— Не выходи за ограду.

— В этом нет необходимости. Сегодня здесь полно птиц в пределах досягаемости.

Тристан встает с трапа, но я еще долго стою, прислонившись к нему спиной. Это не то, как я представляла себе встречу с Крисом. Этого не должно было быть здесь, в лесу, среди деревьев и птиц, которые были безмолвными свидетелями нашей с Тристаном любви. Это место принадлежит нам и только нам. Я прокручиваю в голове гипотетический разговор с Крисом. Это не снимает моего беспокойства. Особенно когда я вспоминаю кольцо в моем чемодане. Что бы я ни сказала, это будет ужасно. Крис собрал целую команду, чтобы отправиться в тропический лес и спасти свою невесту. И когда он находит ее, она влюблена в кого-то другого. Плохая оплата. Я не могу все исправить. Тем не менее, я очень тщательно готовлюсь к своей речи. Моя защита. Мое предательство.

Если бы я знала, что у меня не будет возможности произнести ни единого слова из этой речи, я бы провела эти часы по-другому.

Глава 28

Эйми

Рано утром на следующий день я выхожу из самолета, чтобы поискать яйца. Это будет наша последняя трапеза перед отъездом, и я хочу, чтобы она была сытной. У нас есть кое-какие остатки от птицы, которую Тристан поймал вчера, но этого будет недостаточно. Мой желудок сжимается при виде многочисленных свежих отпечатков лап на земле. Тристан готовит приманку, которую мы будем использовать, чтобы выманить ягуаров. Я молюсь, чтобы это сработало, и забираюсь на одно из деревьев с внутренней стороны забора, держа корзину в левой руке. Я нахожу достаточно гнезд на верхних ветвях, чтобы наполнить свою корзину яйцами. Мои мысли продолжают метаться между тем, чтобы быть так близко к безопасности, и моей быстро приближающейся встречей с Крисом. Я не обращаю столько внимания, сколько следовало бы, на свое окружение, когда спрыгиваю с дерева с корзиной, наполненной яйцами. Я осматриваю местность в поисках любых признаков ягуара, ожидающего, чтобы вонзить в меня свои клыки и разорвать меня на части, и, не увидев ничего, возвращаюсь к самолету. Или, по крайней мере, я пытаюсь это сделать.

Меня останавливает не ягуар, а острый укус в левую лодыжку. Я вскрикиваю, роняя корзину. Мое сердце подскакивает к горлу примерно в тот же момент, когда я опускаю глаза на землю. Мой желудок сжимается, когда я вижу полдюжины черных тонких змей, ползающих вокруг моих ног, две с открытыми ртами, готовые снова вонзить зубы в мою ногу. Я ступила прямо в логово гадюки, которое обнаружила в первые недели нашего пребывания здесь, но забыла об этом. Адреналин проходит через меня, когда мои ноги рвутся вперед, не раньше, чем я чувствую второй острый укус. С головокружением от ужаса и боли я мчусь к самолету, вскоре запыхавшись, но боясь остановиться, потому что, если я это сделаю, поддерживающий меня адреналин может поддаться действию яда.

— Тристан, — говорю я, когда подхожу к лестнице, прислоняясь к перилам. Крупные капли пота стекают по моему лбу. Тристан смотрит на мои руки без корзины с поднятыми бровями, но его недоумение превращается в маску ужаса, когда я указываю на свои ноги. Я смотрю вниз и бросаюсь вперед, меня рвет. Плоть разорвана в том месте, где вторая гадюка укусила меня — без сомнения, ее клыки все еще были в моей плоти, когда я бежала — кровь сочилась, когда яд просачивался внутрь. Это зрелище вызывает у меня тошноту, но меня больше не тошнит. Вместо этого я теряю равновесие. Тристан ловит меня как раз перед тем, как я падаю на землю. Он поднимает меня на руки и спешит внутрь самолета. Я пытаюсь игнорировать пульсирующую боль в ноге, но терплю неудачу, прикусывая кулак, чтобы не закричать.

Когда Тристан опускает меня на стул, я хочу поднять ногу, чтобы получше рассмотреть рану.

— Нет, — говорит он, хватая меня за бедро, чтобы удержать мою ногу неподвижной.

— Важно держать поврежденную часть ниже уровня сердца.

— Что теперь? — спрашиваю я.

Тристан проводит рукой по волосам, не встречаясь со мной взглядом. Паника нарастает в моей груди от его молчания.

— Тристан? Как нам вывести яд?

