Мы уже должны были услышать вертолет. Разве спасательная миссия не должна быть сейчас самой напряженной? Что произойдет, если они не найдут нас в течение сорока восьми часов? Тристан должен знать, но я слишком боюсь спрашивать его. Так что я просто настраиваю свои уши. Даже слабого звука, указывающего на то, что наши спасатели уже в пути, мне было бы достаточно. Но только зловещие звуки леса достигают моих ушей. Ни звука надежды.

Мой момент отдыха превращается в минуты, а затем в часы. Я вытираю пот, который липнет к моему лицу, неумолимое напоминание о том, что мое тело теряет воду с ненормальной скоростью.

Я проваливаюсь в дрему.

Я просыпаюсь с криком. Тристан тоже кричит. Нет, подождите, он смеется. Он на ногах, его одежда теперь действительно промокла. Неудивительно — дождь льет как из ведра.

Когда я осознаю это, я спрыгиваю с трапа, приземляясь прямо в грязь. Я поднимаю руки вверх и открываю рот, наслаждаясь прикосновением капель, которые падают с удвоенной силой. Дождь смывает пот. И немного жажды тоже.

Мы с Тристаном пьем из наполненных банок. После того, как дождь снова наполняет их, Тристан говорит:

— Пойдем внутрь; сейчас неподходящее время для того, чтобы подхватить пневмонию.

К счастью, у нас хватило здравого смысла накрыть дрова, которые мы собрали и не использовали для костра, листьями размером с ракетку, иначе они бы уже промокли. Каждый из нас хватает по две банки воды и заскакивает внутрь.

Глава 5

Эйми

Тристан едва успевает закрыть дверь самолета, как мы снова опустошаем банки.

— У меня в багаже есть полотенце.

Говорю я, радуясь тому, что решила положить в сумку свое любимое, невероятно гладкое хлопчатобумажное полотенце — глупо, потому что я знала, что на ранчо и на нашем курорте для новобрачных будет много полотенец. Я ухмыляюсь, как идиот, чувствуя себя такой жизнерадостной, что могу лопнуть от облегчения и радости.

— Я принесу твою сумку, — Тристан сразу направляется в заднюю часть самолета, — и свою тоже. Это самое подходящее время, чтобы просмотреть наши вещи и посмотреть, что мы можем сделать с тем, что у нас есть. Нам повезло. Наши сумки находятся в отсеке всего в нескольких дюймах от того места, где на самолет упали деревья.

У нас обоих маленькие сумки. Моя чуть больше, чем у Тристана. Все, что мне было нужно для нашего медового месяца, уже было на ранчо. В этой сумке у меня несколько платьев, которые я упаковала по прихоти, решив, что они лучше подойдут для наших шикарных ужинов на курорте во время медового месяца, чем платья, которые у меня были на ранчо. Платья из дорогих тканей и обувь в тон — сейчас совершенно бесполезные, вот почему я не потрудилась распаковать вещи.

— Я пойду в кабину и дам тебе переодеться, — говорит Тристан.

Я вытираюсь полотенцем, затем наклоняюсь над своей сумкой, пытаясь решить, какое платье было бы менее неуместным. Я беру красное шелковое платье и замечаю пару черных джинсов. Я радуюсь. Я совсем забыла, что упаковала их. Я также нахожу две футболки под джинсами. Ну, по крайней мере, это хоть что-то. Я надеваю джинсы и одну из футболок и несу полотенце Тристану.

Когда он выходит из кабины, на нем одежда, почти идентичная промокшей униформе, которую он снял: темные брюки и белая рубашка.

— Может быть, нам стоит порыться в наших сумках и посмотреть, что мы можем добавить к нашим припасам? — спрашивает он. Я киваю, но в горле у меня ком, когда я сажусь на пол, уставившись на свою сумку. Тристан садится напротив меня. Мои глаза немного щиплет и наполняются слезами, когда я роюсь в своих вещах. Я должна была распаковать эту сумку на ранчо или в свадебном путешествии. По щеке скатывается слеза, и я смахиваю ее, не желая, чтобы Тристан видел, как я плачу. Но один взгляд показывает мне, что он вообще не смотрит на меня. Он склонился над своей сумкой, сосредоточившись на чем — то — то ли для того, чтобы дать мне немного личного пространства, то ли потому, что его искренне заинтересовало содержимое, я не могу сказать. Но когда я перебираю свои вещи — белое шифоновое платье с темно-синим поясом, туфли, я почти чувствую, что нахожусь в своем медовом месяце, готовясь начать первый день своей супружеской жизни. Я улыбаюсь.

