— С людьми так всегда, Вера. Что не такое, как им привычно, будет отвергаться, — он коснулся моих пальцев, которыми я в напряжении вцепилась в густой мех.

— Меня обманывал кто-то из моей семьи. Как и Мелузину, меня не захотели понимать, — я горько усмехнулась, уже не в силах сдержать слезы.

— Может, ты захочешь стать моей семьей? — Александр коснулся моей мокрой щеки, стирая следы горя, — Я не знаю, что могу предложить тебе, кроме своего сердца, — когда он улыбнулся, я ответила тем же, — Я хочу быть с тобой. Больше всего в этой жизни. И прости мне этот эгоизм, но я хочу, чтобы ты ответила мне честно.

Мне не нужно было раздумывать, не нужно было собираться с силами, не нужно было советоваться, я знала, чего хочу.

— Я хочу.

Стоило мне произнести эти слова, как он стремительно сократил расстояние между нами, сладко касаясь моих губ своими. Он не настаивал, но через легкое долгое прикосновение вливал в меня свою страсть. Мы оба стремились друг к другу, боясь даже на миг прикрыть глаза от удовольствия, словно бы это счастливое видение может развеяться.

— Я так долго тебя ждал, — проговорил он совсем тихо, нехотя прерывая наш поцелуй, — Прости меня…

— Прости меня…

Простые слова, сказанные без надрыва, от всего сердца, и меня будто бы подкинуло в воздухе. Трепет заставил воспарить будто бы где-то в небесах, оставляя тревоги и сомнения там, внизу, очень далеко. Александр шумно втянул носом воздух, вдыхая мой аромат совсем рядом с ухом, тело тут же отозвалось тысячей мурашек, хаотично разбегающихся кто куда. Я будто забыла, как дышать, выхватывая свою дозу кислорода лишь малыми порциями. Он огладил мои плечи, скользя вниз по спине и вырывая из моей груди глухой стон. Точно бы получив мгновенное позволение, он прижал меня так близко к себе, душа объятиями и поцелуями. Я дрожала от каждого смазанного касания губ к моей шее и ключицам, чувствуя, как его желание возрастает все больше. Он хотел обладать мной полностью, без остатка, и я отвечала ему «да» на каждое смелое желание, прижимаясь все теснее к его крепкой груди. Я никак не могла насытиться его присутствием, а он и не собирался меня отпускать. Он открывал мне свою душу, позволяя распорядиться его сердцем так, как мне угодно. В этих движениях губ, обжигающем взгляде я видела его настоящим. Несдержанным, страстным, властным, даже немного грубым.

Он, бережно поддерживая, опрокинул меня на живот. Навис сверху, шумное дыхание перемежалось с рыком. Я не смела воспротивиться его жадности, ведь сама хотела получить еще больше. Александр проводил руками по моей талии, ловко подцепил спрятанный шнурок и потянул, ослабляя тугую деталь моего платья. Я вдохнула полной грудью, всколыхнув новую волну его желания. Расправившись с корсетом, он принялся захватывать все больше территории, укореняясь в своем владении. Сначала избавился от верхнего наряда, и, потеряв терпение, разорвал тонкую нижнюю одежду, оставляя меня совершенно обнаженной. Я чувствовала его поцелуи спиной, от приступов желания меня лихорадило, бросая то в жар от его близкого дыхания, то в холод, едва он отстранялся.

Ловко подхватив, Александр перевернул меня. Он не стеснялся разглядывать меня, мне же хотелось сжаться под его внимательным взглядом. Сама того не осознавая, я потянулась руками, чтобы прикрыть грудь, но он ловко перехватил их, удерживая над моей головой. Снова оказавшись так близко, соединились в смелом поцелуе. Стоило мне лишь на миг оторваться, чтобы вдохнуть, как он скользнул к шее, прикусывая тонкую кожу. Влажный след потянулся к груди, описывая замысловатые круги, обводя смелыми витками, и мое тело охотно отзывалось на ласку, доводя до страстного исступления моего безжалостного дракона.