Я помню, как читала в путеводителе, что никогда нельзя высасывать яд из укуса ядовитой змеи… или использовать жгут, чтобы остановить распространение яда. Это может вызвать гангрену. На самом деле, руководство подчеркнуло, чтобы вы ничего не предпринимали и как можно быстрее добрались до медицинского отделения, потому что яд быстро попадает в кровоток. Это показалось мне разумным советом, когда я его прочитала. Теперь это кажется жестокой шуткой. Тем не менее, я продолжаю надеяться, что Тристан научился какому-нибудь экстренному трюку за время службы в армии. Отчаяние в его глазах говорит прямо противоположное.

— Мы не можем, — говорит он, и, несмотря на то, что его голос кажется спокойным, ровным, я слышу, как его уверенность начинает давать трещины.

— Но, может быть, никакого яда нет.

— Никакого яда?

Я повышаю голос, отчасти потому, что новая волна боли только что пронзила меня, а отчасти потому, что то, что он говорит, смешно.

— Ты забыл, где мы находимся? Даже чертовы лягушки здесь ядовиты.

— Послушай меня. Когда ядовитая змея нападает, она не всегда выделяет яд.

Его голос дрожал, когда он произносил первые слова, но по мере того, как он продолжает, его речь становится более плавной, почти официальной. Должно быть, он говорил это раньше, может быть, одному из своих товарищей, когда они были на задании.

— Но в случае, если яд действительно попал в твой кровоток, важно, чтобы ты оставалась спокойной, чтобы пульс не ускорялся. Это мешает крови циркулировать быстрее, тем самым быстрее распространяя яд.

— И я должна оставаться спокойной, зная это?

— Это мера защиты, Эйми.

Его рука ласкает мои щеки, а затем он притягивает меня в объятия. Я прижимаюсь щекой к его груди, растворяясь в его объятиях. На мгновение я верю, что все будет хорошо. Затем боль пронзает меня снова. Я сильно прикусываю губу, чтобы не закричать. Сердце Тристана бешено колотится — я не хочу, чтобы он волновался еще больше.

— Скорее всего, у тебя в крови вообще нет яда.

— Ты ведь говоришь это не только для того, чтобы я не паниковала, верно?

— Нет, это правда. Такое случалось пару раз, когда мы были на заданиях.

Я хочу ему верить. Я хочу знать, что случилось с теми парнями, но боюсь спрашивать. Даже если они и не умерли от укуса змеи, скорее всего, с ними все равно случилось что-то плохое. И я не хочу, чтобы Тристан снова думал о тех днях. Я только недавно избавила его от кошмаров. Мое отчаянное желание узнать не стоит того, чтобы он терял свое душевное спокойствие.

— Я не беспокоюсь о яде.

Я облизываю губы и киваю. Он приносит бутылку со спиртом и начинает промывать рану. Он хмурится, его глаза исследуют укус на моей ноге, и мое сердцебиение ускоряется. Может, он и не беспокоится о яде, но его что-то беспокоит.

— Мы все еще можем уйти? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Об этом не может быть и речи, — говорит он. — Ты не можешь идти.

Затем он добавляет:

— Я мог бы нести тебя.

— Мы были бы слишком медлительными. И легкой добычей.

Мы оба замолкаем, вероятно, думая об одном и том же. Мы и здесь легкая добыча.

— Я пошлю спасательной команде сообщение: мы отложим отъезд на несколько дней, пока ты не поправишься.

Я не выздоравливаю. Моя нога начинает опухать в первые несколько часов, и я почти не сплю из-за страха, что не проснусь или моя нога увеличится вдвое во сне. Тристан не спит всю ночь, просто держит меня в объятиях, время от времени проверяя, как моя нога. Оказывается, змеи не выделили яд, когда кусали меня — возможно, они вообще не были ядовитыми. Если бы это было так, я бы уже была мертва. Но, тем не менее, что-то столь же опасное нависает надо мной.

Инфекция.

Инфекция беспокоила Тристана с самого начала. Поскольку у нас нет антибиотика, остановить ее распространение невозможно. Дезинфекция спиртом мало что дает. Опухоль почти исчезла на второе утро, но края раны приобретают вызывающий тошноту фиолетово-желтый оттенок. Тристан наложил на это повязку, а я надела длинное платье, чтобы не видеть этого, но сокрытие этого не делает его эффект менее заметным. Я не могу ходить, даже с тростью, которую делает для меня Тристан. Я вообще отказываюсь выходить из самолета. Об отъезде на встречу со спасательной группой не может быть и речи. Наш лучший шанс — дождаться их здесь. За исключением того, что это не очень хороший шанс — даже не реальный. Ягуары прикончат нас до того, как прибудут наши спасатели.