерним чаем на террасе поместья.

Каспар осторожно перехватил посуду и другой рукой сжал мою освободившуюся дрожащую ладонь.

— Ничего не будем делать. Жить дальше. Я думаю, она не выживет. Раз не возвращается уже второй день, значит…

— Не говори так! — я одёрнула руку, будто обожглась.

— Анжелика, легко не будет. Ты должна была испытывать муки совести, когда начала спать со мной. Теперь лучше молись, чтобы Ники сгинула где-то, а ты осталась единственной наследницей.

— Я не хочу этого…

— Конечно, хочешь, дорогая, — он выглядел точно довольный кот. Каспар встал и обошёл меня со спины. Положив свои руки на мои плечи, легонько сжал, — Всё будет именно так, как мы хотели, моя Анжелика. Ну а я совершу главный вклад в нашу будущую семейную жизнь и позабочусь, чтобы она не вернулась.

***

— Девочка? Вставай, мы уходим.

Старик осторожно потрепал меня по плечу, от испуга я тут же подскочила. Первое, что я увидела, было лазурного цвета небо. Высокие кроны деревьев не позволяли солнцу целиком проникнуть в лес, однако золотистые лучи пробивались, мерцая от каждого порыва ветра, что заставлял покачиваться листву.

— Как тебя звать-то?

— Я не помню… — честно призналась, смущенно опуская взгляд. Я чувствовала себя глупо. Ощущала себя опустошенной. Впрочем, именно так оно и было — я была пуста. Без имени, без прошлого и без настоящего.

Будет ли у меня будущее?

— Совсем? А на ум что первое приходит?

Я крепко зажмурилась, пытаясь в очередной раз напрячь память.

— Вера. Кажется, так… — протянула я, и тут же быстро добавила, — Но я не уверена.

— Вера, значит. Я Густаво. Живу здесь всю жизнь, на село дров заготавливаю. А ты не из наших мест. Может, с другого края леса, — старик пожал плечами.

— Вы отведёте меня в ваше село, господин?

— Эй, девочка! живу уже семьдесят лет, но господином мне стал. Коль по имени звать неохота, называй как попроще, дядей. Ну, или как там.

— Простите, дедушка Густаво.

Он одобрительно кивнул, улыбаясь. Очевидно, он был рад, что мы так быстро пришли к какому-то компромиссу. Мне же в обществе этого доброго старика становилось спокойно. Он показался мне честным и безобидным.

— Значит, поживёшь пока у нас. Моя старуха рада будет гостям. Может, как выспишься хорошенько, так и вспомнится что.

Я закусила губу:

— Мне неловко вас стеснять.

Густаво лишь отмахнулся и прибавил шагу, оказываясь необычайно ловким для своего возраста. Вскоре мы вышли из леса и почти сразу оказались в небольшой деревушке. Уже смеркалось, но жители, занятые работой, не торопились по домам. Они все здоровались с моим сопровождающим и интересом разглядывали меня. Должно быть, я была похожа на чучело, так как дети шарахались в разные стороны, оглядываясь в мою сторону.

— Пара минут позора, и мы… Пришли, — Густаво точно читал мои мысли, меня поразило, как чутко он уловил моё настроение, — Адма! Адма! Встречай гостей!

Из глубины небольшого дома донёсся бойкий женский голос, который звучал всё громче по мере приближения и самой его хозяйки.

— Кого там принесло? Если Мария, скажи, чтобы сама разбиралась со своими соленьями. Батюшки! — передо мной появилась крупная женщина в простом платье из домотканого материала, на её плече было полотенце, на лбу испарина, со стороны кухни валил пар. Очевидно, она и сама занималась какими-то заготовками на зиму, — Что с тобой случилось, деточка?

— Вот пристала! — напустился на жену Густаво, — Ей поесть да помыться надо. У Марии своей одежды попроси какой, у ней дочка такой же фигуры.

— Что это я… — засуетилась Адма. Она быстро перекинула полотенце на мужа, поправила фартук и выбежала из дома.

— Проходи, Вера, не стесняйся. Живём скромно, сразу скажу. А у тебя, вижу, ручки белые, не из крестьянских.

Почему-то я смутилась. Казалось, он сейчас посмеётся надо мной и наречёт неумёхой.

— Дедушка Густаво, я помогу вам по хозяйству.

— Поможешь, деточка, поможешь. Из колодца сама сможешь воды натаскать?

Я неуверенно кивнула, опуская глаза. Густаво же смотрел на меня с хитрым прищуром и улыбался. Было ощущение, что он знал обо мне больше, чем я сама.

Эти добрые люди предоставили мне кров. Когда я помылась и поужинала, отправили спать, выделив мне целую комнату. Адма хоть и показалась на первый взгляд суровой, была ко мне очень добра. Её соседка поделилась со мной нарядами и подарила мне новую ночную рубашку. Так что я, наконец, вылезла из тряпья, которое на себя намотала, и, облачившись в спальную одежду, лежала на кровати. В комнате да и во всём доме пахло деревом и сеном. И, как я заметила, мне нравился этот запах, поэтому я дышала ровно и глубоко. За окном уже пели сверчки. Круглая луна заглядывала в мое окно, освещая контуры скромной обстановки моей комнаты. Я немного поворочалась на жесткой лежанке и устроилась, смотря в потолок.

Теперь, когда мои мысли не были озабочены примитивным выживанием, и я могла спокойно подумать, от чего-то мне стало грустно. Щемящее чувствую распространялась в груди зияющим провалом, но я не могла вспомнить причину этого ощущения. Словно бы я потеряла нечто близкое и ценное. Такое, что даже теперь, хоть я и ничего не помнила, не давало мне покоя. Что же случилось? Что или кого такого необходимого я оставила вместе со своими воспоминаниями?

Какой была моя жизнь. Картина из тёмных фрагментов, проплывающих перед глазами, никак не складывалась, и это снова заставило мою голову разболеться. Ощутила, как по виску скатилась слеза. По кому могу я так страдать? А по мне? Они страдают, потеряв меня…?

***

— Георг, ну что же ты? — Виктория суетилась вокруг моего стола, перекладывая бумаги из одной стопки в другую, — Я знаю, тебе тяжело, но тебе надо есть. И спать. Пойдём отдыхать?