Он отстранился, подарив мне возможность перевести дух. Не отрывая от меня мутного взора, он скидывал измятую рубашку, отрывая одну пуговицу за другой. Более не церемонясь, Александр развел мои ноги. Его возбуждала моя покорность, брюки натянулись так, что, казалось, сейчас лопнут. Я прикрыла глаза, но в тот же миг смутилась еще сильнее. Прядь его волос скользнула по моему животу, а следом почувствовала горячее прикосновение там, где меньше всего ожидала. Он легко касался губами какого-то чувствительного места, от чего голова мгновенно опустела. Я не представляла, что бывает так приятно, ведь не была никому любовницей до этого момента. Александр не щадил меня: теперь я ощущала, как мягкий язык скользнул по влажной плоти, я протяжно застонала, без памяти отдаваясь этому волшебству. Каждое его движение пронзало меня разрядами неведомой силы, даруя высшей степени наслаждение. Я задыхалась, забывая, как вдыхать, со стоном выдыхала, мечтая, чтобы он никогда не останавливался. Его движения все более интенсивные, быстрые, он впивается в мою плоть, желая довести меня до пика блаженства. Прежде, чем мой мир разбивается на тысячу осколков, освобождая от сладостного напряжения, я ловлю на себе его восхищенный взгляд. Я словно бы проваливаюсь куда-то, где не существует силы тяжести, а удовольствие волнами разливается по моему телу, распространяясь от низа живота. Мне потребовалось несколько долгих восторженных минут прежде, чем я пришла в себя.

Александр укутал меня в своих горячих объятиях, пока я приводила сбившееся дыхание в норму. Его короткие поцелуи успокаивали колотящееся сердце. Утомленная страстью, я начала засыпать, подмечая уходящим в царство Морфея разумом, что сейчас удивительно солнечный день.

— Он что сделал? — Элиза прикрыла рот рукой и захихикала, как нашкодивший ребенок.

— Ты вроде не выглядишь удивленной, — я все еще была немного смущена.

Проснувшись утром, я обнаружила себя в постели Александра, хотя его самого не было. Он оставил для меня записку, к которой приложил приглашения на прием сегодня и королевский осенний бал через неделю. Конечно, я воодушевилась, ведь теперь мы пойдем как пара, и он будет представлять меня своей невестой. Прилив уверенности, с которым я проснулась, бодрил, и я поспешила с новостями к подруге.

Теперь же она весело смеялась, впитывая, как губка, все интимные подробности, в которые я ее посвящала. Видимо, у нее и правда не было к нему романтических чувств, раз на прекрасном лице не отразилось и тени ревности.

— А чего удивляться? В Саадха, если по-честному, высоко ценится мастерство в любви. Но для благородных дам первое — все равно невинность. Опыт приходится откуда-то брать, потому они экспериментируют друг с другом. Начиная с невинных поцелуев, переходят к более пикантному, — загадочная и от этого не менее соблазнительная улыбка красноречиво рассказывала о том, что Элиза знала об этом не понаслышке.

— Кстати об этом, — я решила поскорее перевести тему, пока мы еще больше не углубились в обсуждение запретных отношений, — Что с твоим зовом?

— Ах, это… — девушка помрачнела в мгновение, но тут же тряхнула головой, — Ощущение моей пары почти не изменилось. Ни усилилось, ни ослабло. Наверняка, сидит где-то ровно на своей… Пока я тут изнываю, — она повалилась на кровать, раскидывая руки в стороны, — Я письмо получила.

— О-о, — я тут же оказалась рядом. Как бы поначалу ни складывались наши отношения, сейчас, я знаю, ей нужна была моя поддержка, хоть она об этом никогда не попросит.

— Родители получили послание от Сталвана. Отец был в ярости, мама написала, решил незамедлительно прислать своих переговорщиков к посольскому двору.

— Ну, пусть посылает. От чего ты так расстроена? Мы тебя не отдадим, — Элиза приникла к моей груди, крепко обхватив за талию.

— Еще приедет мой старший брат. И… Женишок.

— Хм… — я задумалась. Так ли много вариантов было у родовитых девушек, когда семьи выбирают, с кем ей связать жизнь. Отнюдь. Смириться и попытаться взрастить в себе любовь или хотя бы уважение, или же страдать по упущенным возможностям.

— Что же мне делать? — Элиза, вопреки моему удивлению, не собиралась плакать. Напротив, она будто бы мобилизовалась, сосредотачивая все силы на грядущей борьбе с нежеланной судьбой.