“В парке… Ну, что ж…”

Выйдя из комнаты, приказала готовить моего коня. Мой дорогой отец любезно уступил мне своего редкого любимчика в день моих восемнадцатых именин. Не без страха, конечно, ведь скакун был пугливым, с расшатанной психикой — от любого хлопка он вставал на дыбы, стараясь скинуть седока, и возвращался под крышу конюшен.

Быстро позавтракав, я все же решила прокатиться и посмотреть, что так напугало мою служанку. Со ступеней окинула взглядом ухоженный парк. Хоть мой отец и был всего лишь бароном, что являлось низшим титулом в наших землях, его золотые прииски сделали нашей семье целое состояние. Земли, где располагалось наша поместье, были воистину богатыми на дремучие леса и живописные поля. Наш парк тоже был большим, его сложно было объехать верхом за один раз.

Когда я спустилась, конюх тут же подвел моего скакуна. С облегчением выдохнула, заметив женское седло, одарила слугу благодарной улыбкой. Прежде, чем забраться, поприветствовала своего Зефира. Мне казалось таким глупым подобное имя для коня, но это была отцовская воля. Провела рукой по черной лоснящейся шее животного, от чего Зефир, до того нервно перешагивающий с одной ноги на другую, успокоился, тыкаясь большой мордой в мой живот.

— Привет, привет!

Конюх поставил специальные ступеньки, чтобы я не лишилась элегантности, когда пыталась взобраться вверх. Всего через минуту мы с Зефиром уже удалялись от поместья. Сначала я ощутила настоящую легкость, когда непокорный ветер лизнул мою прическу, затем снова начало нарастать нехорошее предвкушение. Наверное, я уже знала, что увижу…

Как оказалось, отъезжать слишком далеко не пришлось. Вскоре я заметила кобылу Каспара, ее хвост соломенного цвета то и дело вздымался, отпугивая мух, и, при этом, показываясь из-за высокого кустарника.

Услышав голос своего возлюбленного, я начала успокаиваться, Он что-то напевал, пока я приближалась. Я аккуратно спрыгнула, оставляя Зефира подальше — ему не слишком нравилось общество других лошадей, поэтому и в конюшне для него выделен самый дальний денник без других постояльцев. Подойдя ближе, я заметила маленькую кобылку своей сестры. Не знаю, отчего, но в мою душу снова начали проникать липкие щупальца страха. Я не хотела верить своему предчувствию. Лишь немного раздвинув ветки, я увидела их. Вместе… Кровь отлила от моего лица, я замерла на месте, не зная, что делать. Моя сестра и мой жених, совершенно обнаженные, нежились на моем покрывале. Все, что я сейчас видела, было моим, даже украшения моей сестры. И все это, все, что принадлежало мне, вдруг решило, что можно обойтись без меня! Я так быстро разозлилась, что даже не заметила, как начала плакать от расстройства. Меня точно ударили по лицу, так горели от ярости мои щеки. Корсет снова стал беспощадно выдавливать из моего тела воздух. Не в силах сдержать ярость, чтобы остаться истинной леди, я шагнула через куст, цепляясь платьем за колючие ветки. Оно будет безнадежно испорчено, мое любимое красное платье, но что это значит по сравнению с подобной потерей?

— Ники? — Каспар, устроившийся лицом в мою сторону, вдруг подскочил, как ошпаренный. Больше не было в его взгляде любви, не было нежной улыбки. Он смотрел на меня, как на беспочвенно ревнивую жену, губы оставались плотно сжатыми, — Что ты здесь делаешь?

Вслед за женишком очнулась и моя сестричка. Осталась сидеть, пытаясь прикрыть наготу. Этот ее невинный вид вдруг стал раздражать. Я разозлилась на себя еще больше за то, что не заметила, как из очаровательного ребенка она сделалась демоном с ангельским лицом.

— Вероника, — тихо проговорила она. Что ж, она хотя бы делает вид, что ей стыдно. Интересно, леди Виктория в курсе этого?

— Анжелика, что скажет наш отец?

— Нет! Не говори ему! — она неуклюже поднялась на ноги, уже забывая о том, в каком виде передо мной. кинулась обнимать мои ноги, — Не говори! Он отошлет меня!

Я наклонилась, заглядывая в ее лицо, она отпрянула в испуге. Боюсь представить, как я выглядела в этот момент: во мне говорила боль.

