— Ты такая красивая, — говорит он хриплым голосом. В лунном свете я вижу, как его глаза с тяжелыми веками скользят по моему обнаженному телу. Я дрожу от всепоглощающей потребности. Его глаза встречаются с моими, и моя потребность отражается в его темном взгляде. Он жадно обхватывает мой зад одной рукой и самозабвенно погружается в мою сердцевину.

— Эймиииииииии, — стонет он в изгиб моей шеи, дикий звук пронзает меня насквозь.

Его руки повсюду. Задевает кожу на моих бедрах, обхватывает мою грудь. Его страсть толкает меня к краю, пока я не становлюсь достаточно наглой, чтобы без стеснения выплеснуть доказательство своей собственной страсти. Я порывисто сгибаю бедра, целую его шею, впиваюсь ногтями в его грудь, когда он входит в меня все настойчивее и настойчивее, вызывая дрожь такой силы, что мне кажется, я сейчас разорвусь на части. Я никогда так отчаянно не нуждалась в освобождении. Но я также никогда раньше так не занималась любовью. Моя внутренняя плоть сжимается вокруг его твердой длины, и, пока он наслаждается моим телом, я трепещу от удовольствия, обнаружив, что могу вызывать такое сильное желание. Я погружаюсь во взрывное блаженство с сильным криком, который сотрясает мое тело. Я чувствую, как он отстраняется, и на мгновение остаюсь в замешательстве, а затем вспоминаю, что у нас нет защиты.

После этого он падает рядом со мной, утыкаясь головой мне в шею, обдавая меня горячим дыханием. Он обнимает меня одной рукой. Я с трудом сглатываю и получше разглядываю его руку.

— Тристан, у тебя рука кровоточит.

Маленькие красные пятна появились на совершенно белой повязке.

— Это ерунда. Я слишком сильно напряг руку.

— Дай мне взглянуть.

Я пытаюсь сесть, но он удерживает меня.

— Нет, пожалуйста. Я просто хочу обнимать тебя вот так, — шепчет он мне на ухо.

— Я никуда не уйду.

Я уступаю его мольбе. Я прижимаюсь к нему, закрываю глаза, провожу пальцами по его спине, на этот раз чувствуя себя в мире с собой. Когда Тристан засыпает, я смотрю в ночь за окном, ожидая, когда чувство вины одолеет меня.

Но этого не происходит.

Я помню тяжкое чувство вины, которое я испытывала из-за своих чувств к Тристану. Я помню, как оно давило на меня после нашего поцелуя. Я пытаюсь вспомнить всю интенсивность этих переживаний, но не могу.

По сравнению с ужасным страхом, который я испытала сегодня, и разрушительной возможностью потерять Тристана, ничто не кажется таким интенсивным. Или столь же важным. Ни чувство вины. И ничего из того, что было до того, как мы разбились здесь. Вот почему я знаю, что приняла правильное решение, отдавшись ему сегодня вечером, и пути назад нет. Тристан проскользнул в мою душу, как туман в лесу после дождя: невидимый, неудержимый и вездесущий. Наши чувства тоже в чем-то напоминают туман. Когда вы окружены туманом, вы не видите его отчетливо, хотя и чувствуете его в толще воздуха. Вы знаете, что он есть, но вы не можете прикоснуться к нему или узнать наверняка, настоящий ли он. Но если вы сделаете шаг назад или посмотрите на него сверху, то увидите его так ясно, как если бы это был снег.

Туман, возможно, не самое лучшее сравнение, потому что через некоторое время он исчезает, хотя и возвращается с каждым дождем. Мои чувства к нему никуда не исчезнут.

Улыбаясь, я встаю с кресла, осторожно, чтобы не разбудить его, и иду в заднюю часть самолета. В темноте я ощупываю пол, где сегодня потеряла свое кольцо, пока не нахожу его. Я обхватываю пальцами холодный металл. Бриллиант, царапающий мою ладонь, раньше олицетворял для меня почти все. Надежду, любовь, счастье. А в последнее время — чувство вины.

Но когда я расстегиваю внешний карман своего чемодана и опускаю в него кольцо, меня охватывает волнующее чувство свободы. Конечно, укол вины остается, потому что, как бы я это ни сформулировала, я предаю человека, который когда-то много значил для меня, но которого я теперь могу считать не более чем своим лучшим другом. Это само по себе является предательством. Но я больше не буду цепляться за чувство раскаяния.