— Я планировала надеть это на наш первый ужин в отеле для новобрачных, — говорю я, поднимая белое платье и улыбаясь. Тристан наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица.

— А это в нашу вторую ночь.

— У них еще есть время найти нас, Эйми.

— Ты действительно в это веришь? — шепчу я.

Он не отвечает.

— У меня был распланирован каждый день нашего медового месяца.

— Я должен признать, что это то, что всегда восхищало меня в тебе. Ты одержима идеей все планировать.

Что ж, Тристан знал все о моей граничащей с маниакальностью привычке планировать все до самых незначительных деталей. Задолго до того, как я стала невестой, у него была… привилегия… быть свидетелем моего поведения, когда он возил меня по городу.

— Это привычка, которую я оттачивала годами, и она оказалась очень полезной. Я получила диплом юриста на год раньше, чем все остальные, — говорю я, распираемая гордостью.

— Я слышал, — говорит он. — У тебя было спланировано все твое будущее.

— А разве у тебя нет?

Он издает смех, от которого у меня мурашки бегут по коже.

— Зачем тратить мою энергию впустую? Ты все планируешь, а потом происходит что-то вроде этого.

— Потому что аварии в тропических лесах Амазонки случаются каждый день, верно?

Я поднимаю бровь.

Тристан вскидывает голову, его челюсть сжата.

— Нет, это не так. Давай просто оставим это.

Мы молча проводим инвентаризацию вещей, которые квалифицируются как припасы. У нас есть два тюбика зубной пасты, два геля для душа, два дезодоранта, два шампуня и кондиционер. Этого должно быть более чем достаточно, пока они не спасут нас, соглашаемся мы с Тристаном, хотя я думаю, что Тристан говорит это ради меня, а не потому, что он верит, что нас спасут. Я также нахожу маленькую косметичку в своем багаже, но кладу ее прямо на дно, потому что это самое последнее, что мне здесь понадобится. Тристан приносит три журнала, которые он купил для меня, когда покупал газировку и сэндвичи в дорогу, но забыл отдать. Наши телефоны и мой планшет уже разрядились. В самолете есть в общей сложности два одеяла и полдюжины подушек. Затем есть вещи из набора для выживания, который мы осмотрели вчера. Мы также проверяем нашу аптечку первой помощи. К сожалению, она находилась в задней части самолета рядом с частью комплекта выживания, которая была уничтожена. К счастью, под деревьями оказалась только половина аптечки первой помощи, так что нам все же удалось собрать вещи, которые не были уничтожены: бинты, прокладки, пинцет, крем для лечения укусов насекомых, аспирин, набор для наложения швов и, что удивительно, невредимая бутылка спирта для протирания.

Я надеюсь, что нам ничего из этого не понадобится.

Я вздыхаю. Когда отец Криса путешествовал, у него был другой самолет: один из тех ультра-роскошных, с двенадцатью креслами и огромным кожаным диваном. Он также постоянно держал в самолете чемодан с одеждой и туалетными принадлежностями на случай, если ему придется продлить свое путешествие. В самолете всегда было больше еды и напитков, чем было необходимо.

Когда Крис возглавил компанию, он пересел на меньший шестиместный частный самолет и всегда снабжал его только всем необходимым для путешествия. В то время как его отец любил предаваться роскоши, Крис жил эффективно. Он не любил выпендриваться или сорить деньгами. Это была одна из причин, по которой ему удалось так быстро увеличить состояние своего отца. Он ненавидел расточительство. Мне это в нем нравится, но сейчас я жалею, что мы не в роскошном самолете его отца. Это бы немного облегчило ситуацию.

Как бы то ни было, между эффективностью Криса и тем фактом, что самолет был освобожден от всех припасов перед инспекцией, у нас не так уж и много всего. На борту нет даже одной бутылки спиртного. Тристан знает, что я не пью во время полета — меня от этого тошнит, — поэтому он ничего не купил. Мы могли бы использовать его в целях дезинфекции, если маленькая бутылочка спирта для протирания закончится. Я вздрагиваю. Так думать нельзя. Нам не понадобится еще одна бутылка. Черт возьми, я надеюсь, что нам даже не понадобится эта маленькая бутылочка. Нас спасут в мгновение ока.