— Я хочу этого.

Краем глаза заметила движение. Каспар, уже накинувший на себя рубашку, пытался обойти меня со спины. Только сейчас я поняла, что в моих силах расстроить планы на жизнь этих двоих. Отец, если узнает, расторгнет нашу помолвку, Анжи отошлют в монастырь, а потом выдадут лишь бы за кого, но он не станет соединять этот порочный союз. Я знала это наверняка.

“Глупая Ники!”

Едва я подумала об этом, как несостоявшийся жених кинулся в мою сторону, размахивая кинжалом.

— Что ты делаешь?! — Анжелика попыталась броситься на ноги Каспару.

Хоть она и стала такой порочной, меня все же согревает мысль о том, что она пыталась мне помочь. Надеюсь, это было ее искренним жестом, а не жалким подкупом.

— Я не позволю тебе все испортить! — молодой граф, который уже и не был похож сам на себя, неумолимо приближался ко мне. Я могла лишь пятиться, Леди не учатся защищаться, за них всегда заступаются мужчины. Сначала отец, затем муж, а потом сын.

— Каспар, не делай этого, — я пыталась воззвать к его совести, в отчаянии выставляла перед собой руки, — Ты ведь знаешь меня с самого детства!

— Я ненавижу тебя с самого детства, Ники. Жаль, что родители не позволили расторгнуть помолвку или хотя бы сменить представительницу. Говорят, это временно. Просто они тоже поверили в мою нелепую игру, — он продолжал наступать на меня, держа наготове свое оружие. Он стал выглядеть самым настоящим безумцем. Что же, он хороший актер — смог скрывать себя истинного, — А сейчас, вот, подумал, — глаза его недобро сверкнули, — Проще убить тебя. Тогда я женюсь Анжи. И все будет прекрасно.

Он замахнулся, чтобы нанести мне единственный сокрушительный удар. Я прикрыла глаза, мысленно прощаясь со своей размеренной жизнью молодой леди, жалея лишь о том, что не научилась давать отпор.

Казалось, мгновение до смерти длилось вечно. Мне было так бесконечно жаль моего отца. Он лишился моей матери, а теперь и меня. Это убьет его, ведь Виктория не сможет его утешить. У них просто партнерские отношения. Я знаю, и она любит меня по-своему. Но знала ли она о происходящем? Наверное, нет. Она бы пресекла это.

“Ну же, Каспар, мне надо попрощаться с каждой курицей и индюком в нашем хозяйстве?”

Перед глазами мелькнула тень. Я распахнула их. Каспара передо мной не оказалось, Зефир закрывал мне обзор.

— Зефир! — я была в восхищении, но на это не было времени. Как только я вставила ногу в стремя, конь рванул со своего места в глубь леса, обдирая свои бока и мои открытые части тела. Платье цеплялось, но Зефир не останавливался. Я кое-как устроилась на его спине. На такой скорости женское седло было неуместно, каждое движение коня доставляло боль. Да если бы платье не разошлось сбоку, я не смогла бы закинуть вторую ногу. Кринолин топорщился, мешая мне держаться, и я снова проклинала ненавистную моду. Не было времени осознать все то, что произошло. Ярость покинула меня еще на их укромной поляне, теперь только опустошение. Я бы хотела все забыть.

Зефир тяжело дышал, ногами я чувствовала, как вздымаются его бока. Он был напуган, не слушался команды, и я надеялась, что он, как обычно, поскачет в сторону конюшен. Но кромки леса все не было видно.

— Зефир, постой! Зефир, — кое-как отцепив онемевшую руку, постаралась погладить его, но он будто лишь ускорился. Поняв, что придется ждать, пока он вымотается, я снова ухватилась, принимая нужную позу. И это было моей ошибкой.

Приподнявшись на короткое время, я сама нарушила главное правило — в лесу так делать запрещено. Как только моя голова стала выше уровня морды Зефира, я на всем ходу влетела в ветку лбом. В тот же миг ощутила, как расцепляются мои пальцы, а мир начинает сужаться перед глазами.

Лучи солнца, шепот ветра, пение птиц. Все вдруг стало казаться таким ненастоящим. Таким не нужным. Затем меня поглотила темнота.

— Господин, вы велели взять больше слуги в дом. Позволите?