Нахождение на грани потери всего обладало удивительной силой освобождения.

Я решила, что скажу Крису и как все исправлю, если когда-нибудь увижу его снова. После сегодняшних событий вероятность того, что это произойдет, кажется ничтожной. До сих пор марш через лес после того, как уровень воды понизится, возвращение к цивилизации казалось неизбежным. План, который не был лишен недостатков, но все же это был план. Нам просто нужно было дождаться подходящего времени, и мы отправились бы домой. Я верила, что мы сделаем это. Даже зажигая сигнальный огонь каждый день… Я делала это в надежде, что, может быть, нам повезет и нас все-таки спасут. Что, возможно, случайный самолет пролетит над этим районом и увидит наш сигнал. В любом случае, я никогда не сомневалась, что в конце концов мы доберемся домой либо самолетом, либо пешком. Сегодня я почувствовала, насколько реальна возможность не выбраться из джунглей.

Кошмары, тревожащие мой сон сегодня ночью, — мои собственные. В них ягуар не мертв. Вместо этого он разрывает плоть Тристана на части, в то время как все стрелы, которые я выпускаю, не попадают в цель.

Глава 24

Эйми

Лук вибрирует в моих руках, когда я выпускаю стрелу за стрелой. Я не знаю, как долго я стреляю, и мне все равно. Я не остановлюсь, пока каждая чертова стрела не попадет в цель. Судя по куче стрел, сваленных у корней дерева — доказательство моей неумелости, — я буду заниматься этим еще долго. Мои пальцы даже больше не болят, хотя в какой-то момент мне показалось, что они горят. Теперь они онемели.

Когда я проснулась этим утром, окровавленная повязка на руке Тристана и осознание того, как близко зверь был к тому, чтобы убить его, снова ошеломили меня.

Я оставила его спящим и вышла на улицу, пытаясь прочистить голову. Вид мертвого тела ягуара произвел противоположный эффект, и в итоге я зажала лук между пальцами. Я стреляю снова и снова, слезы отчаяния катятся по моим щекам. Стреляю. Не попадаю. Стреляю. Не попадаю. Стреляю. Попадаю.

— Эйми.

Голос Тристана звучит отчаянно, хотя и отстраненно.

— Эйми, остановись.

Но я не останавливаюсь. Я не могу. Тристан сжимает оба моих запястья, заставляя меня остановиться. Он встает передо мной.

— Эйми, что ты делаешь?

— Я не знаю, — шепчу я.

События вчерашнего дня прокручиваются в моей голове, как в плохом фильме. Ягуар прыгает вперед. Тристан падает навзничь. Моя полная неспособность застрелить животное. Масштаб всего этого обрушивается на меня одной гигантской волной, и мои колени дрожат. Все, что я успеваю пробормотать, прежде чем разразиться громким рыданием, это:

— Я не хочу, чтобы ты умер из-за моей некомпетентности.

— Я не умру… Эйми, ты причиняешь себе боль. Отпусти лук.

Когда я не реагирую, он повышает голос, в нем сквозит отчаяние.

— Эйми.

Он разжимает мои пальцы с лука, забирая его. Вот тогда-то я и вижу свои пальцы. Они хуже, чем вчера. Кожа разорвана в том месте, где они касались лука.

— Мне так жаль, — говорю я сквозь рыдания.

— Шшш, у тебя срыв.

Тристан опускает лук, обнимает меня за талию и гладит по спине.

— Успокойся, Эйми. Со мной все в порядке. Мне уже почти не больно.

Я рыдаю еще сильнее.

— Но ты мог умереть. Я могла потерять тебя.

— Пожалуйста, не говори так.

Его голос успокаивает, и я обнаруживаю, что расслабляюсь в его нежных объятиях.

— Давай зайдем в самолет и позаботимся о твоих пальцах.

— Нет, я в порядке.

Стыдясь своего срыва, я пытаюсь взять себя в руки.

— У нас много дел, и я…

Тристан подхватывает меня на свои израненные руки, но я не протестую и не прошу его опустить меня. Я кладу голову ему на плечо, наслаждаясь ритмичным биением его сердца. Каким-то образом оно обладает способностью отгонять любые мысли. Когда он опускает меня на сиденье, я подтягиваю колени к груди, чувствуя холод без его рук на мне.